Слова его и вправду слышались приглушенными. Ирабиль помотала головой, надеясь так вернуть слух. Толкнула Роткира в грудь, закричала на него шепотом.

— Тс! — шикнул тот. — Орёшь, как на пожаре. Давай уже, открывай!

Ирабиль осеклась, искоса посмотрела на Роткира. Почему-то думала, что он станет её отговаривать, предупреждать о возможной опасности. Хм… Видимо, с Кастилосом перепутала. Что ж…

Шепнув Роткиру, что он дурак (Роткир кивнул, безоговорочно принимая условия), Ирабиль вставила ключ в замочную скважину. Сердце постепенно успокаивалось. Роткир своим появлением перевёл её нарастающий страх в сиюминутный испуг, а кроме того, стоя плечом к плечу с не самым слабым вампиром, бояться было как-то глупо.

Замок щёлкнул мягко, Ирабиль едва расслышала звук, только почувствовала пальцами, как где-то внутри что-то сместилось, и дверь как будто «расслабилась». Вынув ключи, принцесса потянула на себя ручку. Петли провернулись так, будто их смазывали ежедневно. А за дверью обнаружилась темнота.

— Щас! — шепнул Роткир, и лишь по движению воздуха принцесса поняла, что он отошёл. Вернулся с тлеющей щепкой в руке и двинулся вдоль стены. Оказалось, на стенах в изобилии висят канделябры со свечами, и Роткир одну за другой поджигал их все. Ирабиль же стояла на пороге, пытаясь понять, что видит.

Было непросто, потому что ничего подобного ей в жизни встречать не приходилось. Комната была необычной формы — полностью круглая — и Роткир уже несколько раз задумчиво хмыкнул, присматриваясь к стенам. Стены были сложены из досок. Доски изгибались, подчиняясь воле неведомого строителя, будто и не деревянные были.

Но стены — это лишь стены. Самое странное было в самой комнате. По мере того как загорались свечи, высокие и плоские предметы, стоящие на полу без всякого видимого порядка, раскрывали свою природу. Зеркала. Комната полнилась зеркалами. Без рам, без подпорок — простые прямоугольные зеркала стояли, развернутые под разными углами, смотрели друг на друга, в центр комнаты, на стены… Но только к выходу не было обращено ни одно.

— И… Что это? — Ирабиль решилась обнаружить своё невежество.

Роткир как раз закончил обходить комнату и остановился рядом с ней. Пожал плечами:

— Может, гадальня какая?

Ирабиль не знала, что такое «гадальня». Вспомнила лишь страшную гадалку, что держала её за руку в Варготосе перед смертью, и содрогнулась. Здесь, однако, не было никого живого, а зеркал принцесса бояться не привыкла. Подошла к ближайшему и замерла в изумлении.

Роткир тенью двинулся за ней, и, если бы принцесса не была так увлечена зрелищем, заметила бы, что он сунул щепку в рот, чтобы потушить. Зашипела слюна, и огонёк погас. Роткир остановился за спиной принцессы, помахивая обугленной лучинкой.

— Вот это да! — Опять его спокойный голос помог принцессе сохранить рассудок, не взорваться криками. — Надо остальные посмотреть, может, где какую купальню найдём.

Но он замолчал и никуда не пошёл, заметив, что на ресницах Ирабиль дрожат слезинки. Дрожала и её рука, когда она коснулась холодной поверхности зеркала.

— Знаешь этих детишек? — предположил Роткир.

Ирабиль сделала невнятное движение головой. Знала ли? Да, знала. Одну из них, Унтиди. Но знала её совсем малюткой, а теперь видела такую же девочку, которой привыкла воспринимать себя, разве что чуть помладше. Вторая, старшая девочка, была ей незнакома, но Унтиди с ней явно дружила. Не узнала Ирабиль и мальчишку, который был с ними и деловито помахивал ключами. Но не из-за Унтиди перехватило дыхание и расплылось всё перед глазами.

— Это моя спальня, — прошептала Ирабиль.

— Да ну? Вот та самая, о которой говорили? — тут же сообразил Роткир и едва ли носом не воткнулся в зеркало. — Чего-то маловато золота. Что ты за принцесса такая?

— Такая вот… дурацкая принцесса, — отозвалась Ирабиль ещё тише.

Она не смогла бы никому объяснить, почему эта комната заставила сердце так болезненно сжаться. Вроде давно отринула старую жизнь, столько пережила, сколько не каждому вампиру на долю выпадет. Но вот — увидела пыльную детскую комнату и не смогла удержать слёз. Кровать — не просто «какая-то», а та самая, её кровать. Её столик, её ковер, её куклы, её бюро с ящичками, в которых теперь роется Унтиди. Вот она вытащила расческу и, прыгая от восторга, бросилась ко второй девочке. Что-то показала ей, потом — обняла.

Одновременно Ирабиль почувствовала руку Роткира у себя на плече и не нашла сил отстраниться. Напротив, прижалась.

— Ты не переживай, — ласково шепнул Роткир. — Если там — вши, или гниды, так это ж ерунда. Ну, с кем не бывает. Вылечим! Вычесать такую гриву, конечно, не выйдет, ну так острижём до лысины. Обрастёшь, какие твои годы!

До встречи с Роткиром Ирабиль и не представляла, что можно настолько искренне и от души одновременно плакать и смеяться. Казалось бы, говорил он постоянно глупости и пошлости, но делал это, в отличие от многих других, с полным сознанием. Будто признавался открыто: да, я — вот такой, это не оговорка.

И сама принцесса вела себя с ним как-то глупо и пошло. Смеясь, оттолкнула, сказала: «Да ну тебя, дурак!». Только потом, задним числом, призадумалась: зачем оттолкнула, зная, что — не уйдёт? Надеясь, что не уйдёт.

Роткир далеко и не пошёл. Сохраняя всё такое же серьезное выражение лица, он двинулся меж зеркал, заглядывая в каждое. То молча проходил мимо, то задерживался, задумчиво хмыкая. Ирабиль заставила себя пойти за ним, оторвала взгляд от зеркала, показывающего спальню, из которой уже вышли дети. Что ж, если зеркало показывает правду, значит, Унтиди хотя бы жива. Значит, тогда их немощный отрядик дошагал аж до самого Кармаигса. Пока она, Левмир и Сардат погибали, стремясь к своей кровавой мечте, Унтиди пришла в самое логово Эрлота. Как она там теперь? Кто она? Зачем? Почему?..

— Сколько воды! — ахнула принцесса, замерев возле следующего зеркала.

Вверху было небо, а внизу — вода. Воды было так много, что она уходила до самого горизонта. Как будто вся снежная бесконечная равнина, устилающая путь от мира до Алой Реки, вдруг растаяла.

— Ты где там воду увидала, рыжая? — Роткир оказался рядом, бегло заглянул в зеркало. — Развалины одни, глаза промой.

Ирабиль моргнула. Теперь и вправду вода исчезла. Вместо неё — торчащие из земли штыри, обломки камней, досок, чья-то… рука. Над этим всем курится легкий дымок. У принцессы свело желудок, и она отошла в сторону. Но взгляд на следующее зеркало не принес облегчения. Ирабиль застонала, увидев то, что осталось спустя три года от поселка старателей. Пустырь. И скелеты, глядящие в небо пустыми глазницами.

— Где интересное? — тут же возник Роткир и, едва не оттолкнув Ирабиль, посмотрел в зеркало. — А… Ну-ну, знаю. Ливирро знатно матерился, когда узнал, что его золотодобытчиков попилили подчистую.

— Ничего подобного! — хриплым шёпотом произнесла Ирабиль. — Это они… Это мы там всех убили. Даже одного лорда.

— Может, и так. Да только артели-то по итогу нет. А Ливирро до звезды, кто герой, а кто покурить вышел, если дело не делается.

Они бродили по круглой комнате, то вместе, то разделяясь. Зеркала вели себя непредсказуемо. То показывали одно и то же обоим, то — каждому своё. Например, то огромное количество воды ещё дважды попалось принцессе, но Роткир видел в том же зеркале лишь отражения. А потом вода исчезала и появлялись руины. И, как бы ни хотелось принцессе обратного, со временем она стала узнавать эти руины.

— Сообразила? — буркнул Роткир. — Ладно, не заморачивайся, дело прошлое.

«Дело прошлое» — лучше про павший Варготос и не скажешь. Город, нелепый в своей кучности, многолюдный и — пусть лихорадочно, но живой, — более не существовал. Лишь груды камня, битое стекло, обгоревшие остовы и полчища воронья, пирующего чудом уцелевшим человеческим мясом.

— Тут вот гостиница ваша была, — вздохнул Роткир, остановившись перед очередным зеркалом.

— Которая из двух? — Ирабиль не могла понять, каким образом Роткир что-то распознает здесь. Казалось, развалины абсолютно одинаковые, во всех зеркалах. Наверное, надо было родиться и вырасти на улицах Варготоса, чтобы узнавать в нём каждый камень даже теперь.