Оба улыбаются этому воспоминанию, осветившему комнату враз, Фред качает головой, позволяя себе на секунду ощутить время, навалившееся на мужские плечи.

— Кажется, из тех мыслей о свадьбе, у меня осталась всего одна – я женюсь на тебе.

*

Драко просыпается в холодном поту и садится в постели. Он обводит взглядом свою спальню. Рядом мгновенно просыпается Астория и поворачивается к нему.

— Опять этот сон?

Драко молча кивает, чувствует как медленно успокаивается его сердце и приходит в нормальный ритм. Драко думает, что просыпаться каждое утро так рано — не подобает аристократу, но его фантазии на это плевать. Генерируемые его мозгом сны такие разные, но всегда об одном. Драко чувствует страх и боль, поэтому поднимается с кровати, стараясь не замечать нежного прикосновения тонких пальцев Астории к его груди. Он чувствует, что она провожает его долгим взглядом, но не оборачивается. Никогда не оборачивается. Он проходит в ванную комнату и открывает кран с холодной водой у раковины: душ бы сейчас тоже не помешал, но Драко хочет кофе. Чтобы больше не спать. Чтобы мозг больше не мог подкинуть воспоминания из его прошлого и наблюдать, как у Драко широко раскрываются глаза от испуга. Он умывается быстро и небрежно, вытирает лицо махровым полотенцем и выходит из ванной. Астория делает вид, что спит, отвернувшись к стене, но Драко знает, что она не спала с тех пор, как он стал бормотать во сне что-то вроде “Не надо!”. Он выходит из спальни и спускается в столовую: домовики уже знают, что хозяин проснулся, поэтому на столе уже стоит вкусный свежесваренный кофе. Драко по привычке берет кружку в руку и подходит к окну, из которого открывается вид на территорию его дома: полузаброшенный сад, окруженный живой изгородью, со строящимся фонтаном и высоким дубом справа, на котором все еще болтается косой, побитый ветром пустой скворечник. Все остальное — лес. Драко долго глядит вдаль и делает глоток горячего кофе.

— Черт, — шипит он, когда напиток обжигает язык.

Он вспоминает вдруг Адское пламя, пожар, разгоревшийся в Выручай-комнате, и смерть Крэбба. По телу бегут мурашки, и Драко отворачивается от окна. Сегодня ему снилось не это. Он старается очень усердно отогнать непрошеные мысли, но у него не выходит: он снова видит этот сияющий взгляд крапчатых глаз. Да, она не умерла, выжила, а теперь и снова рядом. Сидит сейчас, наверное, в своём доме и подводит глаза к церемонии бракосочетания. Драко сжимает челюсти: слишком много эмоций по отношению к Мари он испытывал раньше, не теперь.. Но тот сон, где она, еще девочка, танцует на балконе... он лишь молил о том, чтобы все прекратилось. Этот сон снится чаще остальных, и Драко ничего не может с собой поделать. Зелье сна без сновидений? Это ведь не просто сон — это он сам. И ведь никому не расскажешь, мол, мне снится она. Астория точно никогда не должна об этом узнать. Отец — тем более.

Драко слышит тихие шаги по ступенькам со второго этажа и оборачивается. В дверях столовой замирает красавица Астория и смотрит на него так печально, как даже мать не смотрела. Она молча подходит к Драко, и он замечает, что Астория босиком. Ее красивые пепельно-русые волосы спадают на плечи, а глаза глядят с опаской. Она касается своей ладонью его щеки и Драко чувствует то, что это прикосновение заставляет его успокоиться и просиять изнутри.

— Волнуешься из-за сегодняшней свадьбы?

Она нежно проводит пальцами по его подбородку и опускает ладонь на его тяжело вздымающуюся грудь. Драко не отводит взгляд от ее глаз и кладёт свою руку поверх ее. Астория едва заметно улыбается и обнимает Драко. Ее пышные волосы щекочут подбородок, и Драко хмурится. Кошмар почему-то уходит: его будто и не было. Где-то в детской вдруг начинает плакать их ребенок и Драко срывается с места, хватая за руку Асторию, и вот она, сразу скованная и немного напуганная его поведением, бежит по лестнице с ним под руку, хохоча и немного задыхаясь – как дети… Только оказавшись в детской, Драко поднимает сына на руки и кружит. Раньше эта комната была гостевой.. Книги, шкафчики, цветочные горшки – все это трансфигурировано в игрушки, погремушки и светящиеся карусельки и смотрит из темноты с любовью на его маленького сына, защищая его детский сон. И Драко тоже готов защищать его сон, быть тем самым рыцарем в тошнотворных начищенных доспехах. Он клянется про себя, что будет для него таким. Он прижимает Скорпиуса к груди и вдыхает его чистый запах.

— Скорпиус, тише — он шепчет — Не плачь! Не плачь, малыш, тебя ждет столько всего впереди… Интересная жизнь, полная магии, любви, дружбы, разочарований и несчастий, несправедливости и даже жестокости. Прибереги слезы на потом, малыш.

Он видит, как Астория всхлипывает на этих словах и обнимает ее тоже, кладя подбородок на ее аккуратную макушку.

- О нет, это было жестоко! Глупости говорю, твой старый папаша, ты не слушай… А ты, ты еще так мал! Да? И знаешь, у тебя еще все впереди. Ты можещь быть кем угодно! Ты можешь гулять среди звезд, малыш. Когда я был маленьким – я очень мечтал гулять среди звезд.

Он подходит к окну и показывает своему сыну на самую яркую, покачивая его на руках, а Астория тем временем тихо взмахивает палочкой и звезды будто опускаются в комнату, окутывая их с головой, светя совсем рядом и перепрыгивая по их лицам. Скорпиус успокаивается и они так и продолжают стоять, окутанные белым млечным путем как сахарной свежей ватой.

Он шепчет Астории на ухо, отодвигая прямую прядку и щекоча голосом бледное ухо.

— Конечно же волнуюсь! У Скорпиуса все еще нет парадной мантии, в чем же он пойдет…

*

Он, определенно, выкурил сегодня слишком много сигарет. Легкие неприятно жгло, а в живот словно поместили целлофановый пакет, наполненный воздухом. Пакет с тонкими стенками, слишком тонкими, казалось, он вот-вот лопнет, и весь этот ядовитый воздух заполнит внутренности. Во рту долго чувствовался горький сухой вкус сигаретного дыма, и даже мятные леденцы не способны были полностью перебить его.

Он ел конфеты, он их грыз, ожесточенно раскусывая зубами, и глотал острые сладкие и прохладные осколки, но противный вкус по-прежнему оставался. Его рука тянулась за новой сигаретой. Курить давно уже не хотелось, до тошноты не хотелось, но он закуривал очередную сигарету, делал пару неглубоких затяжек и тушил ее, безжалостно и остервенело, ломая пополам, вминал ее пальцами в дно пепельницы. И пальцы резко пахли никотином, этот отвратительный запах невозможно было смыть, запах окурков преследовал, он впитался в кожу, врос в нее своими желтыми дымчатыми корнями.

«Что, если пропитать древко метлы концентрированным зельем левитации?», «Что, если заменить амортизирующие чары воздухоотталкивающими? Они легче, могут и сработать».

Вот уже который день Тео проводил над схемами и чертежами, над котлами и разделочным столом, пытаясь облечь свои абстрактные задумки в вещественную форму.

Неиссякаемый прилив сил, восторженная радость первооткрывателя. Словно кто-то открыл невидимый кран, и на него сплошным живительным потоком лилось вдохновение… Сигарета, раздавленная, сломанная надвое, жалобно висела между пальцами.

— Итак, ты женишься.

— Угу.

— А я тебе ассистирую.

Джинни развалилась в уголке дивана, ее золотистое платье разлетелось по обивке словно тысяча галлеонов из распахнувшегося сейфа.

— В точку.

— Мерлин, чем я только думала?!

Джинни засмеялась.

— Джин! Только не говори мне, что ты не рада!

— Ха, конечно рада. Я имела в виду, что нельзя было назвать это просто «подружка невесты» и успокоиться?

Мари скрививлась и кинула в Джинни свадебный букет. Та поймала его на лету – привычки ловца все еще бугрились и теплились в ее аккуратных, мускулистых руках.

— Я никогда не забуду, как ты тогда пришла ко мне. С вареньем, помнишь?

— Ну конечно, Мари… И не стоит благодарностей. Ты все же невеста моего брата.