— Да, но всё-таки… — Клаус резко прервал свои слова, устремив свой изучающий ярко-зеленый взгляд на приближающихся Деймона и Елену, совсем забыв о том, что так рассудительно рассказывал сидящим за столом брату, Дженне, Ребекке, Кэролайн и Каю. — Елена, как ты? Всё в порядке после вчерашнего?
— Да… Всё хорошо. — с искренней улыбкой ответила Гилберт, садясь вместе с брюнетом за стол, где аппетитно была расставленна свежеприготовленная еда. Голос шатенки действительно прозвучал уверенно и радостно, поэтому Клаус согласительно кивнул ей, наблюдая как Елена обменивается с Сальваторе неоднозначным и горящим страстностью взглядом.
— Кстати, Дей, а что с вашим домом? Вы уже сегодня возвращаетесь? — сделав глоток горячего, но неповторимо ароматного кофе, заинтересованно спросила Ребекка, и Элайджа, поддерживающий этот вопрос, тоже уставился на брюнета.
— Наверное… Если Елена захочет. — пожав плечами, безэмоционально ответил ей Деймон и с новой дозой игривости посмотрел на шатенку, которая лишь мило улыбнулась.
— И всё-таки это не миф, Эл. Хороший секс умеет делать людей счастливыми… — сквозь коварную усмешку проговорила Кэролайн с ядовитой, но не опасной колкостью в своих словах. Елена вновь почувствовала прилив стыдливости, проявляющейся красными пятнами не ее лице и шеи, но Деймон, заслышав ехидный смешок Элайджи, совершенно спокойно отреагировал на сказанное.
— Особенно, если это Бекс-секс. Аларик же стал счастливым. — язвительно поддержал разговор Сальваторе и нахально улыбнулся подобно Чеширскому коту. — Но в нашем случае всё проще. Нас постоянно отвлекают, и до заветного счастья ничего не доходит. — упрекающе сверкнув льдисто-голубыми глазами, глядя на Паркера, Деймон вышел из-за стола, отвечая на оторвавший его от друзей звонок телефона.
— Вовсе не обязательно посвящать всех в свои сексуальные проблемы, Деймон. — вслед удаляющемуся от стола темному силуэту прошипел Элайджа, пытаясь найти одобрение в задумчивом и серьезном взгляде горящих как у дикого кота зеленым цветом глаз брата, но в столовой поселилось только всеобщее молчание, разбавляемое лишь негромким звоном посуды. И эта тишь, захватившая всех друзей, прервалась лишь под тяжестью жесткого голоса Деймона, чье настроение резко переменилось в худшую сторону, и в прозрачно-голубых глазах вновь заблестела затлевшая ярость и недовольство.
— Елена, нам надо ехать. По дороге объясню. Поедим чего-нибудь дома… Идем. — твердо и решительно произнес брюнет, направляясь к выходу и заставляя напоследок улыбнувшуюся друзьям Гилберт поспешно последовать за ним.
— Что стряслось? — почуяв тревогу за вмиг оледеневший взгляд Деймона, с трепетом в сердце спросила Елена, едва успев пристегнуть ремень безопасности, прежде чем черная Феррари, выкладываясь на всю свою свирепую мощь, помчалась в направлении их дома.
— Звонил отец и спрашивал, где я мотаюсь. Видите ли, моя заботливая мамочка заждалась меня на крыльце закрытого дома! Сука… — вскипев до предела контроля своих шатких нервов, вспыльчиво прорычал Сальваторе и, собрав всю играющуюся в венах ярость, с силой ударил по рулю, вынудив Гилберт зажмурить глаза от испуга и неожиданности. — Эта тварь снова приперлась к нам и требует приюта.
— В каком смысле «мамочка» и «снова»? — и вправду ошарашенная новостью, с явным упреком и требованием переспросила Елена, заметно изменив тон голоса, и Деймон, заметно замешкавшись, совсем забыл про вмиг улетучившийся гнев.
— Прости, что не сказал раньше… Я как-то не особо про это думал и… Поверь, не стоит уделять ей и ее присутствию внимание. — крепче сжав в руках руль, уже спокойно сказал парень, но внутри Елены зародилось настоящее удивление и любопытство, которое серьезностью и легкой обидой выливалось на брюнета.
— Деймон! То есть, приехала твоя мама, а ты мне ничего не сказал? — возмущенно, поражаясь скрытости Сальваторе, произнесла она. Парень же, вместив в серо-голубые зрачки невиновность и едва правдивое равнодушие, смотрел исключительно на дорогу, пытаясь не замечать внимательно прожигающих его карих глаз.
— Она мне не мать.
— Плевать, Деймон! Ты мог хотя бы просто сообщить о ее возвращении. Я знаю твою трогательную и по-настоящему печальную историю детства, но ведь это хорошо, что она всё-таки вернулась! Теперь у тебя появился шанс поговорить с ней, всё выяснить, простить ее и…
— Я не хочу ее видеть. — с холодностью в хрипловатом голосе уверенно пробурчал он. — И уж точно не буду ничего выяснять. Тот, с кем она изменяла моему отцу, подставил пистолет ко мне, а она сама на следующий день свалила черт знает куда и наплевала на меня. У меня нет матери. По крайней мере, теперь.
— Но ведь… — пытаясь найти хоть какие-то аргументы, Елена с растерянностью смотрела на Деймона, злого, напряженного, и только наткнулась на его пронзающий взгляд, в котором была настолько сильная боль, что голубой оттенок глаз перешел в темную синеву.
— Я не буду это обсуждать. — твердо и недовольно прошипев это, брюнет положил начало длительной тишине внутри автомобиля, которая сохранялась до самого конца дороги, что заканчивалась у кованых ворот их дома. Гилберт, сдавшись обоюдному молчанию, отвернулась от парня к демонстрирующему цветную ленту пролетающих видов окно, а сам Деймон сгорал от охватившей его нервозности, что проявлялась силой, направленной на сжатый в руках руль.
— Вот сейчас познакомишься с этой мразью, и поймешь, что я прав. — как-то угрожающе проворчал Сальваторе, лениво покинув машину. Елена ничего не ответила на его самоуверенное и оскарбительное высказывание и, отказавшись отдавать свою руку в его ладонь, быстрой походкой, приосанившись, поспешила к дому, где уже стоял невысокий силуэт незнакомой ей женщины, чьи темные волосы были собраны в аккуратный, слишком ровный пучок, а на худощавой фигуре виднелось простенькое бледно-желтое платье.
— Здравствуйте, мисс… Миссис… — дрожащим от волнения голосом, несмело проговорила шатенка и совсем растерялась, не зная, как стоит обращаться к этой женщине.
— Можно просто Лили. Здравствуй… — так же робко, тихо и совершенно нелепо отозвалась она, наконец-то повернувшись к Елене, представляя возможность разглядеть ее чуть вытянутое лицо, круглые, будто выпученные от какого-то страха глаза, кривоватая улыбка, которая всё-таки выражала доброту и радушие. Нет, они не похожи. Еще задолго до этой встречи Гилберт слепо рисовала в мыслях портрет той, что могла бы быть матерью Деймона. Матерью, бросившей Деймона. Часто ей представлялись ее шелковистые, черные как смоль волосы, горящие равнодушным холодом синие глаза, всегда прямая от уверенности спина, хитрая и всегда насмехающаяся улыбка, что могла обезоружить каждого человека вблизи. Но все эти догадки резко рухнули внутри девушки, которая видела перед собой совсем потерянную, сломленную, замученную жизнью женщину, ничуть не схожую с Деймоном. Лишь искренняя, но сокрытая боль в глазах.
— Я Елена Гилберт. Мы с Деймоном… — смущаясь столь доброй и радостной, будто умиляющейся улыбки Лили, начала говорить шатенка, но подошедший к ним парень мгновенно оборвал ее речь.
— Убирайся отсюда. — грубо высказался он. И приобнял едва заметно вздрогнувшую от стали в его голосе Елену. — Думала, что настучишь отцу, и он повлияет на меня? Спешу огорчить. У тебя не вышло. Знаешь ли он потерял мое уважение к нему, когда на старости лет решил вспомнить сопливо-пеленочный период. Но есть тут странная ирония. У этого ребенка хотя бы будет мать. Если не сбежит, как ты.
— Деймон, дорогой, прости меня… — тихо пролепетала она, смотря на него с мольбой и надеждой, но брюнет только нервозно усмехнулся.
— Простить? Нет… За такое не обижаются, а вычеркивают из жизни. Понятно? Вали отсюда. — Елена, недовольно приняв его слова, адресованные едва сдерживающей слезы женщине, наградила Сальваторе презрительным и гневным взглядом, выражая свое неодобрение к его тону.
— Деймон, хватит! Что ты такое говоришь?! — взорвавшись после долгого, но натянутого как тонкие струны терпения к услышанному, громко выкрикнула Гилберт и, открыв дверь в дом, кивком пригласила женщину войти. Брюнет был способен только удивленно оглядеть девушку и с неодобряющим всё вокруг прищуром пройти внутрь.
