- Теперь вам нужно просто остаться живой, мадемуазель - нарочито легко, но с какой-то печальной серьезностью поведал неожиданно Владыка, не оборачиваясь - Верните мне мою супругу и друга, и я вам пожалую лестное место в её свите. И юношу вашего пристроим, не волнуйтесь. Только выиграйте эту партию, мадемуазель Монгрен.
Я безмолвно кивнула в его ровную спину, все ещё силясь справиться со страстным желанием рыдать и просить смертельно бледного Роррея сказать мне хоть слово, открыв хотя бы на миг глаза.
Прихотливо и без всякой логики змеящийся туда-сюда коридор, привёл нас к оставленному ранее господину ректору, бледному и смурному. В небольшой, почти пустой комнате, которая, очевидно, служила таким себе залом ожиданий, неизвестно чего, он все так же неподвижно и напряжённо стоял у крохотного глухого оконца, в котором ничего было не разглядеть. Словно оно было тут в насмешку, как тонкая издевка над теми, кому больше не выглянуть ни в какое окно.
Он осмотрел поспешно зависшего в воздухе Эльмара. И жадно, со странный тоской посмотрел на меня.
- Монгрен - только начал было, но споткнулся о собственный охрипший голос, шагнул ко мне одним немалым шагом - и уткнул моё лицо, мои трясущиеся губы и мутящиеся от непролитых слез глаза, себе в грудь.
- Все будет хорошо - прошептал мне едва слышно, и я только затрясла в истерическом согласии головой, стискивая руки у него на боках.
- Пойдёмте, господа - без всякого выражения сказал Повелитель дроу - Юношу нужно согреть, осмотреть, и вернуть в сознание. Не будем терять времени.
Огонь мирно колыхался в жерле огромного элегантного камина. Едва слышно вздыхая, я старалась рассмотреть в лице Эльмара все, вот все абсолютно, что могла когда-то пропустить или не запомнить, хотя это ж навряд ли, но на всякий случай?
Веснушки. Родинка, крохотная, в уголке губ. Неожиданно беззащитные, тонкие венки, едва проступающие на висках. У него всегда были растрёпанные или всклокоченные волосы, и висков за ними никогда было не разглядеть.
Минуты громко текли в голове, встав в обратный отсчёт. Полукружия черных -черных ресниц неподвижно лежали едва ли не на щеках. Чуть приоткрыты губы. Бесшумное дыхание.
- В мире нет никого прекраснее тебя - прошептала я тихонько его закрытым глазам - Я тебя люблю, Эльмар Роррей.
Цвета лаванды, громадное тёплое покрывало, в которое его буквально закутали, кажется, и пахло лавандой. Я склонилась к нему ниже, и осторожно коснулась губами чуточку приоткрытого рта.
- Спи крепко - крохотная морщинка прорезала его лоб, будто он собрался что-то ворчливо заметить на счёт того, чтоб ему как раз-то и не мешали спать, но глаза так и остались закрытыми.
Подоткнув ещё раз тёплый ворох одеяла, я на цыпочках дошла до дверей. И обернулась к нему ещё раз.
Добрых снов, Роррей. И помни меня, даже если больше никогда не увидишь.
Хмуро уставившись в стену кабинета Его Величества, милорд Сантаррий бессмысленно ерошил небрежно прихваченные волосы, и не желал, судя по всему, говорить.
Я мрачно сверлила негодующим взором спину его милости, справедливо негодуя. Ну что за сухарь?! Хоть бы слово сказал, так нет, молчит и молчит. А вдруг помру, и побеседовать более нам не доведётся?!
Вот тебе и опекун!
Покашляв громко, в тщетной попытке привлечь-таки внимание господина ректора, я как-то даже и не терзалась особенно размышлениями уместными о том, с чего это, собственно, я так жажду высокого внимания этой личности?
- Монгрен - тяжело произнёс ректорский тыл, не подумав даже из любезности ко мне повергнуться лицом - Суть ритуала тебе понятна?
Ну, собственно... Как деликатно, со всем вероятным в данной ситуации нетривиальной тактом, почтенный архимаг-Менталист поведал мне, что поперед того, как отправить меня к Диану Лиотанскому, мне дадут испить кровушки. К
Серьёзно, вот прям так и сказали - крови дадут. Чтоб я её прямо...выпила. И, обозрев моё позеленевшее изрядно лицо, пообещали, что количество сего питья будет не чрезмерно. В точности столько, чтоб меня с непривычки не стошнило черноту некроманту на ноги, скажем.
Основания для этой дикости были веские, ибо о магистре некромантии я знала лишь то, что можно было прочитать, или услышать в сказаниях. Что для миссии светлой, имеющей целью своей непременное возвращение магистра в мир особ вменяемых, было прискорбно мало. Чтоб не сказать больше - совершенно ничто.
-Если не совсем - я могу повторно разъяснить - нудно прогудел на периферии моих слегка тошнотных рассуждений о кровавых напитках господин ректор.
Я смерила его задумчивым взором, с головы до ног.
- Вы на меня злитесь, что я не очистила вас от падучей и чернокнижнечиства, а теперь помереть бесславно собираюсь? - это, клянусь, получилось само, вот просто ляпнула бездумно.
Он повернулся ко мне, обманчиво медленно, настораживающе благодушно улыбаясь. Но даже со своего места пребывания мне стало очень отчётливо видно, как у его милости задергался зелёный глаз.
- Разумеется, Монгрен - проговорил он очень спокойно, даже как-то уж чересчур - Ты совершенно права. Так с ритуалом все ясно?
Не то, что бы я оскорбилась, нет. Всем этим ужимкам показной вежливости я просто не придала никакого значения.
- А что вы так прямо в позу встали, господин Сантаррий? - настырно прогундосила в ответ, предпочитая уж если гнуть свою линию, то уж до последнего - Вы ж сами говорили, не скрываю, мол, что из корысти об Монгрен пекусь!
Милорд ректор так оглушительно скрипнул зубами, что мне прям померещились победные фанфары, в собственных ушах прямо зазвучали, клянусь.
- Мне воспринимать это как выражение абсолютного понимания? Никаких разъяснений более не требуется? - утробным голосом пророкотал милорд Сантаррий, и его личные стражи багряного гнева поползли куда-то едва ли не под своды королевских покоев.
Жизнь определенно становится не в пример легче, когда понимаешь, о чем молчат мужчины.
- Вы, господин ректор, никудышний лицедей - мстительно протянула я, победно ухмыляясь - Ну, по крайней мере, теперь я это очень ясно вижу.
И подошла к нему, вот прямо совсем близко. Храбрость эта меня саму несколько удивляла, признаюсь откровенно, но когда под ногами ты твёрдо ощущаешь землю и собственную правоту, невольно осмелеешь, да.
Он видимо напрягся, и посуровел ещё пуще, хоть и казалось это пару мгновений назад совершенно невероятным. И вблизи я рассмотрела на его лице все бессонные ночи и дни, всю его тайную печаль, и затаенный страх. Страх. Его милость боялся, да так, что я на миг сама прониклась этим страхом, ощутив его терпко-горький привкус на языке - больше никогда не увидеть его лица, не слушать всех этих нудных наставлений, и не жить в ощущении, что во всем мире один лишь он - моя странная, непонятная, но семья.
- Я скажу сама - прошептала я тихонько, глядя прямо в эти удивительные разноцветные глаза - Останься жива, проклятая мерзавка, потому что ты вся моя родня. Не зря же я из-за тебя столько перенёс, злыдня костлявая. Вернись и уйми своего опрометчивого юношу, потому что иначе прийдется его усыпить. Вернись, Монгрен, потому что я буду очень разочарован, если ты умудришься протянуть ноги. Да?
Он посмотрел на меня из-под вечно спутанных ресниц, и лишь несколько вздохов я видела в его глазах самое настоящее, беспомощное и живое, отчаяние. Скорбно опущенные губы его дрогнули, он расправил сгорбленные чуть было плечи, и отшвырнул на спину и без того уже изрядно потрепанные волосы, чудом державшиеся в пучке.
- Нет, не все - легко, даже чуть раздраженно, проговорил, но в глазах все ещё плескалась тоска - Поговори с вампиром. И послушай его, по возможности, внимательно, без обескураживающих неуместных вопросов, Монгрен.
Что тут сказать? Ну сухарь - он и есть сухарь. Я кивнула прилежно, и развернулась было к выходу.
Но его милость отчего-то оне отпустил меня - схватил со спины крепко, и прижал к себе. Его сердце судорожно заколотило мне в плечо.
