— Деймон… — не переставая с жалостью в кольнувшем сердце смотреть на брюнета, на выдохе произнесла Елена и приблизилась к нему, но Сальваторе сразу же соскачил с кровати, натянув на бледное и тронутое злостью лицо фальшивую уверенность. — У всех должен быть второй шанс… Поверь, я не знаю всего, но хочу, чтобы всё стало лучше. Дай ей возможность доказать тебе, что она была неправа. Деймон…

— Это как расколотая ваза. Когда она рухнула и разбилась в пыль, то невозможно сделать прежней. Как бы ты не клеил ее, останутся уродливые швы и опасение того, что она слишком хрупкая. Нет, Елена. Она не заслужила второго шанса. — направившись к двери, прорычал Деймон, но шатенка быстро преградила ему путь.

— Но ведь я дала тебе шанс… Мы снова попробовали что-то начать заново. Я закрыла глаза на всё, потому что доверилась тебе. На свой страх и риск, но я решила, что ты поддержешь и поможешь мне вернуть прошлое. Деймон, всегда есть надежда. — она с чистотой своих наивных карих глаз заглянула в его отчаянный голубой прищур, взяв в свою руку его ладонь, но брюнет поспешно вырвался из ее поддерживающих касаний.

— Нет никого второго шанса у меня, Елена… И ты это прекрасно знаешь. Невозможно резко всё забыть и начать заново. Потому что, малышка, я всегда буду помнить, какая я сволочь и не умею ценить, что имею. Прожигаю жизнь, наслаждаюсь всякой хренью и понимаю, что не заслуживаю тебя, хоть и знаю, что не изменюсь. Я боюсь тебя терять, потому что привык. Да не умею я любить, Елена! Никогда не получал этого с детства, не чувствовал этого. Не умею, прости. Но знаю, что не могу потерять, не должен. Не знаю и не помню как жить, когда рядом нет тебя. И в моем извращенном и наглом понимании это и есть любовь. Такой вот я урод… И… Нет вторых шансов. Всё что у нас было в прошлом, там и осталось. Ничего мы не вернули. У нас есть только шикарный секс и какое-то тоненькое взаимопонимание. Но нет нихрена никакой любви. Прости, Елена. Но ведь и ты вряд ли сможешь забыть, что я убил человека и заменил тебя кучей шлюх. И как бы ты это всё не скрывала, я знаю, что тебе не всё ровно. Тебе больно. А мне еще хуже. Но это так. Правда всегда охуевшая сука… — его слова. Эти тихие, искренние, сорвавшиеся с губ хриплым и совершенно отчаянным шепотом слова не просто были услышаны Еленой. Они со всей своей тяжестью и остротой пронзили девушку, что оторопело и недоумевающе смотрела на него, насквозь. И в ней оставалась лишь именно эта боль. И надежда, что так бесполезно игралась в ее трепещущем сердце. Он ушел. Его черная спина, чьи мышцы нервозно напряглись под тканью дорогой черной рубашки, скрылась на лестнице, оставив Гилберт одиноко стоять посреди его комнаты с застывшей на ее удивленном лице паникой. Больно. Грустно. И радостно. Внутри нее, что неодобрительно смотрела вслед уходящему из дома Сальваторе, еще тлел слабый уголек радости за то, что он не равнодушный. Деймон прибывал в полном отчаянии, злости, печали. И всю эту бурю его бледно-голубых глаз пробудил приезд его матери, заставившей его чувствовать по-настоящему что-то человеческое. Не страсть, не похоть, не удивление, не позитив. Боль. Самое человечное чувство в мире, преодолев которое действительно можно обрести счастье…

Комментарий к Глава 17

Что ж, узнаем, как на самом деле повлияет на Деймона мать. Делене опять трудно, но обещаю, что это они тоже порешают😎

Очень жду ваших отзывов)))

========== Глава 18 ==========

Пожалуй, ничего нет хуже самообмана. Тот самый отвратительный момент, когда внутри по-настоящему нестерпимо всё сжимается до жуткой боли, что обжигает своей колючей волной, но ты безнадежно продолжаешь заверять себя в том, что всё хорошо. Делаешь столь умный и невозмутимый вид, что у людей появляется пренебрежительная ухмылка в ответ, и тем же временем не можешь перестать чувствовать отвратительную боль. Это своего рода пытка, которая терзает тебя, пытаясь сломить и уничтожить. Именно это неминуемое ощущение частыми разрядами пронзало сидящего на красном диване в клубе Деймона, что своим полностью затуманенным лишь мыслями разумом незаинтересованно игнорировал и пробивающую всё здание музыку, и мелкую едва движущуюся толпу на танцполе, и даже удивительной превлекательности женские тела, что время от времени кидали ему неодназначные улыбки, получая в ответ только устремленный в пустоту прозрачный взгляд бледно-голубых глаз. Поистине отчаянный крик, не в силах вырваться диким и непохожем на голос воплем, рвал его изнутри, совсем бездушно скручивая весь его разум в один маленький ком нервозности и страха, вынуждая парня прятаться от собственной жизни среди шума и чужих голосов. Сальваторе вертел наполненный благородного бурого оттенка алкоголем стакан в руках, сопротивляясь внутреннему желанию уничтожить всё, что есть вокруг. И так осознанно принимал тот ужасающий факт, что каким-то немыслимым образом он изменился за последнее время, чтобы так эгоистично и зловеще себя повести. Раньше вся его жизнь состояла из походов в бар, убийств людей в погоне за нечестными деньгами и дебошами, которые он с друзьями устраивал из-за скуки или весьма подавляемой жажды обогащения. Он всегда прожигал свою разгульную и беззаботную жизнь, но теперь его явно что-то или кто-то останавливал, ведь за эти десять минут он так и не решился сделать первый глоток виски. Может быть, он не был настроен на это и не хотел подобного выплеска боли и ненависти, но скорее всего Деймон не желал вновь терять контроль над собой. Он равнодушно оглядел голубыми и прозрачными глазами присутствующих в этом заведении людей и с надеждой попытался отдать себя только своим кружащим его голову мыслям, но в них читались лишь грусть, боль, угрызнение совести, Елена и… И его мать. Он едва ли сдержался, чтобы не сжать бокал с такой силой, что тот раскрошился бы на миллионы стеклянных осколков в его ладони, но вместо этого Деймон с жалостью к самому себе усмехнулся, в сотый раз проклиная ту женщину. Женщину, нагло вернувшуюся в его жизнь и подорвавшую его спокойствие.

— Угадай, кто? — за его спиной раздался игривый и действительно нерушимо воодушевленный голос, к которому добавились две хрупкие, но достаточно сильные женские ладони, сжавшие его плечи. Однако и это никак не повлияло на безэмоциональность брюнета, который смог лишь резко опрокинуть стакан виски, залпом осушая его до дна. — Эй… Ты чего?

— Отвали, Кэт. — сухо и по-прежнему грубо отозвался он, продолжая задумчиво таращиться перед собой, но шатенка, поправив идеально уложенные темные локоны, с коварной ухмылкой на лице и блеском карих, по-кошачьему сузившихся хитрых глаз соблазнительной походкой длинных красивых ног обошла диван и села рядом с парнем.

— Кажется, нашего мальчика обидели… — наигранно грустным и явно издевательским голосом пролепетала Кэтрин, вульгарно длинными красными ноготочками прошлась по шеи парня, который, продолжая молчать, равнодушно пропустил ее движения, вынуждая уже растроенную шатенку медленно опустить свою ладонь на его пояс, крепко обхватывая пальчиками пряжку кожаного ремня. Девушка, своим восхитительным взглядом походившая на утонувшую в коварстве лисицу, склонилась над плечом Деймона, чтобы тот смог расслышать ее соблазнительный шепот, что с обжигающим дыханием сорвался с ее припухлых губ, чуть касающихся мочки его уха. — Не сопротивляйся, Сальваторе…

— Ты хочешь, чтобы я нещадно, грубо, но охренительно сексуально отымел тебя прямо на этом диване?.. — не уступая Пирс в игривости и соблазне, так же тихо прохрипел Деймон и повернулся к ее довольно улыбающемуся лицу, приоткрыв губы в предвкушении жаркого поцелуя и коснувшись волнистой темной пряди ее волос. Кэтрин издала едва слышный смешок, крепче сжимая свою держащую ремень ладонь, но в тот самый миг, когда она всем телом прильнула к тяжело дышащему брюнету, на ее лице выплеснулось искреннее удивление от того, что Деймон резко отпихнул ее от себя и удобнее устроился на диване, вновь вернувшись к терпкому алкоголю. — Я же сказал. Кэт, отвали.