Всё вокруг просто сверкает. Без преувеличения. Специфичные новогодние украшения в духе сказки про Снежную Королеву отражаются в бесконечном количестве золота и зеркал.

«Не верится, что здесь, действительно, кто-то живет.»

Чье-то утро, правда, может вот так начинаться? Надеваешь тапочки, халат, спускаешься к завтраку, преодолевая восемьдесят три комнаты. И на всём этом пути твоя невыспавшаяся морда отражается в каждой вазе и каждом зеркале в золоченой раме.

Так подумала вдруг Мари, а потом одернула себя, ведь и она жила и она отражалась…

Гриффиндорка ловит свое отражение в одном из зеркал в раме, покрытой лепниной с кентаврами, подходит ближе и придирчиво проверяет состояние макияжа, прически. Черное сияющее платье, обтягивающее излишне стройную фигуру и обнажающее бледные щиколотки. Стук острых шпилек пробивается сквозь громкую музыку, что доносится откуда-то сверху.

Тео уже сдал их зимние мантии и теперь терпеливо ждет свою спутницу возле массивной белоснежной лестницы, ведущей в главный зал. Брюнет держит руки в карманах, разглядывая сверкающие начищенные носы своих «оксфордов». Завидев движущийся в его сторону силуэт, он тут же поднял взгляд.

Никогда себе в этом не признается, но на секунду он затаил дыхание.

Они оба улыбаются.

Мари – слегка неуверенно, что ей несвойственно, особенно в этой атмосфере – где все знают ее имя и заранее готовы лебезить, что девушка отлично знает.

Тео же – бескомпромиссно обаятельно. Так, как улыбается только он.

Мари плавно преодолевает расстояние между ними, берет слизеринца под руку, и они вместе идут на звук музыки.

Как и предполагалось, сбор гостей проходит в большом холле второго этажа, туда ведут все камины, из которых то и дело появляются холеные мужчины и их напудренные статные дамы. Высокие потолки, огромные люстры работы гоблинов, изобилие различных летающих мимо на тарелках угощений и много-много неприлично богатых и влиятельных магов.

Что здесь забыла Мари?

Непроизвольно девушка сжимает руку брюнета чуть сильнее, и тот мягко улыбается.

Пара неторопливо движется по залу, вокруг восхитительные наряды, дорогие украшения, высокие прически… Настоящий бал.

Нотт, как и многие на этом празднике жизни, облачен в дорогой черный костюм и такую же черную рубашку. Но не многие в этом зале выглядят в этом наряде столь хорошо, как ее слизеринский спутник. Мари, правда, об этом только что подумала?

Среди всей этой богемы и местной аристократии, от которой Мари уже заранее тошнит, промелькнул белый силуэт. Нет, не белый. Белоснежный как самый первый и чистый снег. Навстречу Нотту и Сарвон шла Астория Гринграсс.

В этот же момент Мари подмечает, что большинство гостей преимущественно в белых одеяниях, и тем самым их пара достаточно выделяется на этом общем фоне. Как два черных уголька на белом снегу.

Астория широко улыбается, раскрывая объятия:

- А вот и Тео с его «плюс один», – Гринграсс целует Нотта в щеку, и гриффиндорке кажется, что в ней внутри расшевелили проедающего дыру слепого червяка, ощущения тошнотворные и отвратительные, – Рада, что вы пришли. Драко предпочел остаться дома и наотрез отказался идти, даже ради меня.

- У вас всё серьёзно? – поднимает брови Тео.

- Более чем, – цокает слизеринка. – Так что не должна я вам этого говорить, но ждите приглашения со дня на день…

Кажется, она собирается продолжить мысль, но, переведя взгляд на Мари, тут же забывается:

- Черт, Мари, да ты же сногсшибательно выглядишь! – Астория буквально осматривает её с ног до головы. – Осторожнее, Тео. Лучше не оставлять её одну, уведут.

Нотт лишь успевает состроить недоуменное выражение, но его уже тащат в другой конец зала:

- Смотри, Селвины! Пойдем-ка поздороваемся с любимым прокурором, – Гринграсс настойчиво тянет слизеринца за руку, и Сарвон ничего не остается кроме как семенить рядышком.

После того, как Мари сорок минут слушала дискуссию на тему «почему не стоит лететь на прием во Французское Министерство» плавно перешедшую в обсуждение «самого ужасного фрикасе из летучих креветок на всём северном побережье Франции», прошел еще час. С тех пор с Ноттом она не пересекалась. Как-то так вышло, что в той беседе молодой человек не участвовал и сумел плавно отделиться, бросив гриффиндорку с этими душными снобами.

Нет она его, конечно, видела, но слизеринца носило где-то по залу от одной компании к другой – каждому было необходимо уделить время и внимание. Правила приличия, она понимает.

Руководил празднованием профессиональный ведущий, красивый и утонченный, он ловко заигрывал с залом, толкал лестные речи, представлял выступающих. Ах да, еще он был кентавром.

Уже успели выступить два танцевальных коллектива. Первым исполнили великолепный вальс. Девушки, облаченные в белоснежные платья, кружились по паркету, не позволяя отвести от себя взгляд, а затем превратились в белых голубок и закружили над паркетом. Затем было что-то из латиноамериканской программы с более живым ритмом и более откровенными нарядами, которые горели разноцветным пламенем.

По началу Мари ходила хвостиком за Ноттом, пыталась делать вид, что вовлечена в разговоры, но это оказалось выше её сил. Невероятная скука.

Поскольку больше она здесь никого не знала или видеть не хотела – её спутником стал бокал шампанского. А потом и второй.

В толпе Мари заметила даже вейлу, одну из тех, с чемпионата по квиддичу, или просто похожую. Хищница с раскосыми зелеными глазами была неотразима, привлекая к себе взгляды как женщин, так и мужчин. Кажется, Тео её тоже уже заметил и к удивлению Мари даже поздоровался, но дальнейшие его действия напоминали прятки.

Гриффиндорка усмехнулась и сделала очередной глоток.

А время всё тянулось как вязкая терпкая патока. Женщины в платьях с вплетенным в нить волосом единорога и самых модных и дорогих шляпах из Бутика Мадам Малкин продолжали вести свои светские беседы, периодически бросая оценивающие взгляды по сторонам.

Огромный зал сияет тысячей ярких бриллиантов, горит золотом дорогих фамильных колец и дышит приторно-сладкими зельями, до нитки самых изысканных шелковых платьев пропитан вонью лжи, алчности, лицемерия — гнилью.

По мере употребления спиртного обстановка, правда, заметно меняется. Все расслабляются.

Мари не исключение.

Она вспоминает за что ненавидит такие приемы.

Девушка одиноко стоит возле пианино, растворяясь в мелодичности звуков, которые воспроизводит уже знакомый для неё пианист, ведь только он честен с ними на этом празднике жизни.

Но лжёт здесь даже она, отсрочивая момент, когда та достанет давно купленную тугую веревку из своего шкафа.

Ей нужен еще один бокал.

И ложь ее ходит кругами, подобно самому страшному зверю, глазеет, так пристально и холодно, а затем отдаляется, скрываясь в тумане угасших в азоте чувств. Отпускать начинает только позже, когда очередной глоток алкоголя попадает в кровь, разбегаясь по венам.

Вдруг рядом она видит Забини.

«Вечер перестает быть томным?» – весело подумала девушка, рассчитывая на него, как на спасение этой вечеринки. Но Блейз тоже растворяется среди всех этих костюмов.

Не ясно какой по счету бокал в руках вот-вот опустеет. Девушка смотрит на «сцену» сквозь напиток и наблюдает как лопаются мелкие сладкие пузырьки.

Внимание толпы привлечено к иллюзионисту в черном фраке и с усами как у Сальвадора Дали. Из шляпы по классике вылетают голуби, зайцы, в руках появляются и исчезают предметы. Магловские фокусы, казалось бы, зачем они волшебниками, верно? Но зрители награждают выступающего сухими аплодисментами после каждого фокуса.

- Что? Бросил тебя твой друг? – смеется Блейз.

Мари немного дергается от неожиданности, благо бокал почти пуст. Так бы платье неминуемо пострадало:

- Если я сегодня еще хоть раз услышу от кого-то про рождественские встречи в магической консерватории, местный винный клуб при министерстве магии или про дорадо с розмарином, которое готовит домовик Флинтов, то выйду вон в то окно. Ну или пойду на кухню вскроюсь десертным ножом.