– Я никогда не благодарила вас, как должно. – Это была правда. Несмотря на несколько неуклюжих попыток во время их короткой помолвки, она никогда не говорила о том, как благодарна щедрому спасителю ее семьи. Не было подходящего момента. – Вы сразу после церемонии надолго уехали по делам, и мне было очень скучно и грустно.

Выражение его лица изменилось. Неужели он воспринял ее слова как признак ее разочарованности в их союзе? Она вовсе не это имела в виду. Ее уныние было вызвано внезапностью перемен и неожиданной утратой будущего, каким она себе его представляла. Похоже, она снова все испортила. Надо срочно спасать положение, прежде чем вечер будет окончательно погибшим.

– Моя семья всегда будет в долгу перед вами. – Губы Шарлотты дернулись в невеселой усмешке. Похоже, она стала страдать косноязычием. – Я хотела сказать, что отец был на грани отчаяния. Он делал все, что мог, но все его попытки оказывались неудачными. Мама перестала есть и спать. Даже мои сестры, всегда веселые и шумные, переворачивавшие в нашем доме все с ног на голову, тихо сидели по своим комнатам. Они понимали, что если наша семья обанкротится, их будущее будет плачевным. Мы были в ужасном положении. Статус и достоинство не позволяли отцу открыто говорить об этом, но он не мог обеспечить дочерям достойное приданое, и это буквально убивало его. – Шарлотта вспомнила, какую безнадежность все они чувствовали в тот период, и к глазам подступили слезы. Тогда она ужасно переживала о здоровье отца: он сильно сдал, постарел и осунулся. – Но тут появились вы и спасли нас.

Шарлотта говорила с чувством, близким к благоговению. Тем не менее она понимала, что никогда не сможет выразить свою признательность. Столь сильные чувства бывает невозможно облечь в слова.

– Шарлотта…

Ему не нравится, когда его благодарят? Когда хвалят? Впрочем, неважно. Она наслаждалась, слушая, как он произносит ее имя.

– Пожалуйста, позвольте мне продолжать. – Она тепло улыбнулась. – Я понимаю, что наше знакомство было очень коротким и наш союз нельзя назвать обычным, но, каковы бы ни были руководившие вами устремления, знайте: я считаю ваш поступок благородным и героическим.

– Шарлотта…

Диринг нахмурился, на его лице мелькнуло нечто, подозрительно напоминающее раздражение. Она говорила правду, от чистого сердца. Возможно, он уловил фальшь? Но в чем? Шарлотту охватила неуверенность. Но муж молчал, и она торопливо заговорила снова, опасаясь, что в другое время ей не хватит храбрости или не представится возможности высказать все, что у нее на душе. Возможно, это начало их новой жизни, и она не может позволить себе колебаний.

– Я не идеальная жена, но могу обещать, что постараюсь быть покладистой.

Диринг отвел глаза и уставился в окно. Создавалось впечатление, что он изо всех сил старается подавить эмоции и обрести самообладание. Шарлотта ждала. Прошло несколько долгих минут. Наконец, он шумно вздохнул, и его лицо расслабилось. Но уже в следующее мгновение все изменилось.

Он сунул два пальца в жилетный карман, словно в поисках носового платка или часов, хотя цепочки, указывающей на наличие в кармане часов, нигде не было видно, и этот вполне обычный жест произвел на него странное воздействие.

В его глазах вспыхнула тревога. Шарлотта заметила, что он сильно побледнел и скрипнул зубами. Не говоря ни слова, лишь кивнув ей, он быстрыми шагами вышел из комнаты.

Диринг бежал вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Он все запутал. Этим вечером что-то изменилось. Счастье казалось таким близким – лишь руку протяни. А потом Шарлотта заговорила о спасении. Это не было спасением, а божьим промыслом. Он увидел ее, влюбился, и эгоистично двинулся к своей цели, можно сказать, напролом, в нарушение всех существующих норм и правил. Отказавшись от обычных ухаживаний, он создал обстоятельства с помощью тайн, которые никогда не будут раскрыты. В его действиях не было ничего героического и благородного. И он не станет оправдываться, приукрашивая историю. Хуже того, он даже приобрел контрольный пакет акций, открывший ему путь к большому состоянию.

Сколько пройдет времени, прежде чем Шарлотта узнает о его обмане?

Сегодняшний вечер оказался испорченным. А он уже начал верить, что они смогут найти общий язык, и был готов раскрыть душу. Судьба нанесла ему удар в самое больное место. Он обнаружил, что заветного ключа больше нет в жилетном кармане.

После этого Диринг уже не мог сосредоточиться. У него заныло сердце от страха и дурных предчувствий. Он поспешил в спальню, чтобы проверить карманы сюртука. Распахнув дверь, он подбежал к гардеробу, проверил карманы сюртука, в котором ходил раньше, а потом и всей остальной одежды. Ключа нигде не было.

Проклятье!

Он достал носовой платок и снова полез в карман, надеясь, что ключ до сих пор оставался незамеченным и теперь найдется. Не нашелся. Куда же он подевался? Диринг раздраженно смел носовой платок, и тут заметил на белом полотне несколько маленьких пятнышек крови.

Стоп. Котенок. Когти. Носовой платок.

Он, должно быть, выронил платок в спальне Шарлотты. Но почему он не слышал никаких звуков? Ведь ключ большой медный и должен был удариться о пол. «Ах да. Толстый ковер перед дверью».

Он стал рассеянным, отвлекся, глядя на целомудренную кровать своей жены, на которой он мог бы предаваться с ней любовным утехам, и утратил бдительность.

Черт возьми.

Ему придется немедленно вернуться в ее комнату и отыскать ключ, иначе он не будет знать покоя. Диринг нерешительно посмотрел на дверь. Интересно, где сейчас Шарлотта? Все еще внизу в гостиной? Или в столовой? Или после его бегства жена вернулась к себе?

Он глубоко вздохнул. Вполне может быть, что у нее не было случая обнаружить ключ, поскольку она никогда не подходила к двери, соединяющей их спальни. По крайней мере, она никогда в нее не стучала. Так что ключ, скорее всего, спокойно лежит на ковре, ожидая его возвращения. Дирингу оставалось только открыть дверь, взять ключ и незаметно удалиться.

Он прислушался, но услышал только свое шумное дыхание. В доме было тихо. Самое время действовать. Персонал, вероятнее всего, занят внизу или ужинает в кухне.

Диринг взялся за ручку и слегка приоткрыл дверь. В спальне была Джилл, горничная жены. Она что-то тихонько напевала, раскладывая по местам одежду. Он закрыл дверь и стал ждать.

Он досчитал до двадцати, потом до тридцати и повторил попытку. Джилл оставалась в комнате. Прошло бесконечно много времени, прежде чем горничная ушла. Диринг открыл дверь. Его лоб и верхняя губа покрылись испариной. Он вытер ладонью лицо и осторожно вошел.

Как он может объяснить свое присутствие, если его обнаружат?

Времени для размышлений не было. Он присел на корточки и стал осматривать ковер под ногами. Не обнаружив ключа, он принялся разглаживать ковер ладонью. С тем же успехом. Ключа все равно не было. Неужели Шарлотта его нашла? Или горничная? Строго говоря, его мог найти кто угодно из домашней прислуги.

Диринг встал и, не зная, что предпринять, огляделся. К счастью, злосчастный котенок, виновник всех его бед, не появился. В спальне все было приготовлено к вечеру. На туалетном столике стоял кувшин для умывания, наполненный водой, там же лежали заколки, зеркальце, щетка для волос и ленты. Возле настенного зеркала висело полотенце. Диринг ни разу не видел свою жену с распущенными волосами. А жаль.

У него сжалось сердце. В их отношениях все было неправильным. И в этом был виноват он. Это правда, хотя и неприглядная. На разобранной постели лежала белая отделанная кружевом ночная сорочка. Ему неудержимо захотелось взять ее, поднести к лицу и вдохнуть запах. Диринг сделал шаг назад и для верности спрятал руки за спину. Ему следует уйти. Каждое мгновение, проведенное в спальне жены, вызывало все более сильную сердечную боль. Но все же он медлил. А зря.

Пара затейливых панталон лежала в изножье кровати. Судя по всему, его жена отдает предпочтение тонкому изящному нижнему белью. Некоторое время он не мог отвести от них взгляд, чувствуя все более сильное возбуждение. Во рту пересохло. Скрипнув зубами от досады, Диринг вытер пот со лба.