— Вот если бы можно было позвонить куда-то и тебе бы привезли еду на дом.
— Так и будет лет через 30.
— Что?
— Что?
Я наблюдала за ним пока он гладил рубашку. Обнаженный по пояс он стоял напротив окна. Лучи утреннего весеннего солнца путались в его волосах. Напряженный лоб, сосредоточенное лицо…
— Ты такой красивый!
— Я? — он поднял на меня изумленные глаза.
— Ты.
— Но мужчина же должен быть чуть симпатичнее обезьяны.
— А ты исключение. Ты мужчина. Красивый и умный мужчина.
— Поцелуй меня, — казалось этим поцелуем ему хотелось подтвердить для себя реальность происходящего.
Мы выходили из квартиры смеясь. Был конец апреля, вторник, утро. Мы были счастливы и влюблены.
— Ты мне ничего не хочешь объяснить? — бывшая любовница все ещё была тут.
— Нет.
— А мне кажется, что нам нужно объясниться, — она воинственно преградила нам дорогу.
— Ну раз тебе кажется, — он усмехнулся, — Давай!
— Во-первых, кто эта… (дальше последовало нецензурное определение женщины легких взглядов).
— Моя женщина, — спокойно ответил он.
— А твоя «женщина» знает о том, что таких женщин у него пол страны, — хо-хо! Такой удар и мимо.
— Знаю, — ответила я, улыбаясь самой сладкой своей улыбкой.
— А она знает, что ты извращенец и тиран?
— Знаю! Поэтому я сейчас здесь! — ответила я, прижавшись ближе к нему.
— Дура, — процедила она сквозь зубы и ретировалась.
— И это я знаю, — задумчиво констатировала я.
Мы подождали немного, наблюдая как разъяренная фурия покинула его подъезд, и вызвали лифт. Он молчал. Было видно, как ему было неловко, как его тяготила сложившаяся ситуация. Я лишь взяла его за руку. Молча мы вышли из подъезда и направились к кафе.
— Ты любил её?
— Наверное…
— Как-то неуверенно…
— Я уже не знаю. Это было давно. Мы были молоды. Все было легко и просто. И я относился просто. И она сказала правду — я никогда не отличался верностью… тогда не отличался. Потом я женился. На другой. Потом развёлся. Опять же из-за любовницы. И она активизировалась. Начала звонить, приезжать, прыгать в постель. А я уже перегорел. Мне не нужны были эмоциональные отношения с ней. Мне нужны были отношения «на равных». Я хотел покоя. Надежного тыла. А она мне его дать не могла. Ей нужно было угождать, что-то доказывать, совершать поступки. А я устал, понимаешь? Я хотел уюта. Молчать. Обниматься. Заниматься сексом. Без эмоциональных качелей. Без провокаций. Без патологической ревности. И начались истерики. Начались посиделки под моей дверью.
— Неужели ты не мог с ней поговорить?
— Говорил. Тысячу раз. Она не слышит. Она одержимая. И становилась все одержимее с каждым моим новым фильмом, спектаклем.
— Несчастная женщина…
— Да… но хватит о ней. Скажи мне лучше? Ты любишь театр?
— Любите ли Вы театр так, как люблю его я?
— Вроде того. Придёшь сегодня на мой спектакль? А потом поедем к моим.
— К твоим? — я резко остановилась.
— Ну да, к родителям.
— Ой, ты знаешь, мне что-то нехорошо стало…
— Да успокойся ты. Они на даче. Просили цветы полить.
— Аааа! Ну тогда конечно!
Дабы избежать ненужного внимания и приторного обслуживания, мы попросили завернуть наш завтрак с собой. На самом деле нам жизненно необходим был физический контакт. Постоянный. Любой. Любые прикосновения, поцелуи, объятия. А в условиях суровой советской действительности все эти проявления плотских чувств выглядели неприлично. Поэтому мы ограничились тем, что время от времени, брались за руки, тем самым заглушая неконтролируемую потребность полного всепоглощающего контакта.
— Мне кажется, я схожу с ума, — порывисто выдохнул он, прижав меня к себе в лифте, — Я хочу тебя каждую секунду. И когда мы не занимаемся сексом — я вспоминаю, как трахал тебя или мечтаю о том, как буду трахать.
— А в чём сумасшествие?
— Тебя это что, не смущает?
— Нисколько!
— А меня смущает. Смущает, что впервые в жизни я жалею, что у меня репетиция. Что у меня спектакль. Что я не могу взять тебя и увезти в глушь. Туда, где нет никого кроме нас. Хотя мне кажется, что и этого мне будет мало.
— Так это же прекрасно! Страсть от тождества, от совпадения взглядов, желаний, фантазий!
— Давай закончим пока разговор. Сейчас мы окажемся в моей квартире и разговоры — это последнее, что я хочу делать с тобой.
========== Глава 4. «Многоликий» ==========
Мне не слишком хотелось отпускать его на репетицию. Казалось, всего каких-то три часа. Три часа против стольких лет пустых мечтаний. Но сейчас, когда он был рядом, мне было его мало. Мало быть вместе 24 часа в сутки. Мало сливаться воедино телами, душами, мыслями. Мало всего. Я ощущала жгучую потребность в нем. Она была всегда, но раньше я ее прятала от себя, ибо она приносила только боль. Но сейчас, когда человек был ощутим, а чувства стали взаимны, потребность постоянного присутствия рядом стала почти навязчивой. Он и сам не хотел уходить. Долго собирался. Возвращался несколько раз и, в итоге, все же закрыл меня в своей квартире. Только лишь для того, чтобы вернувшись застать меня в своей постели, а не искать по всей Москве.
Убедившись, что он ушёл, я, крадучись, выбралась из постели. Женское любопытство. Мне хотелось осмотреть каждый уголок этого холостяцкого логова. В том, что женщины здесь бывали часто, но не задерживались, я была уверена на сотни процентов. Скорее здесь он скрывался ото всех. Это был его угол, его берлога. И сей факт ещё больше распалял мое любопытство. Я исследовала каждый сантиметр полезного и бесполезного пространства. Пересмотрела несколько фотоальбомов. Послушала пластинки. Посмотрела телевизор. Проще говоря к его приходу я умирала от скуки. Нужно отметить, что он был крайне пунктуален. Позвонил из театра, сообщил, что выезжает и уже через двадцать минут спасительный ключ отпирал меня.
Я сразу поняла, что что-то произошло. Он был напряжен, взвинчен, неразговорчив. Он напоминал ежа, свернувшегося в клубок. Он молча зашёл в кухню. Не смотря на меня, взял чашку с полки. Налил воду в чайник. Подошёл к окну. Я понимала, что одно неосторожное движение и внутреннее напряжение фонтаном выльется наружу. Я понимала, что сейчас стану громоотводом. Слова были бесполезны. Я знала другое средство. Я подошла к нему сзади и обняла его. Он резко сбросил мои руки. Ещё одна попытка. Он сбросил мои руки и повернулся ко мне. Будь я глупее, я бы увидела в его глазах злость и даже ненависть. Но мне не повезло — врожденный ум не давал мне ни малейшей возможности судить поверхностно.
— Что тебе от меня нужно?! — прошипел он.
— Кричи!
— Что?
— Кричи на меня! — дерзко прошептала я и вылила остатки чая на пол.
— Что ты творишь?! — крикнул он и отшатнулся.
— Кричи! Я заслужила!
— Идиотка!
— Продолжай!
— Ты ведёшь себя как дура! — громоотвод начал действовать.
— Причём конченая дура!
— Блядь, чего ты добиваешься? — глаза его наливались кровью. Я оставалась спокойной. Он заводился. Ещё один шаг.
— Хочу посмотреть на тебя в гневе.
Бинго! Он схватил мою чашку и запустил ее в стену.
— Ещё?!
— Продолжай!
Он разбил ещё две тарелки, после чего изнеможённо опустился на пол и закрыл лицо руками. Подождав несколько секунд я села рядом с ним и начала гладить по голове. Он схватил меня за запястье.
