*
Сигарета, торопливо выкуренная на задней лестничной площадке, не приносила Тео никакого удовольствия, только мерзкое кислое послевкусие дешевого табака и тошноты на языке. На сердце тоже тяжело, кисло и тошно.
Тео знает, что дома его будут ждать торопливые и неуемные расспросы жены и нужно будет что-то говорить. И улыбаться тоже будет нужно. Только вот как с улыбкой сказать, что ему предложили в один день стать невыразимцем и министром магии, — Тео не знает. Смотреть на лицо Мари не хочется, и разговоры эти муторные тянуть и толочь не хочется, и ничего не хочется. И домой идти тоже не хочется.
С этим назначением временно выполянющим обязанности министра вдруг все вокруг так неожиданно засуетилось, особый департамент, в котором он работал уже восьмой год, тут же решил тянуть его на себя, предлагая все новые и новые привилегии, положения и дела, за которые еще год назад Тео готов бы был руку отгрызть живьем. И вот финальное предложение — перевод в отдел тайн. Казалось бы, что сложного? Отказаться и продолжить карабкаться за властью по очередным горам бумажек. Взять и пойти домой, жить обычной жизнью, как если бы не знал, что его способности оценили по достоинству, что он мог бы посвятить себя разработке новых маховиков, но только вот всего одно условие — отказаться от жены, титула и всего своего прошлого, отказаться даже от своего имени, да и от жизни в целом… Тео знает, каждый невыразимец получает «Обливиэйтом» где-то раз в месяц… Казалось бы, что за плата за то, что его, Тео, поствятят в ту магию, которая может стереть время щелчком пальца, закупорить в пузырьке саму смерть или взорвать всю солнечную систему одним неверным касанием…. Вот только эти преданные глаза, ждущие дома, его обещание, которое обвилось вокруг шеи холодной удавкой.
Некоторое время он нерешительно стоит перед дверью, ведущей обратно, в коридорчик перед его старым кабинетом с портретами Сола Крокера. Ведь можно вернуться, можно попытаться отвертеть время назад? Ведь бывает же так, что дается еще один шанс? Но Тео знает, что теперь к еще одному шансу ему не прикоснуться, как и к маховикам и к многим другим вещам.
Что именно изменить он хотел бы, Тео старается себя не спрашивать: ответа на этот вопрос он не знает. Все ошибки, если какие-то и были, исправлять уже поздно. Все, наказание на него уже не повесить за истечением срока давности. Да и не за что его винить. Он не делал ничего неправильного. Ни тогда, ни, тем более, сейчас.
И самым правильным сейчас было бы, пожалуй, оправить мантию, разгладить торчащий из нагрудного кармана острым белоснежным уголком носовой платок и забыть об этом, уверенно шагая вверх по карьерной министерской лестнице. А точнее просто опуститься на колени на ее вершине, ведь после вчерашнего предложения оказалось, что лестница была не так уж и высока… Так Тео и делает. Он привык поступать правильно.
— Эх, жаль, что мы расследуем не нарушение конфиденциальности работниками Мунго!
За время выяснения обстоятельств заражения Кингсли Бруствера странным неизлечимым вирусом шутка стала бородатой. Ее теперь повторяли не только в аврорате, но и на всех этажах министерства. Конечно, столь странная и неожиданная болезнь министра просто обязана была породить ворох конспирологических теорий, но объективно зацепок в этом деле не было никаких. Да и самого дела, по сути, не было.
Тео поднялся на второй этаж и, скрепя сердце, зашел в свой старый кабинет, в свою уже старую жизнь.
— Не все благополучно в королевстве Датском? — привычно пошутил он в отделе.
— Как по мне, так без короля нам только лучше, — отмахнулся Драко Малфой, его коллега и наверное ближайший друг, после Мари. — Но ты же знаешь бюрократов. Им жизнь не в жизнь, если на бумажке не хватает одной подписи.
— Между прочим, из-за такой пропавшей подписи одному из соратников Сам-Знаешь-Кого удалось уйти от правосудия, — открылась дверь и к ним, чмокнув в нос Тео, подошла Мари, которая, разумеется, не могла спустить такую шпильку, пусть и произнесенную почти что в воздух. Она одарила мужа веселым взглядом. — Идем домой?
— Из-за разгильдяйства немецких авроров ему удалось, — буркнул Драко. Он мог сколько угодно презрительно фыркать на педантичность Мари, но женщина, взявшая штурмом отдел технического обеспечения, пусть всего лишь ради того, чтобы заполучить в администрацию Визенгамота зельевара, не могла не вызывать опасливого восхищения. Хотя это было так давно… в другой жизни, когда они еще работали втроем. И с чего он это вспомнил?
— Я не успел поздравить тебя с повышением.
Тео дернулся, но реплика предназначалась Мари.
— И 5 лет не прошло. Тем более по штатному расписанию это переход в другое подразделение, — возразила Мари, упорно не смотря в сторону Малфоя.
Первые слова прозвучали немного хрипло, и Драко ощутил привычный укол совести. Он старался лишний раз не заговаривать с ней — даже после стольких-то лет.
— Визенгамот, я смотрю, не дремлет, приглядывая за осиротевшим отделом, — вдруг высказался в сторону жены Тео.
— Едва ли осиротевшим, Тео, — улыбнулась Мари. — Если на пенсию ушли парочка ваших старичков-коллег, это ничего не значит. У него есть два отличных папочки — ты и Драко. Идеальная семья, что только я тут делаю?
— Боюсь, что теперь у этого отдела все же будет на одного однополого родителя меньше …
Драко вздрогнул, но Мари рассмеялась беззаботно, явно считая фразу простой шуткой. Она не понимает, что теперь стала первой леди Магической Британии.
В этот раз Мари подгадывает время своего визита так, чтобы не застать Смит за приемом пищи. Состояние ее слишком плохо, чтобы сталкиваться с другими его проявлениями помимо омерзительной внешности.
Привычно накинув полог тишины, она садится перед своей подзащитной, неловко пытающейся принять подобие вертикального положения. Здоровье ее ухудшается с каждым днем, и колдомедики делают все возможное, чтобы это исправить. Безуспешно. Никто из приглашенных специалистов не сталкивался ни с чем подобным.
— Миссис Смит, как ваше самочувствие?
— Скорей бы уж сдохнуть. Зачем пожаловала?
— Я обдумала сказанное вами и хотел обсудить тактику защиты, которой мы будем придерживаться…
— Зачем? Все и так ясно, ничего сделать тут нельзя, да и не нужно.
— И все же в позиции обвинения есть несколько слабых моментов. Так, утверждается, что на основании анализа заклинаний, выпущенных из вашей палочки, можно с уверенностью заключить, что вы совершили и предшествующие аналогичные преступления.
— Так я их и совершила, я же тебе рассказала.
— Не имеет значения, что вы сказали мне, — как защитник я могу использовать только те факты, которые поспособствуют признанию вас невиновной или смягчению наказания.
— Серьезно? Как Визенгамот такое допустил?
— Визенгамот допускает все, если у инициатора внесения поправок правильная фамилия.
— Ничего в этом мире не меняется… Так что с моей палочкой?
— Мы можем настаивать, что вы не имеете отношения к предыдущим преступлениям — мало ли кто мог воспользоваться вашей палочкой, а других улик против вас нет. Но даже последнего убийства, совершение которого вами очевидно, достаточно, чтобы приговорить вас к поцелую дементора. Однако только в случае, если вы действовали по собственной воле и в здравом уме. И вот это мы можем оспорить.
— Каким образом?
— Проклятие, лежащее на вас. Никто из колдомедиков или специалистов по Темным Искусствам не может даже приблизительно определить его природу. А соответственно, воздействие, которое оно может оказывать…
Мари замолкает, ему кажется, что Смит плачет — тихо, жалобно всхлипывая и кусая губы, и лишь потом он понимает, что так она пытается сдержать рвущийся из груди хохот. Но тот, громкий и странно видоизмененный ее изуродованным горлом, все равно находит выход.
— Проклятие?! Мерлин, а ведь действительно! Проклятие глупости, не иначе… Прав был Темный Лорд!
