Девчонки вышли на крыльцо. Для конца сентября день был на редкость теплым. На фоне ярко-синего высокого неба особенно красивыми казались желтые леса, спускавшиеся с окрестных пригорков к Раздолью. Юлька глубоко вдохнула по-осеннему сладковатый воздух и медленно-медленно выдохнула.

Дома младшая Юлькина сестра Аня, темноволосая черноглазая пампушка, играла со своим личным котом Харговендом. Правая половинка его мордочки была белой, а левая – черной. Анька нашла котенка в начале лета в придорожной канаве и нарекла в честь главного злодея из индийского фильма «Враг». Кот был нисколько не злой, до полного бешенства его обычно доводила хозяйка.

Больше всего Харговенд не любил Анькину ладошку с растопыренными пальцами, занесенную над его головой. Он сразу прижимал уши, вздыбливал шерсть и истошно орал на весь дом. Потом начинал быстро-быстро топтаться на месте и, наконец, отчаянно кидался на Аньку, оставляя ей глубокие царапины. Она добросовестно мазала их йодом и вскоре снова принималась за свое.

– И тут дурдом, – пробурчала Юлька, закрывая за собой дверь на защелку.

Наконец-то одна…

Юлька сняла школьную форму, проводила взглядом медленно проехавший за окном рейсовый автобус из райцентра, полюбовалась Ореховой горой, которая сейчас походила на огромный корабль с золотыми парусами, плывущий по ясному небу над темными, заросшими ельником оврагами. Обернувшись, она увидела свой силуэт в темной лакированной дверце шифоньера. Медленно повернулась боком. На фоне окна четко прорисовывались все очертания тела. Кажется, грудь немного подросла…

Теперь за уроки. Боже! Как много задано! История, химия, математика, русский. Еще и стих по литературе учить. «Мцыри». Отрывок на выбор. Юлька открыла учебник:

Ты хочешь знать, что делал я

На воле? Жил – и жизнь моя

Без этих трех блаженных дней

Была б печальней и мрачней

Бессильной старости твоей.

Давным-давно задумал я

Взглянуть на дальние поля,

Узнать, прекрасна ли земля,

Узнать, для воли иль тюрьмы

На этот свет родимся мы.

– «Для воли иль тюрьмы на этот свет родимся мы?» – несколько раз задумчиво произнесла Юля.

Для воли, кончено! Какие могут быть сомнения!?

Восьмой класс стоял шеренгой в залитом солнцем холле. Начинался урок физкультуры. Первый в этом учебном году – несмотря на то, что осенняя четверть уже заканчивалась. Учителя не было. И вот вдруг приехал. Только что из армии.

Сергей Сергеич Петраков.

Он стоял перед классом с журналом в руках и вел перекличку, время от времени резким движением головы закидывая набок длинную челку. Его крепкую фигуру обтягивал сиреневый спортивный костюм. Свежим запахом его одеколона, казалось, пропиталась за это утро вся школа.

– Ракитин! – по-армейски выкрикнул очередную фамилию Сергей Сергеич.

– Я, – лениво ответил белобрысый щуплый паренек.

– Что за «я-аа»? – передразнил его физрук, – Давай по-мужски! Руки по швам! «Я!»

Андрей Ракитин вытянулся и громко крикнул:

– Я!

– Вот другое дело! Рыкова Людмила? Где ты?

– Это я, – кокетливо улыбнулась смазливая Людка.

Следующей по списку шла Юля Столбова, но физрук не успел ее назвать, потому что в коридоре, громко стуча каблуками, появилась директриса. За ее плечом маячил географ.

– Извините, Сергей Сергеич, что прерываем урок, но дело неотложное, – Любовь Борисовна, стройная, коротко стриженная, всегда хорошо выглядящая женщина лет сорока пяти, провела строгим взглядом по лицам учеников, выдержала многозначительную паузу.

– Ребята! Все вы ознакомлены с правилами поведения в школе. И знаете, что их необходимо выполнять. Знаете?

– Знаем, – уныло ответил восьмой класс.

– И тем не менее далеко не все считают нужным их соблюдать! Так ведь, Булыгин? Встань прямо!

Долговязый второгодник Булыгин недовольно пробурчал:

– Чё я-то опять?

Любовь Борисовна продолжала:

– Я еще могу понять, когда безобразия происходят случайно. Когда вы бегали, толкались, и разбилось окно или дверь с петель слетела. Но вчера произошел вопиющий случай. Оскорбление учителя! – директриса говорила все громче и громче. – Во время уроков кто-то проник в учительскую раздевалку…. Ведь это надо было додуматься! Надо было не полениться из дома притащить! Подумать только! Набить карманы пальто педагога какой-то гадостью! Где ваша совесть?!

Ученики восьмого класса и новый учитель физкультуры с интересом смотрели на директрису. Всем хотелось узнать, чем же набили карманы пальто Игоря Степаныча.

– Я хочу здесь и сейчас услышать, кто из вас принес вчера в школу перья и заходил в учительскую раздевалку, – зловещий тон Любови Борисовны не сулил ничего доброго в случае, если ее любопытство не будет удовлетворено.

– Ничё я не приносил. Делать мне больше нечего, как перья таскать, – процедил сквозь зубы Булыгин.

– А о каких перьях вообще идет речь? – едва сдерживая улыбку, поинтересовался Сергей Сергеич. Юлька с симпатией взглянула на него.

– О куриных, вероятно, – холодно ответила Любовь Борисовна.

– А какого цвета были куры? – не удержалась Юлька, – Черные или белые?

Ей очень хотелось смеяться.

– Столбова, не паясничай! – строго сказала директриса.

Игорь Степаныч смотрел в пол. Восьмой класс безмолвствовал.

– Я жду ответа. Кто это был? – продолжала допрашивать Любовь Борисовна.

– А почему вы наш класс подозреваете? – неожиданно подал голос Андрей Ракитин, – Может, это не наши сделали?

– Ваши! Ваши! – с нажимом произнес Игорь Степанович, оторвав взгляд от пола. – Только вот хватит ли смелости признаться? – географ выразительно посмотрел на Юльку.

Она широко улыбнулась, глядя ему прямо в лицо. Нет уж! Это слишком просто и по-детски. Может, он надеется, что она раскается в содеянном и со слезами будет просить прощения? Довольно наивно с его стороны.

Из коридора гулко донесся крик завуча: «Любовь Борисовна, к телефону! РайОНО!»

Директриса сорвалась с места и напоследок пригрозила восьмиклассникам:

– Мы этот разговор еще продолжим!

Игорь Степанович тоже ушел.

Сергей Сергеич снова открыл журнал и продолжил знакомство:

– Столбова Юлия. Ну, тебя я запомнил. Ты правда не знаешь, какого цвета были куры?

– Откуда?! – недоуменно воскликнула Юлька, – У нас дома вообще только гуси остались. Бабушка всем курам бошки поотрубала.

* * *

«Однако славно он улыбается», – думала о физруке Юлька, сидя за широкой спиной отца на заднем сиденье старенького мотоцикла «Урал». Они каждый вечер ездили за травой для коровы. Осень была теплая. Отава на покосах наросла мощная.

Мотоцикл потряхивало на полевой дороге. Солнце уже спустилось за деревья, ярко-красные лучи пронизывали пустой лес, и длинные тени от старых лип лежали на поле.

Пока отец размашисто косил, Юлька бродила вдоль лесной опушки и собирала в карман куртки шиповник. Несколько кисловатых ягод лежало у нее за щекой. Густо настоянный на опавшей листве и поздних опятах воздух был холодным и чистым. Из леса тянуло сыростью.

Отец негромко окликнул дочь:

– Юлька, смотри, журавли летят.

Грустные мелодичные звуки разливались в пустом небе. Юлька следила глазами за длинным журавлиным клином, пока он не растаял в сумеречной дымке у горизонта. Какая-то неясная тоска вдруг тонко зазвенела внутри нее.

«Раздобыть бы журавлиное перышко. Никому бы его не отдала. Никогда».

Вернулись они почти затемно. Войдя во двор, Юлька поняла, что у них дома гости. Она привстала на выступающую кромку фундамента и заглянула в незашторенное окно большой комнаты. На диване сидели дядя Саша, папин брат, его жена Светлана и трое их детей: Витька, Толька и годовалая Иришка. Сыновья-погодки удались в отца – кареглазые, чернявые, а дочка как две капли воды походила на мать – такая же курносенькая и белокурая.