— Ты даже себе представить не можешь, как сильно я тебя люблю…

— Но я же не заслужил. Не заслужил такого счастья…

— А любовь нельзя заслужить. Она даётся просто так. Иногда как аванс, а иногда как расплата.

— И что же есть любовь в нашем случае?

— Расплата, конечно!

Он засмеялся. Заливисто и открыто.

— Ты прекрасна!

— Я знаю. А теперь об этом знаешь ещё и ты!

— О, да! Пойдём. Нужно вызвать такси и мчать на Арбат поливать цветы.

— А родители точно на даче?

— Ну конечно! Ты что, мне не веришь?

— Верю… Но остаюсь начеку.

Незаменимый волшебник Марат вызвал нам такси. А ещё и проводил нас до него, выступая в роли живого щита, отгораживая нас от оголтелой толпы.

— Вон он! Смотри!

— Это он!

— Прямо он? Настоящий?

— Конечно! Только совсем не улыбчивый!

— Странно, а в кино он такой милый…

— А тут серьезный, да ещё и с бабой какой-то…

— Одним словом — пижон!

— Мажор!

— От любви до ненависти один шаг, — грустно заметил он, садясь рядом со мной на заднее сидение машины с шашечками, — Знаешь, зрительская любовь забавная штука. Зритель влюбляется в образ и, встречая тебя в реальности, хочет чтобы ты вёл себя так, как вёл бы себя твой персонаж. И людям, в большинстве своём, абсолютно плевать на то, что у тебя может болеть зуб, может быть плохое настроение. Они ждут от тебя нескончаемого праздника 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. И кумир так становится придворным шутом, готовым на все ради зрительской любви.

— И ты готов?

— Да.

— Почему?

— Мне очень важно знать, что я нужен. Что во мне нуждаются.

— Тебе нужно знать, что в тебе нуждаются миллионы?

— Не обязательно. Если бы в моей жизни появился человек, который стал бы для меня вселенной, я бы нуждался только в том, чтобы быть необходимым этому человеку. И знаешь, похоже этот человек в моей жизни появился.

— Да? И кто же он?

Он не ответил. Вместо этого он попросил таксиста остановиться у ресторана Прага.

— Ты не против, если мы с тобой пройдёмся? Такой чудный вечер.

— Конечно! — ответила я.

========== Глава 5. «Опасность» ==========

Арбат был пуст. Все магазины уже закрылись. Создавалось ощущение, что причудливые фонари светят только для нас. Да и сам Арбат был другой, загадочный. Не было ещё стены Цоя, не было Старбакса, миллиона сувенирных магазинов. Мы шли в обнимку широкими солдатскими шагами и пели Катюшу. Вот так, не договариваясь, в едином порыве. Дойдя до театра им. Евгения Вахтангова мы свернули в переулок. Дорогу я знала. Много раз я шла этим путём одна, там, в будущем, загадывая на Площади Революции желание, чтобы он был дома. Потом я себя убеждала в том, что хозяева просто уехали на гастроли и поэтому я не застала их в квартире. Из года в год, на протяжении 20 с лишним лет.

— Сейчас чаю попьём, цветы польём и поедем к нам.

— К нам?

— Ну да, к нам.

— Я все же думала, что буду ночевать в своей постели, — так, на связь с Виктором я должна выйти только послезавтра…

— Ты и будешь. В нашей постели. В нашей квартире.

— Тебе не кажется, что мы слишком торопимся?

— Нет. Мне кажется, что я тебя знаю всю свою жизнь и мне, наоборот кажется, что я очень медлителен. Что можно успеть больше, больше, больше. И я ни одной секунды не хочу терять. Ни секунды не хочу быть без тебя. Мне хватило 38 лет жизни не зная тебя.

— Как искал я тебя родная непростительно много лет…

Это Визбор?

— Лёвкин.

— Странно, никогда не слышал эту фамилию.

— Не переживай, скоро услышишь.

— А полностью? — а дальше требовательно, — Почитай мне стихи.

«Ты святая и неземная,

Тёмной ночью волшебный свет

Как искал я, тебя родная, непростительно много лет

Видел сквозь пелену тумана, что у счастья твои черты

В сердце нет места для обмана,

В сердце будешь всегда лишь ты

Нежно любимая неповторимая

От тебя ничего не скроешь,

Хоть судьба у меня сложна

Жизнь моя это жизнь с тобою,

А другая мне не нужна.

Ты святая и не земная,

Тёмной ночью волшебный свет

Как искал я тебя родная непростительно много лет.

Нежно любимая, богом хранимая»

— Если бы я умел писать стихи, я бы, обязательно, написал это стихотворение и посвятил его тебе!

— Мне все же кажется, что ты очень торопишься…

— Да, я тороплюсь… тороплюсь жить. Я никому об этом не рассказывал. Мне было лет пять наверное. Родители были в отъезде, а меня оставили с нянькой. И вот как-то пришла к ней в гости знакомая. Помню принесла она карты. Такие большие, с разными изображениями…

— Таро?

— Возможно. Я не разбираюсь в этой херомантии.

— Хиромантии.

— Не важно. Так вот. Сидели они долго на кухне, чай пили да пасьянсы раскладывали. А я носился туда-сюда, мне было дико скучно. Тогда эта нянькина знакомая подозвала меня, усадила на колени к себе. От неё пахло каким-то травами и розовой водой. Столько лет прошло, а я до сих пор помню этот странный запах. Время тяжелое было, послевоенное, а тут — розы. И вот она в шутку решила мне разложить пасьянс. Вытащил 3 карты. Я не очень хорошо помню, что на них было. Что-то типа маяка, шута и несколько чаш. Знакомая няньки побледнела, отправила меня в комнату и зашептала няньке, что я буду веселить людей, но не долго. Что я упаду. Видимо с башни. И что я не доживу до шестого десятка. А я все слышал. И очень испугался. Эта женщина ушла и больше никогда у нас не появлялась. А я запомнил. Видимо с тех пор я панически боюсь высоты, т.к. знаю, что она меня и убьёт…

— Какая страшная история…

— Да нет. Я забыл тогда и вспомнил только недавно, когда мы летали в Америку. У меня был нечеловеческий страх перед этим перелетом. Даже коньяк не помогал, хотя было его много. Летели мы ночью и я, в полу сне, полу пьяном угаре, вспомнил этот эпизод. Осознал его. До этого я тоже торопился жить, но как-то бессознательно, на уровне звериного чутья.

— Ох, — выдохнула я.

Знал бы он, что опасность совсем не там, где он думает. Опасность подкрадывается со спины. Бестелесной чёрной змейкой просачивается в его организм. Дремлет до поры до времени. Но теперь уже это не имеет значения. Главное уговорить его сходить на приём к Катцу и Штульману. Уж они то вылечат всё. Даже то, что пока не болит и должно заболеть потом. Но здесь стоит искать союзников. Желательно в лице его родителей. Но не сейчас. Если быть уж совсем честной — я панически боялась им не понравиться. Но ещё больше я боялась того, что он послушает их и моя сказка закончится. И задание провалю, и счастье упущу. Но, слава Богу, сегодня их нет дома. Сегодня только цветы…

Я отметила про себя, что на двери нет домофона. Отметила вскользь и тут же забыла. Звериное чутьё подсказывало, что я в ловушке. Мы зашли в лифт. У меня волосы встали дыбом на загривке. Я не могла понять причину этого беспричинного страха. Лифт остановился. Двери раскрылись.

— Пошли? — и он ободряюще взял меня за руку, — Все в порядке?

— Наверное. Странное предчувствие…

— Надеюсь хорошее?

— Не знаю…

Он открывал дверь, а я натурально чувствовала себя как зверь в загоне. Странное чувство. Но спустя две минуты все стало на свои места. Дверь поддалась. Он распахнул ее, что-то рассказывая мне, но замолчал на полуслове. На пороге стояла его мать. Маленькая коренастая женщина в фартуке и с миской в руках.