Говорят, что в бою на войне время будто останавливается. Не чувствуешь ни боли, ни усталости. А еще Мари знала, что война — это страшно, что бы ни утверждали другие. Война — это страшно. Видеть, как умирают твои друзья, не имея возможности помочь, потому что если не ты, то — тебя. Поэтому гриффиндорка разбрасывала заклинания, одновременно накладывая щит и уворачиваясь от непростительных, пущенных Пожирателями. Слева она услышала крик, краем глаза замечая: Моника Смит, гриффиндорка, падает навзничь. Оглушена? Конечно нет, кого она хочет обмануть. Себя? Но нельзя отвлекаться: заклинание, еще одно и еще… И так по кругу. Сколько их будет? Вопрос, который останется без ответа.

«Лишь бы продержаться, мы сильные, мы выстоим», — думала Мари. Перед глазами рябило, дыхание сбивалось. Слишком много врагов вокруг. Не об этом она мечтала, когда получила письмо. Мари на секунду оглянулась вокруг: земля устлана телами, во мраке не разобрать. «Не смотри на убитых, смотри на живых», — сопротивлялась себе Сарвон, но смерть она будто зовет, манит, и от этого становится не по себе. В сто первый раз Мари бросает Остолбеней, в сто первый раз Пожиратель замирает в нелепой позе и падает. Мари не убивает, она не может. Поэтому она только оглушает и бежит дальше. Когда ты стоишь перед выбором — убить или умереть, не хочется быть той-самой-решительной. Хочется лишь справедливо всхлипнуть и спрятаться в самом тёмном углу замка. Хочется, чтобы две пары рук прижимали к себе, успокаивающе гладя по волосам, сейчас спутанным и лохматым. И щедро политыми чужой кровью и сажей, запах которой намертво вклинился в сосуды. Но вот только приходит момент, когда надо быть сильной. Мари снова и снова прогоняет перед глазами фонари из маггловской деревушки, звезды на небе над Норой, свет, свет, еще немного и будет свет…

Секундное затишье. И, как напалм, вырывается откуда-то справа Адское пламя. Мари никогда не видела его, но почему-то сразу догадалась. Пожиратели решили играть по-крупному, ведь под огонь попадут все. От него не скрыться. Волдеморт не щадит даже своих. Они для него не больше, чем пушечное мясо, расходный материал. Волдеморт… Мари впервые назвала его по имени, пусть мысленно, но назвала. Правильно говорил Гарри, это всего лишь имя. Всего лишь имя…

«Где вы?» — отчаянно думала Мари, разыскивая близнецоыв взглядом. Но нет: Рон, обнимающий Молли; Перси, держащий руку на плече у отца; Билл, испещренный шрамами, положивший голову на колени Флёр; Джинни, сидящая рядом с завёрнутым в какую-то ткань телом. Но нет их. Стоя посреди Большого Зала, она старательно воскрешала в памяти те приятные воспоминания, так или иначе связанные с этим местом.

Распределение, завтрак, почтовые совы, Рождество, Фред, Джордж, Дред, Фордж, идентичные, насмешливые взгляды. Мальчишки, которые не думали о смерти. Где они?... Извечно удивлённый взгляд пустых голубых глаз вперился в своды помещения, такие высокие, такие недосягаемые. Подняв голову вверх, она вспоминала, как они кружились там, у зачарованного потолка, дразня Амбридж.

Абсурдно-хреновая улыбка получилась сюрреализмом посреди этого всеобщего горя. Спрятав лицо в ладонях, Мари устало вздохнула, давя в себе жгучее желание разрыдаться. Теодор Нотт, оторвавшись от разговора с Флитвиком, поднял взгляд вверх, где она сидела на столе для обедов. Его взгляд медленно спустился вниз — на обкусанные губы, на ссадину, которая заканчивалась раной на подбородке; и вернулся обратно, к глазам. Что он хотел выяснить, Мари не поняла. Что ожидал прочесть — она так и не узнала.

Где они?... Позорно сбежав из Большого Зала, Мари автоматически и мысленно прокладывала дорогу вон, вон из замка. Было сложно представить, что где-то в недрах этих стен горит вечное, Адское пламя. И вечно будет гореть тело её знакомого Винсента Крэбба, который тоже не думал о смерти. О ней не думала Тонкс, бросившись в самую гущу Битвы, выискивая и отчаянно зовя Ремуса. О ней не думала Лаванда, бросившись под заклятие Долохова, прикрыв собой Рона. О ней не думал профессор Снейп, неосторожно говоря о том, что Тёмный Лорд и так достаточно могущественен.

Где они?... Совсем недавно она ходила в этот класс, разучивая заклинания у профессора Флитвика. Недавно. Однако ей кажется, будто бы в прошлой жизни. Руки измазаны в саже, по щеке уныло течёт капля крови, которую она игнорирует, настойчиво ведя себя вниз. Слева — спуск в подземелья, где их каждый урок невероятно выводил профессор Снейп, нашедший покой на полу Визжащей Хижины. Если перейти через лестницу, можно попасть на проход в Астрономическую Башню. И тут Мари замерла, случайно заглянув в окно, за которым плоско, как в музейных рамах, лежал лес и Черное Озеро. Вот и стало ясно для чего она нужна этой войне. А точнее этому миру.

И снова — Большой Зал.

Ничего не изменилось. Только две рыжие головы, как бы сказала Мари – одна безухая, а вторая безмозглая, стояли прямо на столе для преподователей и выискивали кого-то в толпе.

— Фредди, как ты, братишка? – сказал один.

— Всё хорошо, Джорджи, вот только пол-ягодицы оторвало. Надо было слушать Грюма и не засовывать в задний карман волшебную палочку.

— Приготовь палочку, дурень, это тебе не стычка в Лютном переулке с барыгами. Тут всё серьёзно, скоро второй раунд…

— Тут ты прав. Даже как-то уже не улыбается.

Кто-то из преподавателей, вскинувшись, как охотничий пёс, просипел:

— Началось! Опять!

— Готовь свою оставшуюся ягодицу, чтобы тебе надрали задницу, Фредди, — шепнул Джордж и тут же махнул палочкой, невербально используя Протего.

Заклятия мелькали в темноте, пока удачно отражаемые. Упивающиеся появлялись по всей территории, оглушенные триумфом. Гарри Поттер мёртв!

— Больше нет Спасителя Магического Мира! — кричал Волдеморт, усиливая свой голос. — Больше нет вашей надежды!

— Зачем так кричать, Волди? — прохрипел Джордж, откатываясь в сторону. Заклятие какой-то пожирательницы пронеслось над головой, и она зашипела, как кошка. — Вид воистину устрашающий, мадам, — кивнул Уизли, перекатываясь в бок, а женщина, оглушительно захохотав, начала осыпать его градом невербальных, и ему приходилось только петлять, не всегда успевая использовать Щитовое.

Бег Колина Криви прерывает едва слышный хруст ветки за спиной. Он резко оборачивается, выставляя палочку вперед. Кто это? Будто частично трансформировавшийся оборотень — удлиненные ногти и клыки, местами проглядывается черная шерсть, взгляд, полный ярости... Что там говорили про гриффиндорскую смелость? Встретить такое чудовище — это как повстречать террориста-смертника. Им обоим все равно, они могут умереть за идею, за своего повелителя. Страшно. По локти вязнет в страхе… Отступать некуда, как будто нарочно, все вокруг исчезли. Где битва, где воины и борцы за Хогвартс? Неужели вот так все закончится? Колину не хочется умирать. Во всяком случае, не так. Это страшно — быть убитым. Он успевает поднять палочку, но заклинание так и застыло на его губах. Противник был быстрее. Криви на миг поднял взгляд к небу. Полнолуния не было. Но кто же это тогда перед ним? Ведь луна управляет оборотнем, дает ему силу. Значит, это не оборотень, а действительно чудовище... Зверя манит жажда. И он утолит ее кровью. Резкий взмах когтистой лапы вспарывает живот. Боль. Непрекращающаяся. Колин не хочет умирать. Он машет палочкой, еще и еще. Но противник сильнее. Кровь уже была пролита, и она звала его. Острые зубы вцепились в бок, вырвали плоть. Кровь, повсюду кровь. Криви услышал крик, отчаянный и полный боли. Через секунду осознал, что это его крик. Почему-то вспомнились слова: «Не смотри на убитых, смотри на живых».

Он в отчаянии повернул голову, но вокруг не было ни души. Только он и полуоборотень. Неужели последнее, что он увидит, — жуткие клыки зверя, мертвые тела и кровь на земле? Безнадежность затопила его сердце. Он прикрыл глаза: уж лучше темнота. Вдруг он услышал чей-то выкрик, зверя отбросило в сторону. Мари Сарвон. Гриффиндорка.