Из дневника Нины Лашиной:
5‐го марта, в третью годовщину смерти Сталина в городе не было ни траурных митингов, ни траурных флагов, в газетах не было ни слова. А народ притаился, но глаза его, многомиллионные глаза народа спрашивают правителей: «А где же были вы все? Зачем говорите теперь, а не тогда? Вам было все равно, что гибнут тысячи невинных, а вы боялись за свою шкуру!»
Рассказывают, что Хрущев открыто признался в своей трусости на одном из собраний, где он в своем выступлении сослался на преступления Сталина. К нему пришла записка с вопросом: «А где вы были?» Громко, на весь зал, Хрущев спросил: «Кто писал эту записку?» Никто не ответил. Хрущев сказал: «Вот и ответ на ваш вопрос. Вы боитесь, и мы боялись» (Н. Лашина. С. 320).
Похоже, что эту (скорее всего, выдуманную) историю пересказывали по всей стране. См., например, запись от 13 марта в дневнике ленинградки Любови Шапориной:
Говорят, будто бы, когда Хрущев читал это письмо на партийном собрании, кто-то передал ему записку: «Почему же вы молчали?» После доклада Хрущев спросил: «Кто прислал эту записку?» Молчание. «Ну вот, вы сами и ответили на свой вопрос» (Л. Шапорина. С. 330–331).
И новые вести из Грузии:
5 марта у памятника Сталину, – докладывает в той же шифротелеграмме генерал-майор Швырков, – собралось большое количество жителей города, приносивших и возлагавших венки. К вечеру число собравшихся достигло 10 тысяч. Сборы в основном произошли стихийно, за исключением одного случая, когда студенты различных вузов в количестве до 100 человек с 5 венками в организованном порядке, с пением грузинских народных песен, вопреки указаниям своих руководителей, прошли по центральной улице и остановились у строящегося памятника Ленину. <…> В Сухуми к памятнику Сталину собралось до 2 тысяч человек, в Батуми до тысячи человек, в Кутаиси до 2500 тысяч (цит. по: Л. Лурье, И. Малярова. С. 157–158).
В Тбилиси и других городах Грузии идут демонстрации молодежи в защиту Сталина под лозунгами «Долой Хрущева!», «Долой Булганина!», «Молотова – во главе КПСС!».
Но дело заключается в том, – свидетельствовал В. Константинов, – что информация о докладе Н. С. Хрущева <…> не могла поступить в Тбилиси официальным путем: заседание съезда было закрытым, а сам доклад был подготовлен для рассылки и чтения в партийных организациях и на собраниях комсомольско-профсоюзного актива лишь к концу марта – началу апреля 1956 года.
Следовательно, имело место явное <…> разглашение партийной тайны <…> Вдобавок разглашение тенденциозное, преднамеренно искажавшее смысл и направленность доклада и превращавшее его в своего рода оппозиционную «платформу» по терминологии «Краткого курса…».
И в этом контексте не случайно <…> телеграфное обращение к Молотову «с просьбой защитить имя Сталина и советский строй, связанный с этим именем, и встать во главе государства».
Потому что лишь человек, лично знакомый с версией о том, что после доклада Хрущева выступил Молотов «со словом для справок», где он будто бы сказал, что, несмотря на полученную на съезде информацию, он продолжает считать Сталина гениальным продолжателем дела Ленина, мог пустить эти сведения для «затравки»… (Кстати, факт выступления Молотова признается не всеми историками.) (В. Константинов. Несколько уточнений // Дружба народов. 1989. № 3. С. 174–175).
6 марта. В Тбилиси на собрании партийного актива Грузии выступает первый секретарь республиканского ЦК В. П. Мжаванадзе. Собравшимся зачитано закрытое письмо ЦК КПСС о культе личности. Это привело к тому, что демонстрации в городе начали носить ярко выраженный антихрущевский и антирусский характер. В грузинской столице введено военное патрулирование.
Между 11 и 12 часами вечера происходит первое вооруженное столкновение у здания Дома связи на проспекте Руставели. Митингующие решили проникнуть в Дом связи, чтобы отправить свои требования телеграфом в ЦК. Войска, оцепившие почтамт, никого туда не пускали. Толпа напирала. Солдаты дали предупреждающий залп в воздух. Но это не помогло. Появились первые жертвы. Но результатов это не принесло, толпа стала еще более агрессивна. Штурмовали городское управление милиции. Продолжались митинги у дома правительства и у монумента Сталину. На улице появились танки и бронетранспортеры. Зазвучал лозунг «кровь за кровь»… В эту ночь, по данным МВД Грузии, было убито 15 и ранено 54 человека, из которых 7 умерли в больницах, 200 человек арестованы (Л. Лурье, И. Малярова. С. 136).
Комментируя в дневнике слухи о волнениях в Грузии, Сергей Дмитриев 12 марта пишет:
Если это так было, то очень заслуживает внимания. Не то, что демонстрировали свои чувства к Сталину, а то, что демонстрировали свои чувства127. Главное, чтобы нарушилось «безумное молчание», в котором почти 30 лет все общество пребывает (Отечественная история. 2000. № 1. С. 166).
Запись в дневнике Нины Бялосинской:
Читали доклад Хрущева о культе личности.
Страшный и в то же время светлый документ. Самое страшное письмо, из которого выводишь падение не кого-нибудь, а настоящих людей. И застрелился О<рджоникидзе>. Это то же самое. Деморализация закаленнейших людей.
Но поразительный конец. «В этом вся трагедия». Вот материал для художника – садись и с ходу пиши роман о раздирающей душу противоречивости (Н. Бялосинская // Знамя. 2018. № 8. С. 47).
Запись в дневнике Корнея Чуковского:
Всеволод утверждает со слов Комы128, что все книги, где было имя Сталина, изъемлются теперь из библиотек. Уничтожили миллионы календарей, напечатавших «Гимн». Все стихотворные сборники Суркова, Симонова и т. д. будто бы уничтожаются беспощадно.
Большая советская энциклопедия приостановлена. Она дошла до буквы С. Следующий том был целиком посвящен Сталину, как корифею наук и т. д. На заседании редколлегии «Вопросы истории» редактор сказал: «Вот письмо мерзавца Сталина к товарищу Троцкому». <…>
Всев. Иванов сообщил, что Фрунзе тоже убит Сталиным!!! Что фото, где Сталин изображен на одной скамье с Лениным, смонтировано жульнически. Крупская утверждает, что они никогда129 вместе не снимались (К. Чуковский. Т. 13. С. 213).
Принято постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР «О ежемесячном авансировании колхозников и дополнительной оплате труда в колхозах».
Альманах, выходивший в 1933–1937 и в 1949–1955 годах под ежегодно меняющимся названием: от «Год XVI» до «Год XXXVIII» (отсчет лет от Октябрьской революции), преобразован в ежеквартальный альманах «Наш современник». 6 марта первый номер подписан в печать. Главный редактор – Виктор Полторацкий.
7 марта. Для рабочих и служащих с 10 марта 1956 года установлен в предвыходные и предпраздничные дни сокращенный, против обычного, на два часа рабочий день, то есть продолжительностью шесть часов.
На закрытом партийном собрании в Ленинградском отделении СП СССР, куда выборочно пригласили и беспартийных писателей130, зачитан «секретный» доклад Н. С. Хрущева на XX съезде.
Доклад был длинный, – рассказывает Владимир Адмони, – и его чтецы менялись. Одним из них оказался писатель, который всем был известен как злостный стукач. Но читал он доклад Хрущева особенно выразительно. Зал молчал с такой сосредоточенностью, которую мы никогда еще не ощущали – даже тогда, когда Жданов в Смольном делал свой роковой доклад о Зощенко и Ахматовой. Потому что тогдашнее молчание было молчанием страха и растерянности. А теперь люди молчали, потому что на их глазах подводился итог эпохе, небывалой по своей жестокости – той эпохе, в которой они сами провели свою жизнь, почему-то уцелев (Т. Сильман, В. Адмони. Мы вспоминаем. С. 379).
