И немного – не то, что у нас —

есть весьма одиноких мужчин.

Октябрь-90.

Появляясь на кухне из роз,

отражаясь в гостиной из ваз,

я, казалось, окутывал Вас,

провожатая солнечных слёз.

Неужели прискорбен и пуст

и сомнителен утренний час

вне того, что касается Вас,

королева изысканных чувств?

А герой обязательно скуп,

объясняя, хваля и виня.

Окрыляйте сегодня меня!

грациозным движением губ.

Чтобы я уходил наряду

с исчезающей в этом бреду.

Июнь-91.

И было крещённое странной судьбою

с фрегатами без якорей

моё состояние – брызги прибоя,

рассеянный свет фонарей.

Прозрачная птица заоблачной выси,

моя разделённая грусть,

вблизи потаённой стрелы кипариса

пылает гранатовый куст!

И будто вино из серебряной чаши,

стекает полночная суть.

И снова приходят – милее и краше, —

о том не жалея ничуть.

Август-91.

Призрачными волнами,

забытью сродни,

всё дождями полные

исчезают дни.

Но однажды вспомнится —

с водкой или без —

золотая конница

ветреных небес,

о любовном голоде —

пагубной поре —

ворковали голуби

где-то во дворе.

И вчерашним узником

под июльский зной

ускользала музыка,

бывшая со мной.

Сентябрь-91.

Октябрь ещё не остыл

в картинах грядущего сна.

Воздушные тают мосты,

цветная дрожит пелена.

И что б не случилось со мной,

реалии – брошенный груз.

Откуда горячей волной

восторги сиятельных муз?

И та, из невест или вдов,

уже не опустит вуаль,

аллеями скучных садов

ведёт в золотистую даль.

Красивые листья вполне

кружа′тся себе на ветру.

И сказочно весело мне,

что я никогда не умру.

Ноябрь-91.

От тех, кто грешен и безгрешен —

до места своего в раю, —

от обязательных насмешек

гордыню битую мою

храню,

пока не отпустила,

не опрокинула беда:

любви божественная сила —

в песок ушедшая вода.

Декабрь-91.

В краю новогоднего бала

блуждал разноцветный огонь.

И жизнь уже не стекала

расплавленным воском в ладонь.

И, кроме того, небылицы

опутали времени бег.

Как будто лаская, ложится

на землю холодную снег.

Декабрь-92.

Способны дурманить и нежить

объятия кротких ночей,

хрустально-весенняя свежесть,

магнитные бури очей.

Пока наслаждаешься мыльной,

почти иллюзорной стезёй

и веришь: фатально и сильно

и Бог знает как!

повезёт.

Любовь промелькнула когда-то,

наверное, будет и есть.

И вдруг обернётся сонатой,

исполненной в Вашу честь.

Январь-92.

Ночные январские трели,

запущенные Пьеро,

кружась, надо мною летели,

порой оживляя перо.

От страха оно ли дрожало,

на волю оно ли рвалось?

Поскольку ни много, ни мало

не сбудется и не сбылось.

А скорый мистический поезд,

всецело вобравший меня,

рассыпался брызгами в поле

игривого с виду огня.

Как приторно-сладкий сонет

на счастье, которого нет.

Январь-92.

От самой своей колыбели,

которую не отделить,

смелели они и робели

и не уставали любить.

У края пасхального солнца,

мечтая ступать по росе,

на красного молотобойца

они не похожи совсем.

И там, где порывы высоки

и полная чаша сия,

порхали душевные строки,

простые до небытия.

За грустные эти напевы,

Господь, сохрани и спаси.

Бывают красивые девы

у матери нашей Руси.

Апрель, май-92.

Пока не серебрится иней

и не красуется нигде,

твоё загадочное имя

пишу упрямо на воде.

И чудодейство принимаю

и запоздалую зарю —

любовь, которую не знаю,

мечту, которую люблю.

Но мимо умопомраченья

или скандальных пересуд

сведу за грань стихотворенья

свиданий вышколенный зуд.

Февраль-93.

Напрасно сон в ночи ныряет,

плодя соцветья сладких мук,

и та, кто мне не доверяет,

кичится тяжестью заслуг.

Как водолаз, влюблённый в сушу,

и как хирург, открыв меня,

она заглядывает в душу,

впуская сыворотку дня.

Апрель-94.

На земные просторы

наползает луна.

На бескрайние горы

и озёра без дна.

Злополучная сваха,

замешала в одно

колокольчики страха

и тюльпанов вино.

Разрывая дорожку,

сокровенной длины,

собирайте в лукошко

серебристые сны.

Апрель-94.

Было время, весна наступала,

словно некогда русский солдат,

или ты – без щита и забрала,

или я – без путёвки назад.

Пусть гуляют угрюмые лица,

разгоняя бродячих собак,

по помойкам и скверам столицы

и бутылки кидают в рюкзак.

Рассуждая, что жизнь – копейка,

что не всякому быть на плаву,

пусть они занимают скамейки

или мнут молодую траву.

А весна наполняла бокалы,

верховодила в тёмных дворах,

и железной решимостью стала,

и безумством на первых порах.

Но кому бы она ни служила,

и с какой стороны не смотри,

всё любовь не разжатой пружиной

хулиганит глубо′ко внутри.

Август-96.

Ах, как дорог случай каждый!

Но, по-прежнему, пьяна,

на беспечно-сонных граждан

тихо падает луна.

Не укладывай ланиты,

слушай, шорохи кругом…

Босоногие бандиты

караулят за углом.

Вот и я не скоро сникну,

если прячется во рту

нежно в сахаре брусника,

настоявшись на спирту.

Сентябрь-96.