Я читала. Нет, не так. Я жадно глотала каждую страницу и она отзывалась внутри невыносимой болью. То, что он не мог показать окружающим, он щедро выплескивал на линованные листы. Здесь было всё: боль, злость, отрицание, осознание, принятие. Были толпы любовниц и аскетизм. Были свадьбы и разводы. Были роли, мысли, разговоры. Со мной. В пустоте. Было страшно читать первые страницы, озаглавленные: день без неё, два, неделя, месяц, год, десять лет, двадцать… Было жутко осознавать, на какие страдания я обрекла самого любимого человека. Было невыносимо знать, что все эти годы он не просто помнил обо мне, но и любил меня. Там, на периферии осознания. Что я, красной нитью, проходила через все его взлеты и падения. И в каждой женщине он искал меня… так же как я, в каждом мужчине надеялась найти его отблеск. Как и я, он понимал, что все бесполезно, но не терял надежды, за что и был вознаграждён неожиданной и ирреальной встречей. Как он мне признался — он и писать начал только потому, что не мог перенести разлуки. Что он не понимал глубину своих чувств до тех пор, пока не потерял меня. Что каждая страница дневника написана его кровью. Метафорически конечно. Или метафизически? Что он выстрадал нашу встречу. Вымолил. И именно поэтому он так быстро согласился кануть в небытие ради себя прошлого. Ах, ВиктОр, и это он предусмотрел…
— По сути я умер тогда, когда уехал из аэропорта. В тот день, вечер и ночь я бесцельно кружил по Москве. Я, кажется, два или три раза заливал полный бак в машине. А потом вернулся сюда, на Баррикадную. И спал на полу в коридоре. Спал, наверное сутки. Потом сутки выл. Ждал, что вот-вот раздастся звонок в дверь. Я открою. На пороге увижу тебя и ты скажешь, что это шутка. Розыгрыш. Все что угодно. Но ты не приходила. Месяц, два. Я начал злиться на тебя. Так было проще. Убеждал себя в том, что ты могла бы хотя бы позвонить мне из Мексики. Отправить открытку, мол все в порядке… Потом моя злость достигла апогея и я позволил Фурии вернуться в мою жизнь и постель. Она была счастлива ровно месяц. Я — ни секунды. Я понял, что не могу стерпеть весь тот поток грязи, который лился в твой адрес и выставил ее. На сей раз навсегда… Ушёл с головой в работу. Снялся в двух фильмах за три месяца. Начался сезон в театре. Чёс. Я упахивался до такой степени, что спал по 5 часов. Лишь бы без снов. Лишь бы не вспоминать. Спустя пол года я понял, что это не панацея и начал вести дневники. Подробно описывая все события без тебя в перемешку с воспоминаниями и мечтами. И катался по полу от тоски… В то время я побил всевозможные рекорды по количеству любовниц. В каждой я искал тебя. Твою страсть, нежность, ум. Не находил. Выпивал до дна и искал другой источник. Но не мог напиться. Никак. Ни одна из любовниц даже не попыталась наполнить меня. Нет. Они все действовали по одному сценарию: сначала смущались, потом требовали. В тот момент я решил быть один. И у меня это получилось. Получилось жить надеждой на встречу. До тех пор, пока я не попал в Мексику и меня не убили во второй раз новостью о том, что ты пропала без вести… Остальное я помню смутно. Свадьба с Идеальной. Развод. Следующая свадьба. Минуты, дни, года. Все одной серой линией. И только года на календаре 1990, 1995, 1997, 2000, 2010, 2016. У меня появилась традиция — от родителей каждый Новый год я ехал сюда и встречал его с тобой. Пил до утра. Сгорал, как Феникс, чтобы потом возродиться из пепла и вновь запирать дверь этой квартиры и возвращаться обратно в реальность. Так было из года в год. И неожиданный всплеск! Ядерный взрыв. Рождение сверхновой. Твоя пьеса и ты в зале. А теперь тут. Рядом… Я бы не хотел пройти все это заново…
— Но ему… тебе… придётся пройти часть этого пути…
— Часть-это не страшно. Не страшно до момента осознания того, что уже ничего нельзя вернуть. Не страшно до Мексики… и даже полезно…
— Скажи, а если бы в Мексике состоялась встреча? Если бы мы смогли поговорить. Тебе было бы легче?
— Не знаю. Думаю нет. Я привык жить без тебя, но жить надеждой. А увидев тебя, я бы снова пережил ад расставания.
— То есть если бы тебе там, в Мексике, сказали, что меня, скажем, отправили в Перу? Ты бы меньше страдал?
— Да! Я бы злился, негодовал, но верил бы в то, что ты вернёшься.
— А если бы я вернулась? Под новый 1989 год например?
— Я бы тут же развёлся и бросил к твоим ногам весь мир и всего себя.
— Значит простил бы?
— За что? Это же была работа. Страна заставила.
Ага, ага. Сообщим ВиктОру корректировки.
— Скажи, а у тебя сегодня нет никаких дел?
— Я все отменил. Я теперь вольная птица. Такая вольная, что аж тошно.
— Ты о чем?
— У меня свой театр. Помнишь, как мы мечтали? Я ставлю там Борхеса. В своём родном театре я Худрук. Ставлю Булгакова и тебя. У меня авторская программа на тв. У меня квартира на Патриарших, дом в Испании. Машина, Дача, жена… и полная свобода. Меня ждут. Всегда. Все. А мне хочется бежать от всего этого. Я тогда, в прошлом, и мечтать не мог о том, что буду носить итальянские костюмы, которые шились специально для меня. Что буду несколько месяцев жить у моря. Что буду менять дорогие часы как перчатки. Но сейчас я бы все это отдал за три дня с тобой. Там, в прошлом. В этой квартире, на даче… — он осекся.
— Как родители?
— Все хорошо. Мама перешагнула столетний юбилей, отец движется к нему. Бодры, веселы. Живут все там же. Хочешь, съездим к ним?
— Нет. Это лишнее. И, честно говоря, я вообще не хочу выходить из этой квартиры как можно дольше…
— Ты уедешь завтра утром?
— Да, в 10 утра. У меня прыжок в два часа, а мне ещё нужно заехать в Марьино.
— Понимаю… тогда сегодня ты только моя?
— Равно как и всегда.
— Тогда закажем еду и будем весь день смотреть фильмы?
— Идеальный план на идеальный день.
— Как последний ужин у заключённого, приговорённого к смерти…
— Ну зачем ты так?!
Прости. Это старческое брюзжание. Закажем шашлык?
— Что угодно, лишь бы не суши!
Кто бы мог подумать, что время летит так быстро… несётся. летит кубарем с горы… и вот уже вечер… и неминуемое расставание вновь ощутимо… ощутимо физически… видимо так «завтра» превращается в «сейчас». Я впервые ощутила этот переход. И пусть я увижу его снова сразу после прыжка. Сейчас, здесь, в эту самую секунду, мое сознание не могло расшириться настолько, чтобы осознать. Поэтому мне было так же тоскливо, как и ему. Мы не спали всю ночь. Мы говорили, молчали, снова говорили, снова молчали.
А утром он прижал меня к себе. Крепко-крепко. Внизу меня уже ждало такси, а он все не отпускал. Он всхлипывал и шептал.
— Подари мне счастье. Не бросай меня. Хотя бы меня из прошлого. С тобой я могу все. Смогу все. Он сможет! Пообещай мне, что не позволишь ему пройти через все то, через что прошёл я.
— Обещаю. Клянусь. Я больше не причиню тебе боли. Никогда!
Он поцеловал меня в лоб.
— А теперь уходи. Пожалуйста, уходи. Я больше не выдержу.
— Я люблю тебя, — сказала я и захлопнула дверь. В настоящее, которое через секунду станет прошлым, а через день будущим. Но это уже другая история и глава.
========== Глава 5. «Back in USSR» ==========
Я шла по заснеженной Москве. Накануне выпала почти месячная норма осадков. Москва была пуста. Она блестела огнями новогодних елей и витрин. Но люди будто вымерли. То и понятно — 31 декабря. Все уже дома дорезают оливье и смотрят «Иронию судьбы»… За десять лет Москва изменилась. Появился запах свободы. Перемены уже были на низком старте. Ещё немного и рухнет Империя. И начнутся танцы на костях. Опять до основания. Опять новый мир. Только меня это теперь не интересовало. Не интересовали новости. Не интересовала история. Меня интересовало лишь то, что творил Виктор со своей свитой… пардон… командой.
