– По глазам, – вспомнила Лилька. – Дедушка говорил, что у красавиц и в старости взгляд совсем не такой, как у всех.

И сама же усомнилась:

– Правда, у меня дедушка тоже фантазер.

– Меня к Иоланте дядя Валдис отправил, – сказал Саша. – У них тоже какая-то старая история. Он говорил, что сто лет её знает, но просил не называть при ней его имени. Я так думаю, он хотел на ней жениться… Давным-давно, конечно. А она не захотела. И он ведь так и не женился, представляешь?

– Я тоже никогда не женюсь, – гордо сообщила Лилька, покосившись на него.

Сашка же, не скрываясь, бросил на неё внимательный взгляд:

– А я вот женюсь. Мама говорит, что если у человека нет детей, значит, жизнь его не имеет смысла. Я так не хочу.

«Какой он!» – подумала Лилька с удивлением. Правда, так и не смогла решить – какой. Но ей и без этой ясности было радостно, что она встретила такого мальчишку именно сегодня.

Лильке даже захотелось подпрыгнуть и выкрикнуть что-нибудь, как она делала, если её переполняло ликование. Но при Сашке это казалось невозможным. Может, потому что он был пианистом… Или потому, что родился в Латвии, которая была для Лильки настоящим заморским царством… Или это его отец, игравший на больших органах немного смущал её… Она ограничилась тем, что улыбнулась Сашке во весь рот и пошла быстрее.

С другой стороны от шоссе за тополями дома тоже были двухэтажные, но кирпичные, белые. Дедушка называл их «сталинскими». Но Лилька не любила, когда он так говорил: в этом слове было что-то жуткое, а сами дома ей нравились.

Перед подъездами здесь были сделаны полуарки с одной колонной-кубом, верх которой оборачивался балконом второго этажа. А высокие узкие окна обрамляли завитушки, казавшиеся Лильке очень симпатичными. Она нисколько не удивилась, что женщина с таким чудным именем, как Иоланта Сигизмундовна, живёт именно здесь. Наверное, она тоже такая же – немного старомодная и потому особенно приятная.

– Шикарные домики, – она внимательно оглядела окна, слегка обидевшись на то, что Сашка насмешливо фыркнул. – Которые её?

Он взмахнул рукой, показав на балкон слева, а Лильке вдруг почудилось, да так ясно, точно она заглянула в щёлку между годами, – Саша подал знак огромному оркестру: «Начали! Все за мной!»

– Ты будешь дирижёром!

Слова уже вырвались, и Лилька не успела их поймать. Хотя произносить это вслух было совсем ни к чему: мало ли что кому мерещится, другим-то зачем голову морочить?

Остановившись, Саша посмотрел на неё без улыбки. Когда у него были такие глаза, Лильке начинало казаться, что на самом деле он очень даже взрослый, только прячется в мальчишеском теле. Осталось ощущение, что он смотрел так целую вечность, и под этим испытующим взглядом ей было совсем неуютно. Наверное, он пытался понять: то ли она так издевается над ним, то ли…

– Иоланта тоже хочет, чтобы я стал дирижёром, – наконец, сказал Саша.

А затем добавил то, от чего у Лильки в груди заволновалась радость. Она была лёгкая-лёгкая, как пух тополя.

– Не объясняй, почему ты так сказала.

Уже позднее Лильке пришло в голову: может, он просто испугался, что сейчас она отречётся от своих слов, посмеётся над ними, и всё, совсем всё испортит! Ведь Сашке, похоже, и впрямь хотелось стать дирижером. Раз он так сразу поверил…

– Нам придётся рассказать ей об органе? – торопливо спросила Лилька о другом.

– Сначала просто спросим, – решил Саша.

Он пропустил её в подъезд, придержав дверь, и это вышло у него так естественно, что Лильке сразу вспомнилось: «Дедушка говорил, будто рыцарями рождаются… Он обещал, что я встречу своего рыцаря, когда вырасту. А если я ещё не успела вырасти, а уже встретила? Интересно, рыцари играли на фортепиано? Или как там это тогда называлось?»

– Вот её квартира, четвёртая…

Голос у него стих до шёпота, и Лилька с недоумением взглянула на него через плечо: «Боится её? А вдруг она его лупит? Имя у неё такое… старорежимное…»

– Она злая? – запоздало поинтересовалась девочка, остановившись.

До верхней площадки оставалось каких-то две ступеньки, но всё равно ещё вполне можно было убежать.

– Иоланта Сигизмундовна? – произнёс он теперь уже полностью. – Нет, не злая, что ты! Но она… очень требовательная.

«Это разве не то же самое?» – Лилька продолжила допытываться:

– Она кричит на тебя?

Его взгляд сразу ускользнул, и она догадалась, что Сашке неприятно рассказывать:

– Бывает. Зато мы результаты выдаём.

– Это что значит?

– На школьном конкурсе я уже второй год первое место занимаю, – он сделал движение бровями, которое должно было означать «знай наших».

Лилька с уважением протянула:

– Молодец! Не зря же я сразу поняла, что ты классно играешь.

– Я знаю, – ответил Саша, как и в первый раз, чем сейчас уже насмешил.

– А ты вообще не особенно скромный, да?

– Нет, – спокойно согласился он. – Не особенно.

Она почувствовала, что может признаться:

– Да я тоже. Знаешь, как я на лыжах бегаю? У меня уже второй взрослый разряд!

– Ну? Здорово.

У Лильки разочарованно дрогнул рот: Сашку её успехи не поразили.

«Он просто не соображает в этом, – сердито подумала она и, наконец, поднялась на площадку. – Музыкант! Что он знает о спорте?»

Но Сашка вдруг сказал ей в спину:

– Я тоже люблю на лыжах бегать, только у меня времени всё не хватает. У нас в гимназии почти каждый день по шесть уроков, а у меня ещё музыкальная… Не ещё, конечно! Это – главное.

Лилька обрадовано зашептала:

– Но выходные же у тебя когда-нибудь бывают? Давай зимой вместе кататься? Когда у меня своих тренировок не будет.

– Давай, – согласился он, всё медля и не нажимая на звонок. Уже поднятая рука стала совсем белой. – Только у меня… лыжи деревянные. Ещё дядины.

– А мы у нас на базе пластиковые возьмём! У нас есть прокат. А я попрошу, и бесплатно дадут. Я же у них – ценный кадр! Как ты в музыкальной.

«Почему это, когда он улыбается, сразу как-то весело становится?» – Лилька и сама постаралась улыбнуться как можно шире: дедушка часто повторял, что у неё красивые зубы. В этом он не фантазировал…

– Ну? – Сашка решительно вдавил кнопку звонка, вызвав короткий перезвон. И усмехнулся: – Терция.

Это слово Лилька уже слышала. Наверное, тоже от дедушки, ведь оно было музыкальным. Только вот значения его не помнила. Но и спрашивать у Саши не собиралась. И без того рядом с ним она чувствовала себя какой-то малограмотной… Ни с дедушкой, ни с учителями этого ощущения не возникало.

Со знанием дела кивнув, она незаметно скосила глаза и едва не расхохоталась: Сашка сделал такое независимое лицо, как будто пришёл не к учительнице, а на свидание. Точно с таким же выражением Лёшка Михайлов приглашал её в прошлом месяце в кино. Лилька сходила. А что? Разве дедушка дал бы ей столько денег на билет?

«Ты только найдись! – мысленно попросила она дедушку. – Я никогда в жизни больше ничего не буду клянчить. И в кино никогда не пойду, если ты будешь против. Если что, мне и телевизора хватит. Только найдись, пожалуйста…»

Глава 4

Дверь открылась так мягко, что потом Лилька никак не могла вспомнить: замок хоть щёлкнул или нет? Как будто Сашкина учительница с диковинным именем повернула его заранее и всё ждала за дверью, когда они наговорятся про свои детские глупости.

Из квартиры на них пролилось солнце. Прямо вытекло в подъезд, не больно ослепив, и Лилька удивилась тому, что до этой минуты вообще не замечала, были на небе хоть какие-нибудь тучки или нет.

А ещё почувствовала – есть хочется просто зверски! Вслед за солнцем выплыл запах какой-то сдобы… Тоже солнечной. Так Лильке представилось. Саша уже здоровался и не очень связно пытался объясниться, их приглашали пройти, а она думала только о том, что никак не ожидала встретиться с таким вкусным запахом в квартире учительницы музыки. Здесь должно было пахнуть чем-то совсем другим… Хотя чем? Старыми нотами, что ли? Канифолью пианисты не пользуются.