— Знаешь, Сальватор, я уже хотела уходить домой, но ради тебя стоит остаться… — Лекси нежным, совсем легким касанием пальцев провела по щеке Деймона, что сразу после ее слов грубо скинул девушку с себя и заставил с возмущенным непониманием приковать ее удивленный взгляд.

— Эй! — пискляво вскрикнула Бренсон, с опаской осматривая брюнета, но Сальваторе лишь ухмыльнулся подобно Чеширскому коту и с глазами сытого хищника обвел стройную и почти раскрытую благодаря откровенному наряду фигурку стриптизерши.

— Прости, но я типа верный. — уже мягче, но всё же хрипло произнес парень, и получил в ответ абсолютную обиду и оскорбление, которое доказала свою несерьезность моментально появившейся женской усмешкой. Лекси уже намеревалась очередной раз переключится на Сент-Джонса, но вовремя рассмотрела обмякшую в его объятии мулатку, что с прежним недовольством таращилась на стриптизершу. Под невыносимым напряжением нависшей между людьми тишины, что разрывалась на части под сильными ударами басов музыки, Энзо выдавил нервную улыбку, мысленно успокаивая свою слабую тревогу за внезапную встречу Лекси и носящую поддельное имя Эмили.

— Наверное, я пойду. Мне не по-себе в таких местах… — с наивной и всё-же фальшивой чистотой в устремленных на Энзо глазах сказала Бонни и, крепче обняв парня на прощание, размеренными шагами направилась к выходу, не виляя вызывающе бедрами, как это делала сразу же покинувшая парней Бренсон.

— Это странно, но мне даже плевать на причину наших переговоров. — равнодушно пояснил Деймон и, лениво откинувшись на спинку диванчика, сделал глоток элитного напитка, жестом подняв перед этим бокал вверх.

— Это хорошо, потому что причины нет. — Энзо натянуто улыбнулся и в поддержку брюнета тоже принялся за виски, одновременно оглядываясь по сторонам и с некой растерянностью своего незнания данного места разглядывая клуб, на который Деймон в отличие от него смотрел с уставшим, но хозяйским, поистине ответственным видом, зная и будучи совершенно уверенным, что является полноправным владельцем этой цитадели безумия, вседозволенности, алкоголя, красивых продажных тел, нелегально распространяющихся наркотиков и даже настроением всех гостей. В его льдистом взгляде серо-голубых глаз читалось полное удовольствие этой необычной и веселой гармонии, что заставляло его с интересом наблюдать за каждым из танцующих и пьющих, находясь вдали от всего происходящего, на диванчике на закрытом пьедестале. Хищник. Орел, смотрящий за тем, как временно играется жертва в его гнезде. Орел, уверенный, что по воле собственного желания имеет возможность уничтожить каждого в этом месте. В его месте. Именно это сравнение с гордой и действительно всемогущей птицей пронеслось в мыслях Энзо, когда он заметил с каким восторгом и властностью Деймон осматривается вокруг.

— Ну да, я ведь совсем забыл. Мы теперь друзья, которые могут видеться без повода. — с ярко выраженной иронией в бархатистом голосе произнес Сальваторе и вновь сосредоточился на Сент-Джонсе, что усмехнулся в ответ. — Так, может, подаришь возможность узнать уже что-то о тебе?

— Да, но договоримся сразу. Я ничего не говорю о семье и тех, с кем работаю. — твердо объяснил Энзо, без тени добродушия и позитива, настроив разговор о его правилах на серьезный тон. Деймон кивнул в подтверждении своего согласия, но внутри него резко кольнул кусочек раздражения при упоминании о семье, что вызвала караван отрывков воспоминаний о прошедшем неблагоприятном вечере. — Поговорим о любви?

— То есть о тех, с кем ты трахаешься. Отличная тема. — саркастично выпалил Деймон с наигранным раздражением, но потом вернул серо-голубым зрачкам прежнее отчаяние, уставившись на который раз усмехнувшегося Энзо. — О любви не говорю я.

— Мне тоже следовало бы. — на выдохе проговорил Сент-Джонс, удивив брюнета простотой и однозначностью своего голоса, в котором не переливалась раздражающая любезность и пугающая загадочность. Деймон поддался любопытству и заинтересованно изогнул изящные брови, требуя объяснений легкой тональности и малой раскрепощенности Энзо. — Но я научился жить дальше. Как бы банально то ни было.

— Я бы сказал «поподробнее», но боюсь, что ты заткнешься. — колко выговорился Деймон, и в этот миг от брюнета не последовало смешков и улыбок, и Энзо лишь с мысленной загруженностью устремил взгляд перед собой, в пустоту, доказывая правдивость своих слов и в то же время поражая своим чистосердечным высказыванием, не наполненным таинственностью, Сальваторе.

— Забавно, но на этот случай я сам мало знаю. Точнее, не захотел знать много. — снова перейдя на запутанные и еще непонятные Деймону фразы с неестественно живым огоньком в темных глазах признался Сент-Джонс. — Тут подойдет фраза, которую я всегда говорю, вспоминая то событие. Любовь — чисто сердечная, она чистосердечная. То есть, любовь является только сердечной, индивидуальной, но она должна быть честной. И я честен с собой. Потому что в тот вечер я был виновен сам, заигрывая с другой девушкой… — на миг брюнет сделал паузу, но Деймон продолжал прожигать его своей заинтересованностью синевы чуть прищуренных глаз. — Мы тогда были в клубе. Она отвлеклась, а я нашел какую-то незнакомку и ушел с ней танцевать. Потом оглянулся, а моей девушки уже нет рядом. Только наутро узнал, что избитое и изнасилованное тело прекрасной Эйприл Янг нашли мертвым в отеле. Это было чертовски ужасно узнать. И я решил быть честным. Заявил в полицию, ждал справедливости, но… Но человека, раскрывающего это дело тоже нашли мертвым в его же квартире. Он повесился. И мне кажется, что вряд ли по своей воле. А потом… Потом я сдался. Решил, что жизнь заставит виновного расплатиться. Начал жить дальше, забывать прошлое. И, как видишь, даже девушку новую нашел.

Энзо продолжал говорить. Продолжал вспоминать. Продолжал смотреть перед собой с искренним счастьем в глазах. Но следующих слов, характеризующих молодую и красивую девушку, Деймон уже не распознавал, понимая лишь то, что услышанное холодком подобно тысячи острых кинжалов вонзается куда-то внутрь него. Нет, не в сердце. Пожалуй, в душу, что шокированно трепетала под натиском полученных слов. В душу, что нервозно пыталась скрыть волнение, способное проявиться через едва сохраняющую непоколебимость внешность брюнета. Мелкая дрожь, какая появилась сразу же вместе с ностальгическим взглядом на спокойном лице Сент-Джонса, пробила кожу Сальваторе, но это тщательно скрывалось под темной тканью рубашки, что как и его наружное поведение прятало всё яркое буйство эмоций Деймона. Шок. Нервозность. Страх. Щепотка жалости. Отчаяние. Это всё сливалось в один единственный океан больных чувств рвущихся наверх, в самый взгляд парня, что горел лишь легким сочувствием и прежним интересом, но разбивающихся о его сдержанность. Деймон, чуть ссутулившись, нахмурил брови и вмиг сдался собственным мыслям, злостно играющимся с ним. Вокруг, во всем клубе, словно по одному щелчку пальцев растворилось всё, что еще секунду назад кипело жизнью и шумом, и теперь внутри Сальваторе крутился лишь тот ужасный, истошный крик, перебиваемый частыми истеричными всхлипываниями. Перед глазами снова замелькали сводящие с ума картинки, где лишь белые смятые простыни, жуткие синяки на девичьем теле, темная комната, которую наполнял тот самый крик. Потом полное отключение контроля. Крик. Выстрел. И снова крик. И так по кругу… Однако Деймон быстро моргнул, резко отогнав от себя это болезненное наваждение и только грустно улыбнулся, заглушив зарождающуюся искру растерянности в своих серо-голубых глазах тусклым спокойствием.

— Бывает. — коротко откликнулся Сальваторе, и в его ровном голосе не было и нотки странности или нервозности, что крепко скрылась за самодовольной ухмылкой. — И всё же. Почему не нашел, кто это сделал?

— Люблю справедливость. — Энзо сбросил тоску и по-настоящему позитивно улыбнулся. — Никто не имеет право вершить самосуд. Это нечестно. Я не умею оценивать равномерную месть и не знаю, будет ли она правильной. Виноватых берет на прицел жизнь. А жизнь — это то, что нами и руководит.