Здесь работали два старца, исходившие библиотеку не меньше путешествия пешком в Палестину. У них был образцовый порядок, а в читальном зале соблюдалась абсолютная тишина.41
ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 401. Л. 4-6.
Сад.
Значительную часть площади академии занимал сад, а между учебным корпусом и им, а также по бокам корпуса был двор. На дворе разгуливал одинокий журавлик…
Сад был гордостью студентов. В нём были дубы и клёны. Почти посередине проходила широкая аллея, которая делила его почти на две равные части. В жаркие дни в аллее можно было отдыхать в тени. Сад был густой, с зарослями, что придавало ему красоту девственной природы. Влево от аллеи, почти у самого конца её, была лужайка, которая летом покрывалась цветами, а зимой на ней устраивался каток. На катке иногда завязывались знакомства с барышнями, живущими вблизи академии и охотно посещавшими его.
В саду, влево от аллеи, находилась больница: двухэтажное красное здание, как видно, выстроенное много позднее учебного корпуса.
С трёх сторон: восточной, западной и южной академическая площадь была ограждена каменной стеной.
Трамвай проходил по северной стороне площади академии и, поворачивая вправо, проходил по восточному её краю.42
ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 401. Л. 9-11.
[Административный и педагогический состав]
Административно-хозяйственные органы академии
По уставу академий ректорами в них являлись духовные лица в чине архиереев. Обычно эти архиереи являлись викариями, т. е. помощниками главных архиереев той или иной епархии. Архиерей – ректор Казанской дух[овной] академии был епископ Чистопольский. Кроме ректора второй персоной с административными функциями был инспектор академии. Коллегиальным органом был Совет и Правление академии. У последнего были хозяйственные функции контроля за ведением хозяйства. Непосредственные хозяйственные функции осуществлял эконом. При Совете академии был секретарь. Все важнейшие действия академического начальства санкционировались главой епархии – архиепископом Казанским.
Членами Совета и Правления Академии были: профессор Виктор Несмелов, профессор В[асилий] Нарбеков, профессор П[авел] Пономарёв.
ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 401. Л. 20-22.
Ректоры академии
Епископ Алексий [(Дородницын)]
43
Он был в возрасте между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами. Несчастьем его была большая тучность.44 Это «качество» человека, неприятное для лиц гражданских, было сугубо неприятным для духовного лица. Сколько бы врачи ни утверждали, что это – болезнь и тем самым как-бы призывали к снисходительности к людям этого склада, у «простых» людей всё равно всегда было подозрение, что эти «больные» на самом деле жрецы мамоны, т. е. любители покушать. А когда такие размышления направлялись в адрес кого-либо из монашествующих лиц, то возникало подозрение, не нарушает ли это лицо своего обета при пострижении в монахи – не вкушать мясного. Такое подозрение существовало и в отношении епископа Алексия: передавали, что где-то кому-то удалось подсмотреть, что он вкушал вместо карася порося.
Епископ был высокого роста. На лице у него была слабая растительность: борода имела вид вехотки. Лицо, как это бывает обычно у тучных людей, было обрюзгшим и, когда епископ надевал на голову бархатную скуфейку, он походил на картину И. Е. Репина «Протодиакон».
Епископ не чуждался женского общества и во время разного рода общественных собраний – коллоквиумов, лекций и пр., его можно было видеть беседующим и смеющимся в обществе дам, которых злые языки называли «жёнами-мироносицами».
У него был хороший голос, удивительно сохранивший свою свежесть до старости. Когда он во время литургии выходил на амвон со свечами в руках и обращаясь к молящимся, произносил: «Призри с небес, Боже, и виждь и посети виноград сей, его же насади десница Твоя», голос его звучал, как у Леонида Виталиевича Собинова45 – нежно и задушевно. Отсюда, вероятно, и шла молва, что епископ когда-то даже готовился в оперные певцы, но произошла какая-то душевная трагедия вроде неудавшейся любви, и он круто спланировал в монахи.46
Епископ любил пение и приходил иногда на спевки академического хора, причём давал советы, как лучше исполнить ту или иную музыкальную фразу. Опять-таки и в этом случае злые языки преследовали его: рассказывали, что когда хор исполнял концерт Бортнянского «Тебе Бога хвалим», то епископ дал указание – акцентировать слова «девического чрева», в чём усмотрел не остывшую ещё в его душе склонность к греховной мысли.
Во время рождественских каникул оставшиеся в академии студенты обычно устраивал ёлку для детей технических служащих, при этом бывали и маленькие концерты. Епископ приходил всегда на ёлку и особенно любил слушать концерты, может быть, вспоминая своё прошлое, когда он тоже выступал в них. …
Есть пословица: «Не бывать бы счастью да несчастье помогло». В жизни епископа произошла большая перемена в соответствии с этой пословицей. Когда был убит Столыпин, то в дворянском собрании служили панихиду, на которой епископ произнёс велеречивое слово, что было излюбленной формой его ораторского искусства. Он назвал Столыпина вторым Сусаниным.47 Речь его получила широкий резонанс в «верхах», и вскоре он получил назначение епископом в Саратов. Фортуна ему улыбнулась, но он ясно понимал, что там его ждёт тяжёлая действительность и что там, как он сам выражался, «будет жарко». Саратов и Царицын в те времена стяжали себе печальную славу черносотенных мест, и это было результатом деятельности Саратовского архиерея Гермогена и царицынского иеромонаха Илиодора.48 В конце концов, создавшийся здесь гнойник больше терпеть было нельзя, и Гермогена убрали в Тобольск, а на его место назначили – Алексия. Алексий уезжал в Саратов с неспокойной душой и по пути заехал в один из глухих монастырей Приволжья за молитвами старцев.49
[50]
Епископ Алексий не читал в академии лекций, и в этом отношении про него можно сказать, что он прошёл мимо академии: она была только «полустанком» на его пути.51 Как сложилась жизнь его после Октября, история об этом умалчивает.52
ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 401. Л. 23-30.
Епископ Анастасий [(Александров)]
53
С ним произошла странная, загадочная для казанцев и так и не разгаданная вполне история. Как это могло случиться, что профессор университета, доктор филологических наук, наконец, отец семейства, оставил всё это и ушёл в монахи? Знали это, конечно, те, кто увлекал его на эту стезю, но для постороннего глаза это было непонятно, если не сказать, дико. Впрочем, в ту пору бурной реакции, которую уготовил Пётр Аркадиевич Столыпин, и когда вызревало течение «смены вех» – всё могло явиться на белый свет, так сказать, законно, в силу известных исторических условий.54
Он связал свою судьбу с Казанской дух[овной] академией. Мы, студенты этой академии, в мундире его уже не видали, а сразу, по возвращении с летних каникул в 1911 г., встретились с ним, когда на голове его был клобук, а одет он был в монашеское одеяние. Он был в чине архимандрита и был у нас инспектором. Он был невысокого роста, сухощавый. Голова у него была по отношению к корпусу не пропорционально большой, широкий лоб. Когда он надевал клобук, то голова казалась ещё больше. У него была небольшая бородка и тощие усы. Он не был представительным монахом. Он был очень подвижной, что не гармонировало с его тяжёлым монашеским одеянием. В этом одеянии он казался, как в футляре. У него был жизнерадостный вид. К студентам он относился приветливо. Казалось, что он старался убедить всех, что он вовсе не инспектор и просит и не считать его таковым. Было заметно, что он ещё не привык «править» службу», что у него получается это угловато, а когда нужно было ему петь вместе с другими, то он просто терялся и делал только вид, что он принимает участие в пении.55 Рассказывали, что когда ему подавали кадило, то он, очевидно, забывался, и у него с языка срывалось что-то вроде «merci». Он старался подчеркнуть, что бдительно относится к своему служебному делу. Так, однажды к нему приходил знакомый по прежней работе ксён[д]з, и об этой встрече он так рассказывал студентам: «Я показал ему нашу церковь, но в алтарь не пустил».56
