Артем перевез кадильницу обратно в столицу и поместил в ячейку, но в другом банке. Получилась странная конструкция – в офисе у Артема лежал ключ от банковской ячейки московского банка, где хранится ключ от швейцарского сейфа. В Швейцарии теперь лежал ключ и пароль от другого московского хранилища, куда Артем поместил красную коробочку с кадильницей. А само хранилище было оформлено не на имя Артема, а на имя мамы, у Артема была только доверенность для доступа. В любом случае, чтобы Артем смог прикоснуться к хранимому артефакту в Москве, надо слетать в Швейцарию за ключом.

Повертел ключ в руках. Лететь в Швейцарию не хотелось. Да и кадильница, как Артем успел уяснить, не была некой волшебной лампой, исполняющей желания. Как и молитва не является почтовым отправлением к Богу. Артем припомнил разговор годичной давности со своим духовным отцом, ставшим особенно в последние годы его лучшим другом, отцом Петром.

– Отец Петр, в церкви приняты молитвы на все случаи жизни. На всякую потребу, за здравие, за упокой, о болящих, о раненых, о проблемных детях… Целые сборники продаются прямо в церковных лавках… Но ведь если я правильно помню Евангелие, то… Иисус был против разных и длинных молитв?

– Верно, сын мой, Иисус сказал: «Молясь, не разглагольствуйте, как язычники; ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны», – отец Петр процитировал евангельскую заповедь дословно, поглаживая небольшую, но густую бороду.

– Ну вот, отец Петр, получается все эти сборники молитв не нужны? Нужна только одна, которую мы называем «Отче наш»? – спросил Артем.

– Иисус так говорил, да…, – отец Петр улыбнулся.

– Ну, и…? – Артем ждал продолжения.

– Что «и», Артем? Ты ждешь от меня чего?

– Жду ответа на вопрос! Зачем длинные молитвы и толстые сборники, если Иисус учил молиться только одной молитвой?

– В Евангелие также сказано, что Иисус молился буквально перед своим распятием: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как я хочу, но как ты…» Так что слова у молитвы могут быть разные. Это просьба к Отцу небесному, а не заклинание. Это во-первых. А во-вторых, мы молимся не только Отцу, но и самому Иисусу. Если ты внимательно читал Писание, то помнишь, как говорил сам Иисус: «Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю».

Отец Петр замолчал на секунду и сказал, понизив голос:

– Хочешь, я тебе открою одну тайну. По поводу молитвы?

– Насчет того, что она не сработает без веры? – Артем улыбнулся.

– Это не тайна, это все знают, – отец Петр улыбнулся в ответ, но тут же посерьезнел. – Молитва – это скорее освобождение места под Божью благодать. То есть… Давай я тебе твоими категориями, ты же у нас компьютерный корифей?

Артем пожал плечами не без гордости. Отец Петр продолжил:

– Так вот, молитва – это способ освободить место в твоем информационном пространстве, занятом чем-то ненужным. Тебе нужно что-то от Господа? Он даст тебе, если веришь. Но! Ты сам говорил мне неоднократно: «Человек – это цифровая программа: нолик, нолик, единичка…» Ты же мне рассказал про двоичный код и как Всевышний все устроил? И как по-твоему тогда он должен дать просящему, если «память» у того и все информационное пространство вокруг заполнены всяким мусором? Так вот, молясь, ты освобождаешь место. А суть твоей просьбы Бог и так знает. Как сказано в Евангелии: «Когда молитесь, не уподобляйтесь многословным язычникам, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду…»

Артем после того разговора с отцом Петром долго не мог прийти в себя. Православный священник так образно привел пример о значении молитвы, так удачно подобрал язык для понимания, что не понять смысла сказанного было невозможно.

Сейчас Артем продолжал держать ключ от сейфа в руках. Теперь-то он понимал, что с силой кадильницы информационное пространство вокруг значительно расширилось. Как это произошло, было непонятно, да и не столь важно, просто стало очевидным. Поэтому в образовавшееся новое место, в новые ячейки памяти хлынул поток божественной силы; Артему даже просить не пришлось ни о чем. Все работало по установленным кем-то законам, Артем с библейским артефактом значительно расширил свою «память» и «быстродействие», и пустота заполнялась. И чем ближе артефакт был к Артему, тем шире пространство вокруг него было свободно для восстановления справедливости, чем адвокат в общем и занимался ежедневно.

– Тина, я лечу в Берлин. Мне в Потсдам надо в субботу, – обратился Артем к Валентине, приоткрыв дверь кабинета. – Посмотри пожалуйста на воскресенье рейсы Берлин – Цюрих – Берлин. Скинь расписание. Может, из Берлина метнусь в Швейцарию на пару часов. У меня там встреча с одним клиентом. Одним днем обернуться надо.

– А в Берлин из Москвы смотреть билеты? – Тина уже набивала в поисковой строке браузера слова «Берлин – Цюрих – авиабилет».

– Нет, в Берлин и обратно клиенты уже вроде билет заказали.

– Чего так срочно? Один летите? – Тина как-то странно взглянула не него, словно в чем-то подозревала.

– Валя… Тебе обязательно все знать? – Артем почувствовал раздражение.

– Да нет… Необязательно. Вам и отель наверняка «клиенты» заказали, – язвительно выделила Валентина слово «клиенты». – Просто обычно это я делаю.

– Бывает по-разному, знаешь ли, – Артем закрыл дверь кабинета, вновь посмотрел на ключ от сейфа и сунул его в карман.

Нужно было ехать в банк за ключом от швейцарского тайника. Артем вздохнул по поводу сложности придуманной им схемы хранения.

«Надо менять концепцию. Так не наездишься», – подумал он уже третий раз в этом году.

Артем приехал в аэропорт «Шереметьево», набравшись по дороге гнетущих впечатлений от перестроенной по вкусу нового градоначальника Тверской улицы. Главный исторический тракт Москвы стал похож на большую аллею мемориального кладбища. Гранитные тротуары, мраморные цветочные клумбы-гробницы в отсутствие больших деревьев играли в голове депрессивной музыкой «Лакримозы». Большие деревья москвичам обещали со временем, но ходили слухи, что их не будет, ибо клумбы задуманы летом под юные деревца и цветы, а зимой под елочки.

«Москва – зимний город, елки с лампочками – будет красиво», – думал Артем. Летом все равно москвичи на дачах со своими клумбами, планктон катается в скоростных лифтах офисов, депутаты и сенаторы в отпуске на яхтах в Ницце, а город остается для туристов. Для китайцев и прочих шведов Москва – это мавзолей из мрамора, стереотип незыблемости тоталитарной власти, так что все правильно.

Быстро пройдя формальности и предполетный досмотр, Артем оказался в бизнес-лонже Jazz, где было битком ожидавших пассажиров рейсов в Нью-Йорк и Токио. Огромные лайнеры с большим количеством посадочных мест категории «бизнес» перед полетом обеспечивают лаунжи аэропорта посетителями до полного исчезновения чипсов в буфете. Артему было предложено либо подождать, пока пассажиры какого-нибудь из рейсов освободят места и двинутся на посадку, или попытаться посидеть за буфетной стойкой, где еще сохранились пустыми пара вертящихся стульев. Артем решил пошататься по магазинам беспошлинной торговли, хотя уже давно там ничего не покупал. Раньше заходил опробовать новые ароматы мужских одеколонов, щедро брызгая на запястья, шею, ладони и щеки. Прохаживался вдоль стеллажей, принюхивался, впитывал через ноздри истекающее перед полетом время. В этот раз летел с Оксаной, а она не любила букет запахов «чужих мужиков от своего мачо», как она выражалась. Поэтому Каховский с утра использовал традиционный парфюм, остатки которого заботливо упаковал с собой.

Оксана примчалась в аэропорт за пятнадцать минут до окончания посадки. Артема уже начало посещать легкое чувство разочарования, совмещенное с радостью от ее опоздания. Он вообще испытывал к Оксане странное чувство, как он его называл, – «чувство одного шага». Как от любви до ненависти. Судя по всему, Оксана отвечала взаимностью. Она была слишком прямой в выражении чувств и уж когда ненавидела, то как врага. Правда, надо отдать ей должное, и любить умела, как никто не умел.