Мари тут же тупо отвечает «Сажусь», скорее повторяя, чем отвечая ушастому Стэну.
Уже через минуту она тряслась, съеживалась и растягивалась по всей кабине, проклиная все на свете и клянясь, что больше так не поедет. Потому что способ езды «Ночного Рыцаря» оказалася таков, что без крайней нужды во второй раз вы его не вызовете, хотя как его вызвать она умудрилась — Мари так и не поняла. Автобус брал резко с места такой разгон, что все пассажиры падали с кресел днём и слетали с кроватей ночью, тормозил не лучше, при этом никогда не ездил ровно по дороге, а встречающиеся на его пути деревья, фонарные столбы, почтовые ящики и прочая «мелочь» только успевали отскакивать в сторону. С оглушительным «бах!» «Рыцарь» трансгрессировал со всем своим содержимым в самые неожиданные места и, не снижая скорости, несся дальше, не разбирая дороги.
Проезд на «Рыцаре» вместе с тем стоил достаточно дорого. Мари насчитали почти галлеон. И ещё 3 сикля, если хотите получить кружку горячего какао. И ещё один, если вам понадобится грелка и зубная щётка…
В автобусе пахло дешёвым освежителем для воздуха, и медленно, но верно, в горле Мари начинало першить. Першить начинало и в голове: из магнитолы неумолимо — Мари пробовала мысленно умолять, и ничего не получилось — несся смутно знакомый рок, навевающий воспоминания о школе.
— Выключите, пожалуйста, — хрипло просила она, когда слушать это становится невыносимо. Ее тошнит — должно быть, укачало. Ехать, по ее прикидкам, ещё минут сорок, а по прикидкам Эрни — от секунды и до года. Ее просьба остаётся без внимания, и она начинает раздражаться. Мари свято уверена, что кондуктор (?) этого автобуса специально проигнорировал ее слова. — отключите музыку, очень прошу.
Водитель дёргается от неожиданности и с готовностью уменьшает громкость магнитолы, что-то бормоча себе под нос. Мари твёрдо убеждена, что бурчит он от недовольства на нее. Музыка продолжает играть, хоть и тихо, и кажется, что с каждым битом тошнота к горлу подкатывает все сильнее
— Вы языка ангийского не понимаете? — на мгновение Мари жалеет, что вспылила, но желание выплеснуть всю злость хоть на кого-нибудь пересиливает и отдаётся неправильно-сладким удовольствием где-то внутри. Она рада, что водитель дал ей повод сорваться. Эрни быстро тычет в кнопки на магнитоле, и салон наконец заполняет блаженная тишина, разбавляемая лишь треском искривляемого пространства и рычанием потрепанного мотора.
— А чего вы так рано в субботу в Лондон? — бодро спрашивает Стэн, бестактно разрывая тишину.
— По делам, — с напускным равнодушием отвечает Мари. Злиться на «Ночной рыцарь» больше не хочется, теперь она злится на себя.
— Какие ж это дела-то по утру в субботу могут быть? — водила усмехается и не перестает болтать: — Это вы, наверное, с вечеринки едете? Эх, давненько я не бывал вот так вот… Последний раз, помню, мне было лет двадцать, ох мы тогда танцевали, слушали тогда этого, как их, — мужик начинает насвистывать себе под нос что-то очевидно знакомое, упорно не поддающееся определению из-за фальши.
Ветер швыряет мелкие — наверняка, колкие — снежинки в лобовое стекло, но Мари не смотрит вперёд. Она неотрывно следит за тем, как стремительно несётся мимо нее обочина, как пролетают, смазываясь в единую зеленовато-серую ленту голые остовы промёрзших деревьев и кустарников. Как бы она ни старалась уцепиться взглядом за что-нибудь — уже, в сущности, не важно, за что именно: за один из покосившихся столбов или за знак, ствол дерева, за случайного голосующего на дороге — споткнуться ни обо что не выходило. В конце концов Мари фокусируется на высохшей дорожке от дождевой капли на стекле и тяжело вздыхает.
— Это вроде Show Must Go On, нет? — устало спрашивает она.
— Ну точно! Шоу оно же это самое, маст гоу он, точно-точно. Эх, помню, как мы с девчонками-то зажигали, и музыка же такая душевная ещё…
Мари упирается лбом в холодное стекло и прижимается так сильно, чтобы не ударяться головой каждый раз, как амортизаторы не справляются с неумолимыми суровыми дорогами.
***
Мысль о том, что вся ее жизнь превращается в пресловутую кухонную драму, заставляет Мари сдавленно хмыкнуть. Все самые важные события, все самые страшные слова и все самые уродливые поступки в последнее время случаются в кухне, и не важно, в чьей квартире или в чьём доме она находится. Яркая черта современного искусства все приближать к реальности и действительности в определенной мере подталкивает реальность и действительность к статусу искусства.
У Джорджа Уизли квартира светлая и уютная. Супруга у него тоже такая — светлая и уютная. Улыбка широкая и искренняя на лице всегда. Когда Алисия распахивает перед ней дверь, Мари на мгновение поражается тому, какая она по-простому красивая. Волосы, небрежно собранные в высокий пучок на макушке пара непослушных прядей всё же выбились и обрамляют теперь её нежное, круглое лицо, футболка домашняя, Джорджа, скорее всего, подвязана узлом, в руках палочка и за ней зависло в воздухе ведро с водой — кажется, она не вовремя, у них уборка? Алисия смеётся и просит, чтобы Мари не несла чепухи. И внезапно от этого лёгкого и лучезарного «Мари, не неси чепухи!» становится спокойно и уютно. Словно можно и впрямь не говорить глупости, словно правда есть место, где ей рады всегда.
Мари в сущности не понимает, почему назвала Стэну адрес Джорджа. Назвала и все. Она не видела его уже столько лет. После их последнего разговора втроем, когда он вышел и Мари задала Фреду главный вопрос: — Мы больше не можем быть наедине? На что получила ожидаемый ответ «Видимо не можем». И что это значило тогда? Они же должны были быть друзьями… Но они не были уже друзьями, как ни крути. Они упорно избегали семей друг друга, они вежливо улыбались те пару лет… И Фред сказал то, что каждый боялся тогда озвучить — «Мы два человека, которые притворяются друзьями, потому что было бы неудобно не быть ими».
А сейчас, через три года, Мари появилась на пороге новой квартиры Джорджа. Пропустившая новоселье, рождение его дочек, блудная и с потекшей тушью.
— Ты в Норвегии никогда не бывала? — невнятно спрашивает близнец, отправляя в рот ложку макарон. Джордж ест очень аппетитно. Когда кусочек фарша падает на стол, он торопливо подбирает его и вытирает жирное пятнышко ладонью. «Чтобы Алисия не расстраивалась», — подмигивает.
— Не была. Что мне там делать? — Мари отвечает так же невнятно, с удовольствием поглощая макароны, которые Алисия, отмахнувшись от ее протестов, щедро навалила на тарелку, сопроводив это безапелляционным «Хотя бы у меня нормальной еды поешь, худая как в школе». А с Алисией Уизли не поспоришь.
— Ты вообще когда последний раз куда-нибудь ездила?
— Недели четыре назад ездила в Азкабан, — пожимает плечами Мари.
— Слышала, в Азкабан! А мы с тобой все на острова и на острова! А люди вон как отдыхают. Жены министра между прочим. — Джордж склоняется к жене, и та смеется, шутливо бьёт его полотенцем для посуды по плечу. И всё это так естественно и искренне, что Мари на мгновение кажется, что она лишняя тут -сторонний наблюдатель.
— И что там с Норвегией-то?
— Да ничего особенного, трасса там есть интересная, ее тропой троллей называют. Вот тебе туда надо, троллюга ты эдакая, — Джордж смеётся и отмахивается от сердитого фырканья подруги. — Ну ты поспрашивай как-нибудь, там просто трасса прикольная, опасная очень для вождения. Мне вот кажется, тебе бы понравилось, ты же вроде водишь магловскую.
— Ты имеешь в виду… — начинает было Мари, но быстро замолкает, не находя слов, чтобы задать вопрос. Почему-то макароны застревают в горле — неужели он знает?
— А ничего я не имею в виду, просто вчера услышал и вспомнил вот о тебе… Ты вообще как, долго у нас дома ошиваться планируешь? Не то чтобы я был против, но ты понимаешь, у меня с женой медовый месяц. И дети скоро проснутся…
— Ты с ней уже лет пять женат, разве нет?
— Все-то ты, сова, лучше всех знаешь, — Джордж, довольный, как кот, жмурится, когда Лис укладывает свои руки ему на плечи и упирается подбородком ему в макушку. Мари с ними тепло, как уже давно не было. И Мари думает, наверное, дело все-таки в человеке, который рядом. Который всю подноготную твою знает и всё равно вот он, сидит тут, рядом, и не противно ему. Думает, было ли ей так же вот тепло и хорошо с Тео. Или с Драко вчера?
