Я глубоко вздохнула и постучала.

Сердце оборвалось. Вот сейчас. Сейчас. Сейчас. Это было за гранью понимания и на периферии сознания. Реальность и ирреальность. Сон и явь…

— Войдите, — сердце сжалось. Такой родной и такой далекий голос. Уж никогда бы не подумала, что услышу этот манящий голос своими ушами. Так буднично, устало.

Я осторожно открыла дверь и переступила порог.

Ничего необычного. Обыкновенная останкинская гримерка. Зеркало, раковина, пара стульев, вешалка. Хотя чему я удивляюсь — время такое, что все равны. Хоть Звезда всесоюзного масштаба, хоть токарь третьего разряда. Излишества — это все для проклятых капиталистов. А у нас, в стране советов, отличаться не принято.

— Вы что-то хотели? — усталые глаза. Усталый голос. Он сидит вполоборота у гримировального столика. Ловлю его взгляд через зеркало.

— Да. Я из «Телерадиовещания». Мой начальник вчера с Вами договорился об интервью, — я всеми силами пыталась скрыть предательскую дрожь.

— А… да… — растеряно ответил он, — Проходите.

Я прошла, но осталась стоять.

— Присаживайтесь пожалуйста, — и он жестом указал на стул напротив. Он мне сейчас напоминал мудрого Каа. Я же чувствовала себя безвольным бандерлогом. Одного взгляда этих синих глаз хватило, чтобы я перестала осознавать себя, свою легенду и свою задачу, — Начнём?

— Конечно, — слишком бодро отозвалась я и достала из сумки блокнот и ручку, походу сетуя на то, как тяжело жилось без диктофонов журналистам в прошлом веке, — Итак, первый вопрос…

Однако задать его я не успела. Мой собеседник побледнел, по лицу и телу прошёл спазм, костяшки пальцев побелели и он впился пальцами в столешницу.

Я испугалась.

— С Вами все в порядке? Может врача вызвать?

— Нет, нет. Все в порядке, — еле слышно прошептал он, — голова… сейчас пройдёт…

Прошло несколько минут. Боль не уходила, а я начинала паниковать.

— Простите, — он поднял на меня затуманенные глаза, — это может показаться нереальным, но я могу Вам помочь, облегчить боль. Ну, если, конечно, Вы мне доверитесь.

Он смотрел на меня глазами полными боли, взвешивая «за» и «против».

— Я готов, — спустя несколько секунд, показавшиеся мне вечностью, ответил он.

Я встала позади него, попросила закрыть глаза и запустила пальцы в его русые волосы. На самом деле для снятия боли не нужен физический контакт, но я просто не могла удержаться. И так события начали развиваться не совсем так, как мы планировали с Виктором.

Я вытягивала и отрывала нити боли. Я знала причину, но сама уничтожить ее не могла. Поэтому я купировала симптомы. Вообще снятие боли — это самое простое, чему учат шаманы междуречья на своём ускоренном курсе «Я против себя».

Спустя несколько минут спазм ушёл. Объект открыл глаза и посмотрел на меня. Я рефлекторно отдернула руки и отступила на шаг назад. Спохватившись, я смутилась и пошла мыть руки, сбрасывая с них обрывки негатива.

Я чувствовала движение воздуха за моей спиной. Холодок пробежал по позвоночнику и тут же я почувствовала его руки на своих плечах.

— Вы себе даже не представляете, как я Вам благодарен! Я чувствую, будто заново родился! И ведь я даже не знаю Вашего имени.

— Вера, — ответила я и повернулась к нему.

— Так зовут мою бывшую жену, — усмехнулся он.

— Я знаю, — ответила я смотря прямо в глаза. Это было опасно. Я тонула в синеве.

— Скажите, что я могу для Вас сделать? — он взял мою руку в свои ладони и, не отводя глаз, еле ощутимо, коснулся ее своими губами. Это был сигнал.

— Вы можете меня простить, — прошептала я.

— Простить? За что?

— За это, — я встала на цыпочки и поцеловала его. Сама. Едва коснулась его губ. Задержала поцелуй на пару лишних секунд. Потом отстранилась и открыла глаза.

Он был обескуражен. Сфокусировал свой растерянный взгляд на мне.

— Простите?

Он не ответил. Просто сгрёб меня в охапку и впился губами в мои губы. Я задохнулась. Обмякла в его руках, уступая его натиску. Это было неожиданно. Но, осознав, что происходит, я ответила ему. Я впивалась пальцами в его плечи, кусала губы. И вот его рука на моей груди. Он прижимает меня к стене всем телом. Целует шею, плечи. Задирает юбку. Я расстегиваю ремень на его брюках… мира больше нет. Есть я, есть он, есть наша страсть.

Стук в дверь заставил нас замереть. Мы тяжело дышали и не смотрели друг другу в глаза.

— Простите, зрители Вас ждут, чтобы взять автографы.

— Уже иду, — прохрипел он, не убирая рук с моего тела. Потом, видимо осознав, что происходит, он, нехотя, застегнул пуговки на моей блузке, — Простите… я не должен был…

Я подняла на него глаза.

— Надеюсь Вы извиняетесь за то, что не закончили…

Он смотрел на меня не отрываясь. Изучал? Анализировал? Потом улыбнулся и коснулся губами моего уха.

— Конечно! Но я, непременно, это закончу. Сегодня… — я подалась вперёд и обвила его шею руками, но он мягко меня остановил, — Ещё одно движение и я не скоро выйду к зрителям, а ведь они ждут. Они не виноваты в том, что я нечеловечески хочу тебя прямо здесь и сейчас.

Так мы перешли на «ты».

========== Глава 2. «Ты» ==========

На самом деле в том, что произошло не были ни мистики, ни выдумки. Это мой природный дар эмпатии. Я умела расположить человека к себе за 5 минут разговора. Да так, что человек считал меня своим лучшим другом. А уж мой дар помноженный на 8 стараниями жрецов Атлантиды — вообще не давал жертве опомниться. Возможно именно поэтому Виктор взял меня на работу…

— Прости, мне нужно переодеться…

— А! — я вынырнула из своих мыслей, — Мне выйти?

— Нет, что ты… просто… ну… ты понимаешь… я… у меня… если мы поедем ко мне… в общем, я хочу чтобы ты осталась и увидела меня без одежды сейчас, а не потом, когда сложно и обидно будет останавливаться…

Я не понимала, о чем он. Меж тем он снял водолазку и отвернулся от меня. Всю спину испещряли шрамы как от перенесённой ветряной оспы. Он молчал. Я тоже.

— Вот, — тяжело вздохнул он.

— И ты думаешь меня это должно испугать?

— Не испугать. Вдруг тебе будет неприятно прикасаться ко мне, — как в нем, таком гениальном, великом, талантливом уживалась такая неуверенность в себе? Я подошла к нему и прикоснулась подушечками пальцев к обнаженной спине. Он вздрогнул.

— Главное, чтобы тебе было приятно, — и я начала осыпать поцелуями его спину, плечи, руки. Все, до чего я могла дотянуться. Никто не знает, чем бы это закончилось, если бы в дверь вновь не постучали.

— Иду! — крикнул он.

В фойе концертной студии Останкино яблоку негде было упасть. Казалось все те, кто час назад были в зале остались здесь. И я, честно говоря, понимаю их как никто. Такая возможность — взять автограф у своего кумира. Здесь были и девочки школьницы, и мужчины в очках, и молодые женщины. Воистину всенародная любовь. И они не роптали — покорно ждали своего кумира. Мне на секунду стало неловко от того, что задержался то он по моей вине. Воспоминание зацепилось за воспоминание и я густо покраснела…