— Давай просто вернемся домой. Я не хочу больше ничего выяснять. — холодно отозвалась шатенка, внезапно отстранившись от стены и направившись к выходу, вынуждая брюнета быстрым шагом последовать за ней, не расставаясь с замешательством и растерянностью.
— Елена, подожди! — хрипло выкрикнул Сальваторе, разнося свой властный в этот миг голос по всей безлюдности белого коридора, что каждой высокой стеной разносил неясный звук пугающего эхо. Однако ни его оклики, ни резкая остановка не приковали к себе внимание девушки, которая стремительно покинула больницу, даже не дав Деймону попытку поравнять с ней шаг. Она ушла прочь, словно не слышала его столь жалкого и молящего голоса, и весь ее силуэт растворился за дверью холодной и пустой больницы, на стульях перед выходом которой виднелся лишь один единственный худенький силуэт, содрогающийся в собственном плаче. Ее тихие всхлипывания заставили Деймона резко обернуться на шорох ее неразборчивого шепота, что будто огораживал свою громкость прекрасными светлыми прядями волос, спутанно падающих на ее узенькие плечи и лицо. — Мэрилу? — не громче ее бормотания произнес брюнет, не отрывая удивленных голубых глаз от хрупкой девушки, что смогла показать ему в ответ свой собственный взгляд, проявляющий небывалую ненависть, ярость и несносное отчаяние, какое могло быть только у самого парня. Блондинка словно терялась в правильном выборе своих действий, не зная прыгнуть ли в его безопасное и сильное объятие или же кинуться с абсолютно бесполезными и слабыми кулачками, проклиная каждую его соблазнительную ухмылку, каждое сумасшедшее прикасновение и каждое произнесенное с особой нежной и страстной хрипотцой слово.
— Я ненавижу тебя… Это всё ты виноват… — без привышения своего тона выговорила Мэри-Луиза, и ее голос монотонной тирадой донесся до Сальваторе, который поплелся ближе к ней, сев на соседний стул.
— И в чем именно я виноват? — изящно изогнув бровь в знак заинтересованности, с заметной саркастичной ноткой спросил парень, прежде чем блондинка снова поддалась своим истеричным слезам.
— Это всё ты… Ты… ты… Ты! — продолжая рыдать, невнятно проговорила девушка, и Деймон сделал попытку отвлечь ее от плача, взяв в свои руки ее перепачканные потекшей тушью ладони, но она быстро их отдернула, вырываясь из его несильной хватки. — Это ты виноват! И этот… Этот Энзо! Я уверена, что это его люди! Это ты виноват… Всё из-за тебя… Моя мама… Какие-то люди пришли сегодня… Они… Они заперли меня и Вайлери в комнате, но мы слышали их мерзкие голоса… Они, эти уроды, были в масках, и постоянно что-то говорили… А когда мы вышли, то их уже не было… Они избили ее! Нашу мать… Вайлери сейчас говорит с врачами, но мама… Умерла! Они избили ее до смерти! Твари…
— Поверь, я тут не причем. — сурово и твердо сказал Деймон, но Мэрилу не останавливала своих прерывающихся всхлипываниями слез.
— Знаю, она… Мама была ужасна, но она не всегда была такой! Они убили ее… — девушка неразборчиво лепетала сквозь свои рыдания, что заставили голос сорваться и закончить воспроизведение всех тех слов, которые больной колючей льдинкой входили в сердце.
— Послушай… Успокойся. — намного мягче прежнего произнес он, очередной раз намереваясь взять ее за руку, не обращая ни малейшего внимания на безнадежные рывки и визги. И, наконец-то сдавшись под спокойным и непоколебимо решительным напором его ярко-голубого, пронзающего взгляда, Мэри-Луиза резко затихла, поэтому Сальваторе только в этот краткий миг ее внимания протянул блондинке внушительную пачку денежных купюр из кармана и положил ей в ладонь, не принимая неодобрение ее заплаканного лица. — Это на первое время. Сейчас же найди Вайлери и вызывай такси. Вы должны поехать к Майклсонам. Ребекка вас поймет, а Клаус наверняка поможет. Завтра я к вам заеду, и мы решим, что делать. Договорились?
— Не надо, Деймон… Ты же знаешь, на что я это спущу. Я снова подсела… — пробуя вернуть деньги обратно брюнету, тихо и едва слышно сказала она, словно боясь собственной тональности настолько жалкого отчаяния.
— Мне плевать, на что ты это спустишь. Я не хороший полицейский, поэтому, если тебе и понадобиться быть под кайфом, это твое дело. Тем более сейчас. Так мы договорились? — Деймон резко поднялся со стула рядом с девушкой и встал напротив нее, надеясь услышать ее хоть немного позитивный настрой, однако Мэрилу только медленно кивнула и принялась вытирать с щек темные мокрые полосы от смеси соленых слез с черной тушью.
Оставив ее одну в коридоре и тем же временем страшась обернуться на ее слабый, худощавый и постоянно вздрагивающий силуэт, Деймон направился прочь из больницы, утешая себя мыслями об ожидающей его возле машины Елене, и это весьма помогало отказаться от осознания того, что сам он бежал оттуда, чтобы не видеть ее еще совсем детских и беспомощных слез, не чувствовать горечь ее слишком доброго внутри сердца, не слышать всех тех обнадеживающих слов, что поражающей правдой срывались с ее дрожащих и соленых от слез губ. Сальваторе совершенно точно знал, что Кэрол не заслуживала подобной скорби и жалости, но так же предельно точно он знал, с каким трудом это может принять Мэрилу, помнящая и признающая эту женщину в первую очередь своей матерью и только потом той слабачкой, которая опустила руки и бросила свою семью, даже не утруждая себя уходом. Однако брюнет не собирался вникать в чувства и эмоции этой маленькой блондиночки, и интересовали его лишь неадекватные намерения Энзо, что уподобился хищной твари, съедающей всех на своем пути в порыве собственной жажды. И именно эту жажду, ее вкус и количество, хотел разузнать Деймон, боясь получить и свою дозу боли потери, которая могла быть в любой момент, когда поблизости находился Сент-Джонс, перебегающий от затуманевающей дружелюбности к безжалостным убийствам.
— Думал, что я еще вернусь? — издевательским тоном проворчала Гилберт, стоя возле черного закрытого автомобиля и сильнее закутываясь в серый кардиган, ежась от прохладного ветра дарящей переменную погоду весны, когда разглядела приближающийся грациозной, прямой и изящной походкой мрачный силуэт Сальваторе.
— Просто пришлось задержаться. — сухо отозвался парень, но Елена воздержалась от расспросов и с внутренней искоркой радости поспешно села в прогретый автомобиль, спрятавшись от надоедливого холода, но не смогла избежать его прозрачного льда в обеспокоенных глазах Деймона. — Знаешь… Тебе нужно уехать.
— Я, конечно, думала, что когда-то мы можем расстаться… Но не думала, что это будет сейчас и так… — поняв, что после его короткой и по-прежнему произнесенной стальным и властным тоном фразой не последует объяснений, тихо сказала Елена, отведя от него взгляд и повернувшись к окну.
— Что за глупости ты говоришь, черт возьми! Елена… Я о другом. — намного оживленнее произнес брюнет, и те с едва заметным испугом сказанные шатенкой слова будто резко пробудили его разум и вернули в реальность, защищая от нагло лезущих к нему опасений и мыслей. — Ты больше не в безопасности. Мейсона теперь нет… А я вряд ли смогу обеспечить тебя защитой один. Я считаю, что тебе надо на время уехать отсюда, пока не станет спокойнее. Энзо — странный тип, и я уже не знаю, чего можно от него ожидать. Я попрошу кого-нибудь из наших уехать с тобой. На какие-нибудь острова или в столицу, куда захочешь. Я просто хочу защитить тебя…
— Отстань, Деймон. Защищаться надо тебе. От нежелательной беременности твоих шкур. А я могу постоять за себя, и уж тем более никакой Энзо меня не испугает. Ты забыл, кто мой отец? — подняв брови, возмущенно на одном дыхании проговорила девушка. Она с ярким возражением смотрела в упор на тяжело вздохнувшего Деймона, чем сильнее разогревала его с усилием сдерживающуюся от агрессии и вспыльчивости кровь в венах.
— В этом и проблема! Я прекрасно знаю твоего отца и его прошлое. Возможно, он тоже связан со всем этим. Может быть, Энзо найдет какие-нибудь старые счеты с ним и захочет расплату в виде тебя. Елена… — он с озабоченной тревогой смотрел на нее, надеясь, что приведенные доводы смогут уговорить ее и усмирить ее справедливый и храбрый пыл, но Гилберт, с покорностью выслушав его тираду, не разрешила Деймону и на миг думать о ее согласии.
