Санса склонила голову и отвернулась. После долгого и глубокого вдоха её плечи опустились.

— Ладно, — сказала она. Подняла голову. — Мама… — внезапно, взглянув на нее, она вздохнула, и дыхание вырвалось из неё, как ледяной порыв ветра, — … ты хочешь вернуться.

— Я иду туда, куда должна, — просто ответила Кейтилин. — Раньше я была нужна тебе, но теперь ты прекрасно справляешься. А теперь у меня пропали двое детей и еще один, слишком мал, чтобы справиться с этим в одиночку. Я нужна Рикону, и если Арья и Бран найдутся, я буду нужна и им. Я уеду, как только смогу.

Санса с трудом сглотнула и кивнула. Слабая, водянистая улыбка тронула уголки её губ.

— Конечно. — Она мягко отодвинула письмо и снова кивнула. — Я буду скучать по тебе, — сказала она матери.

Затем она повернулась и с трудом вышла из комнаты.

Джон колебался лишь мгновение, прежде чем последовать за ней — у Сансы было много масок, она обладала огромной силой; но она всегда говорила ему, что не вынесет, если с кем-нибудь из них что-то случится. Она потеряла их в прошлой жизни. Она больше не вынесет такой потери.

И вот теперь её самые глубочайшие страхи стали явью.

Санса двигалась грациозно, элегантно, не выказывая ни малейшего отчаяния в своих стремительных движениях, пока не добралась до их спальни. Она повозилась с дверной ручкой, и когда та не открылась сразу, из её горла вырвался резкий, высокий звук.

Джон шагнул вперед и отодвинул её, осторожно, как только мог, не прикасаясь к ней; он точно знал, что это будет её последней каплей, и прямо сейчас она держалась за остатки самообладания кончиками ногтей, своей гордостью и немногим другим. Мгновение спустя он открыл дверь и втащил её внутрь, прижимая руку к её спине.

Как только дверь закрылась, Санса вздрогнула и всхлипнула так громко, что у Джона заболела грудь; он двинулся вперед, беспокойно поглаживая её по плечам, не зная, что заставит её чувствовать себя лучше.

Санса шагнула в его объятия, почти упав на его грудь, и позволила горьким слезам пролиться.

И если Джон тоже позволил своей маске треснуть, то никто этого никогда не узнает.

***

Оберин хлопнул ладонью по столу.

Королева Санса отложила разговор с дорнийской делегацией еще на три дня, и несмотря на то, что Оберин был оскорблен этим, он знал, что она не встречалась с кем-либо еще в эти дни. Вместо этого она вообще отказалась покидать свои покои и вышла лишь два дня назад, когда её мать отправилась в Винтерфелл.

Почему-то не было никаких новостей. Даже намека. Только шепотки служанок, что Королева выглядела взволнованной, когда однажды утром покидала покои своей матери; но они говорили, что Санса не настолько эмоциональна, чтобы выдержать три дня одиночества. Вопросов было бесконечно больше, чем ответов.

И вот теперь, когда она наконец-то соизволила сесть и поговорить с Оберином и его людьми, она около часа обсуждала налоги Тиреллов вместо того, чтобы обсудить что-нибудь полезное. Его терпение давным-давно иссякло и только настороженность от присутствия её сурового мужа — конечно же, это было неожиданно, потому что он и правда присутствовал на собрании, хоть и отказался присесть и изображал лишь нетерпение от всего этого — удерживала Оберина от крика.

И эта настороженность рассеялась, когда его характер вспыхнул невероятно и удушающе жарко.

— Меня не интересуют ваши налоги или мирные ответы на несправедливость, — прошипел он, не уверенный, что если будет говорить громче, то у него получится сохранить контроль. — Я не знаю, как вы, северяне, отвечаете на нарушение закона и чести, но я знаю, как мы, дорнийцы, поступаем. И я хочу крови.

Санса изучала его какое-то мгновение, прежде чем спокойно спросила.

— О какой несправедливости вы говорите?

— Элия, — прорычал Оберин и едва сумел одернуть себя. — Моя сестра умерла, — сказал он после паузы. — И я не получил ни капли ответственности за её смерть, за исключением её тела и тел её детей, как будто… как будто бы она была шлюхой, а её дети — бастардами, будто Элия не была принцессой, у которой были права и власть…

Он глубоко вздохнул, отвернулся и продолжил.

— Я хочу крови, Королева Санса. Я ждал этого почти двадцать лет. Я хочу крови, Ваша Светлость, и я получу её, хотите вы того или нет.

— Это угроза? — спросил Джон, внезапно выпрямившись и выглядя гораздо более опасным, чем любой девятнадцатилетний парень должен выглядеть. — Принц Оберин…

— Это не было угрозой, — сказала Санса, холодно и резко, как сталь. Оберин кивнул, и Джон с раздраженным видом успокоился; она продолжила. — Скажите мне, Принц Оберин, чьей крови вы желаете? Тайвин Ланнистер мертв. Джейме Ланнистер потерял обе свои руки и слаб, как новорожденный теленок. Тирион Ланнистер — мой избранный наследник Запада. Может, я отдам вам Мирцеллу? Может быть, Томмен утолит вашу жажду крови? Одиннадцатилетний мальчик сможет ответить за грехи своей матери?

— Мне на них наплевать, — холодно ответил Оберин. — Мне нужен Гора — он ведь все еще жив, не так ли?

— Он действительно жив, — неохотно ответила одна из её дам, когда Санса промолчала. — Хотя сейчас он находится под властью Лорда Тириона. В последний раз его видели разоряющим Речные земли.

Оберин наклонился вперед, прищурившись и глядя на Сансу.

— Дайте мне свободу действий, Ваша Светлость, и я подпишу все документы, какие вы пожелаете.

Санса удивленно посмотрела на него. Она слегка напряглась, когда он наклонился вперед, её щеки побледнели — но в её красивых голубых глазах, казалось, вспыхнуло что-то, что было двумя частями возмущения и только одной частью страха.

Его спутники, готовые торговаться и ставить условия стушевались, огорченные. Кто знает, что потеряет Дорн из-за нетерпения Оберина? Оберин знал, что если бы здесь был Доран, он бы покачал головой и раздраженно вздохнул.

После долгой паузы Санса расправила плечи, выпрямила спину и сжала челюсти, и Оберин понял её ответ еще до того, как она открыла рот.

— Я не могу.

— Нет? Скажите мне, почему правитель Вестероса не может это сделать?

— Западные земли — независимое государство, — тихо сказала она. — Или будут уже довольно скоро. Я не могу — и не буду — посягать на права Лорда Тириона как Короля.

— Вот что получается. — Он поднялся на ноги и подошел к ней ближе. — Вы сидите на Железном Троне, Королева Санса. И вы не используете свою власть, чтобы вершить правосудие — вы используете её для сохранения какой-то жалкой формы стабильности. Ничего удивительного, ведь скоро вы вернетесь на Север. И какое дело вам до войны на Юге?

Безоружная, почти на полголовы ниже его ростом и уже в плечах в два раза, Санса Старк не дрогнула. Оберин был впечатлен — он знал взрослых бойцов, которые дрожали от страха, когда он был наполовину так же зол, как сейчас.

— Вы угрожаете войной, если я не выдам вам Сира Клигана?

Оберин придвинулся еще ближе. Он прижал руку к боку, представляя о приятном весе любимого копья.

— Я угрожаю…

— Следите за собой, — рявкнул Джон, делая шаг вперед и наполовину обнажая меч.

В ответ Обара вытащила нож, который все это время прятала; Тристан выпрямился и придвинулся ближе к двери; Эллария вытянула руку, чтобы удержать Нимерию на месте. Северяне — одна из них, та самая девушка, которая разговаривала с ним три дня назад, наклонилась к двери, а другая, та, что говорила сегодня, громко вскрикнула.

Все замерли от резкого, пронзительного звука; внезапно они осознали, что только что чуть не натворили.

В наступившей тишине Санса громко выдохнула, а затем резко бросила:

— Все, выйдите.

Оберин поморщился, отступая на полшага; её муж отступил так же медленно, его меч легко исчез в ножнах. Обара сделала что-то сложное со своей рукой, снова пряча нож в рукаве. Эллария немного расслабилась.

Когда по-прежнему никто не сдвинулся, Санса подняла подбородок и сверкнула глазами.

— Вы меня не расслышали?