====== Ну а что же теперь? ======

«Но всю жизнь, неосознанно и хаотично, они искали друг друга…Как бы там ни было, они никогда не встретились. И, возможно, это даже к лучшему, потому что от их любви взорвалось бы Солнце…»

Чья-то аккуратная рука цепляет книгу.

— Что это ты читаешь? Снова сказки? Вечно любовь — и вечно роковая! Ищут — не находят — рыдают, находят — кидаются под Аваду. Сколько тебе вообще лет?

Круглолицая девочка с нежно-вздернутым носом и густыми растрепанными волосами цвета спелого каштана задумывается… Как бы сбить маму с толку, чтобы она отвлеклась от книги, которой в доме быть не должно – магловская.

— Если в минутах, то это примерно… ну чуть меньше пяти миллионов, — наконец говорит она.

Мама морщится.

— Девочке твоего возраста и положения надо уже читать учебники и фамильные свитки. Завтра ведь в Хогвартс ехать! А у тебя все фантазии. И любовь… да подожди хоть до полных пяти миллионов. А сейчас пора спать!

— Да я уже, в общем, сплю, — признается Мари и, предусмотрительно положив под подушку книжку, ныряет под одеяло…

Мама выключает свет. Слышно, как она топчется в дверях – резво постукивают каблучки по дубовому полу, но все никак не уйдет.

— Знаешь, в чем дефект твоей логики, совенок? — внезапно спрашивает она. — Тебе кажется, что что-то хорошее может не произойти, если войти не в ту дверь, или чуть задержаться, или сказать «привет!» не тому человеку. Это ошибка. События вытекают из нас самих. На поезд судьбы нельзя опоздать.

— Можно пустить его под откос.

— Это запросто. Но опоздать нельзя. Так что эти твои два гномика просто сами хотели быть несчастными, — говорит Мама.

Дверь закрывается…

На поезд судьбы нельзя опоздать… А вот на Хогвартс Экспресс можно!

Мари подскочила как от кошмара. Все было сном. Мама умерла давно, а под подушкой был припрятан всего лишь «Хоббит», никакой не роман. А вот то, что ей сегодня в Хогвартс – было правдой. Да! Сегодня она отправится в Хогвартс. Увидится там с Драко, дорогим другом раннего детства. Увидися в школе, а не за завтраком или на заднем дворе, подумать только! Ее род – Сарвон старый и аристократичный, так же как Малфои. Мари и Драко выросли вместе, а теперь вот будут и учиться вместе – на Слизерине, лучшем волшебном факультете, как и все в семье. Мари даже зажмурилась от удовольствия. Эйдан в этом году будет на 5 курсе – тоже на Слизерине. А Марк учится в Дурмстанге по настоянию отца…

Гастон любил своих детей – старшего Эйдана, Марка и Мари, но никогда не отличался мягкостью и любвеобильностью. Добрый Отец или злой, Мари до сих пор не разобралась. Но одно она знала наверняка: он папа. Папа нервный, папа быстрый, папа стремительный. Выпаливает десять слов в секунду. И может укачивать на руках всю ночь, пока ты болеешь, а может наказать так, что даже от гордости не сдержишь слезы.

Сейчас же Гастон что-то кричал, про то, что они уже опаздывают, морщина между его бровями редко подрагивала..

Проснуться Мари с утра всегда было сложно, впрочем так же сложно, как и лечь спать вечером. Девочка могла играть или читать до поздней ночи, а иногда и не ложиться до рассвета. За такой образ жизни мама раньше и называла дочь «Совой». Поэтому….

— Да-да! Уже! — сказала Мари бодрым голосом, она уже давно знала – чтобы тебе поверили, голос должен быть уверенным и, по возможности, ответственным….. — Выключите сон! Я его завтра досмотрю!

Но если Отца проведешь, то в дверях тут же появляется Эйдан.

— Мари, глаза! Ага! Отлично! Теперь встань и сделай три шага к двери.

Вместо трех шагов Мари пытается сделать два. После двух шагов еще можно опрокинуться назад и вновь рухнуть на одеяло.

— Три шага! — повторяет брат, он тоже знает эти ее фокусы.

Она делает еще шаг. Незримая пуповина, связывающая ее с кроватью, обрывается.

— Ждем тебя завтракать. Кстати, ты муху кормила? — ехидно спрашивает Эйдан.

Муха живет у Мари в старинной вазе, прикрытой старой барахлящей мантией-невидимкой, найденной на чердаке – это их секрет, ее и братьев. Мари так просила сову, кота или жабу, но отец никогда бы не позволил животное в родовом поместье – старом мрачном замке, который дождливыми днями издали напоминал эшафот. Тогда Эйдан и словил ей муху, тайком притянув ее манящими чарами.

Мари качает головой.

— Муха страдает. Тоже хочет свободы от родительской опеки, — говорит она.

— Какая может быть свобода от родительской опеки, когда ты даже муху накормить не в состоянии?

Эйдан исчезает. Мари кривит ему вслед гримасу номер восемь, которая отличается от гримасы номер семь более высоким поднятием бровей и «надувательством щек». И напрасно, ведь брат снова появляется в проеме.

— Сестренка, ты сегодня ты едешь в Хогвартс, так что, обещаю, все поменяется – по поводу Отца... не вешай нос! — Подмигивает он ей и победно заканчивает. — А муху все же покорми!

От поезда шли клубы дыма и поднимались в небо, словно пар от гигантского чайника. На платформе 9 и ¾ всегда было много людей – родители прощались с детьми. От своего же отца Мари услышала только просьбу вести себя подобающе и не позорить семью.

— Не бойся, папа, я присмотрю за ней. – Эйдан сказал это строго и холодно, но подмигнул сестре.

— Я надеюсь. На Рождество останетесь в школе. Я уеду в Париж, возможно вместе с Люциусом (помните Люциуса?) по делу, которое может принести много пользы. И, если мне не придет ни одного сыча или, не дай Мерлин, громовещателя как в прошлом году, от профессора Снейпа, то как знать… Кажется я видел на витринах новые Нимбусы.

Мари чуть не запищала от счастья! Она, конечно, понимала, что Нимбус обещали не ей, ведь ей еще рано было летать, но от одной мысли о такой близкой заветной полированной красавице с витрин магазинов и обложек журналов, накатило воодушевление.

Гулкий протяжный звук свистка означал отправление поезда. Все заторопились в вагон, громко толкаясь и гремя своим багажом. Мари с братом нашли купе, где уже перешептывались два лучших друга Эйдана. Девочка им улыбнулась, а когда заходила, споткнулась, что было для всех вовсе не неожиданностью.

— Мари! – улыбнулся ей высокий мальчик с широкими глазами и словно литыми, блестящими волосами. Девочка сразу узнала Алекса Дюри. — Первый раз в Хогвартс. Как настроение? Теперь тебе придется терпеть неразумного братца еще и в школе.

— Заткнись, Ал! Это тебя она теперь будет видеть слишком часто — Эйдан пытался положить чехол с гитарой на полку. Со второй попытки получилось, на гитаре он играл неплохо, хотя и не замечательно, зато очень эмоционально – все его девушки влюблялись в него только за это. Хотя он говорил так: «Это потому что они не могут устоять перед моим обаянием»

Алекс засмеялся. Про слизеринцев обычно думают, что они злые и подлые. Конечно, попадаются и такие. Но брат и его друг были добрые и смешные. Хаффлпафец Седрик – второй лучший друг Эйдана, смотрел на них насмешливо, Мари про себя отметила, что он всегда так смотрит на друзей когда хочет назвать их «Идиоты». Алекса и Седрика Мари знала хорошо. Они часто приезжали погостить на каникулы.

Поезд приближался к Хогвартсу, все весело болтали.

— Мари, а Эйдан уже научил тебя играть на гитаре? – девочка всегда любила смотреть, как играет брат и просила его научить ее, но тот только обещал, о чем неустанно напоминали ему друзья. Вот и Седрик завадал свой вопрос серьезно, а глаза его задорно блестели.

— Нет… – раздался дружный хохот. – В этом году. Обещаю. Теперь-то время будет.. — Но друзья все равно смеялись.

После того, как проехала тележка с едой, в купе зашел Драко Малфой, крайне чем то разозленный, словно нахохлившийся птенец. Мари не любила, когда у ее друга плохое настроение, но встретила его с улыбкой – далее последовал рассказ о неудачной попытке стать приятелями с Гарри Поттером, строгие расспросы и пожелания благ родственникам, которых требовал этикет, споры о преимуществах Нимбус 2000 и перетягивание Леденцов-тянучек, которые купила Мари. Так компания и добралась до замка.