Те слова до сих пор звучали в голове, даже не думая затихать.

«Я никогда не буду с тобой. Почему? Ты мне отвратителен, я никогда не буду с монстром. Не надо спрашивать. Я тебя ненавижу».

Она произносила эти слова, с каждой фразой чувствуя, как предает себя. Но она не могла отступить. Она должна быть с правдой. А правда что… А что правда?

— Я люблю Томаса Крауча, — озарение вспыхнуло в голове, расставляя всё по своим местам. — Я должна его увидеть.

Незнакомец в ответ лишь бросил ей её палочку и вытарабанил по стулу замысловатый ритм.

— Не зря его просил, — пояснил он в ответ на недоумение девушки. — Это пароль от входа в гостиную барсуков. Но можешь попросить любого хаффлпаффца проводить тебя. Думаю, они не откажут такой красавице…

— Остолбеней! — не глядя бросила заклятие в гада Руди Морган, которое тот, разумеется, отразил. А она уже неслась в сторону гостиной барсуков.

Но она не могла видеть, как незнакомец снял с лица знаменитую в мире маглов «ушастую» черную маску и, превратив ту в черный носовой платок, спрятал его в карман. А после сменил цвет одежды на родной и достал из сумки ученическую мантию вместе с канареечно-черным галстуком. После проделанных манипуляций незнакомец подошёл к лежащему на полу Амикусу Кэрроу, в задумчивости крутя в руках палочку.

— Я бы с большим удовольствием тебя вскрыл от шеи до паха, но боюсь, что за этим последуют репрессии. Так что нет. Но мы ещё встретимся, будь уверен…

Томас Крауч лениво следил за огнем в камине, не обращая внимание на вечерний гул. День прошёл как в тумане, и сейчас парень едва мог вспомнить занятия, которые сегодня были. Мыслями он был где-то далеко и не фиксировал происходящее.

«Один день закончился. Только зачем?..»

Ответа на этот вопрос не было, но он был Тому и не нужен. Поднявшись с кресла, он решил пойти в спальню.

Вдруг бочка, выполняющая у хаффлпаффцев функции двери, громко стукнула, отворяясь. Так обычно входили гонцы, несущие важные вести, и Том, поддавшись любопытству, остановился, чтобы послушать новости. И остолбенел.

У входа стояла Руди Морган, но… вид её слегка отличался от привычного. Рукава блузки были закатаны, обнажая на предплечьях татуировки, которых девушка всегда стеснялась, отговариваясь, что сделала их на спор. Волосы были растрепаны, а глаза искрились от напряжения.

От восхищения этим образом стало труднее дышать, но Крауч постарался успокоиться. В конце концов, она вряд ли к нему…

— Том!

— Ты пришла меня убить?

— Нет! Я пришла… пришла… — девушка тяжело дышала, одновременно пытаясь сказать всё, что хотела, и пробраться к нему. — Я хотела… я хочу… Я… Я люблю тебя!

Бздынь! Было ощущение, словно кто-то ударил под ухом в тарелки.

— Повтори, — попросил Крауч, внезапно охрипнув и щипая себя за руку. Судя по всему, он не спал. — Повтори, пожалуйста.

— Я… Я тебя люблю, Том. И… Прости меня пожалуйста за те слова. Я… Я очень виновата и… если ты не хочешь меня прощать… я тебя пойму…

— Руди Морган, — в голосе старосты факультета зазвенела сталь, а от тона все неосознанно выпрямились, проникнувшись важностью момента, — ты станешь моей женой?

— Я… я…

— Готова ли ты быть со мной в радости и горе, деля все поровну, на двоих?

— Я… я…

— Готова ли ты поддержать меня в любом решении, принимая моё решение как своё? Я же приму твои решения так же. Я спрашиваю всего раз. И тебе придется решить. Решить прямо сейчас. Ты со мной? Или нет?

Девушка выпрямилась, упрямо вскинув подбородок. Было слышно, как трещат в камине дрова, а за окном свистит ветер.

— Я, Руди Джоан Морган, буду с тобой, Томас Крауч. Поддержу твои решения и приму твою сторону в любом споре. В огне или перед смертью. Я буду с тобой.

— Том… Вот ты вроде умный парень… Обладаешь житейской смекалкой… Какого рожна тогда, объясни, пожалуйста, мне, ты всё это устроил? — Найджел стоял, нависнув над Краучем, изо всех сил стараясь вести себя уважительно и корректно. Но глядя на эту довольную мордаху, хотелось скормить ему лимон. Целиком, вместе с кожурой. — Чего лыбишься? Рассказывай, что это за «решай прямо сейчас»? Да-да, мне уже поведали, что тут было. Страшно представить, какие слухи теперь поползут по школе…

— Найджел, ты что, не рад за меня?

— Да это тут при чём?!

— Нет, скажи.

Резко выдохнув, парень сел на ближайший стул, отчаянно потирая переносицу.

— Я рад, что ты устроил свою личную жизнь, Том. Очень, правда. Но ты мог это сделать не столь пафосно?!

— Все как-то само получилось. Да ты не переживай, Найджел, — добродушно посоветовал пятикурсник, легкомысленно пожимая плечами. — Ну, пообещали быть вместе, подумаешь…

— Том… Уф, я понял. Ты сейчас в своём ядовито-розовом мирке, и все вокруг добрые, а облака из сладкой ваты. Я понял. Но прошу, хотя бы о первокурсниках не забывай. А то я смотрю, ты на радостях вообще на них забил.

— Я не забил! — возмутился Томас. Но тут же расплылся в дебильной улыбке, руша весь образ.

— Вот проклятие! Хммм… Хэй, Том, ты не забыл про занятия у директора Снейпа?

Результат превзошёл все ожидания. Крауч во весь голос непечатно выругался и унесся в сторону библиотеки с возгласом «Я совсем забыл!».

«Вот это эффект! — подумал Найджел, в воображении подрисовывая за Томом клубы пыли. — Имя директора даже ядовитый романтичный туман может разогнать! Воистину, великий человек…».

— Вот вредители! Малолетние твари… Размалевали…

Издалека заслышав эти высказывания, уже довольно привычные после воцарения Кэрроу в Хогвартсе, Найджел пошел в ту сторону, доставая палочку. На то, для чего завхозу нужно было пара часов, самому Найджелу были нужны лишь секунды. Но старый сквиб не отреагировал на предложение помощи. Злобно бурча, он ушел, не забыв напомнить Найджелу не мусорить.

«Хорошая всё-таки фантазия у Лавгуд! Так зачаровать рисунок, чтобы он не только шевелился, но ещё и за себя постоять мог! Сразу видно ученицу Когтеврана!»

И Найджел даже не кривил душой. Огромный феникс, на этот раз раскинувший крылья в коридоре на пятом этаже, сердито хлопал крыльями, стоило поднять палочку. А на попытку стереть мог выпустить довольно сильную молнию. Но, увы, всего одну, что и решило участь граффити.

«Отряд Дамблдора — мобилизация продолжается… Бред. Нет, дерзко, согласен. Но не будь директор на «этой» стороне, ни один не остался бы жив…»

Прикрывшись щитом от молнии, Найджел в три взмаха убрал рисунок и призыв на борьбу и зашагал дальше. Но он не мог перестать размышлять о партизанской борьбе, что развернулась между Кэрроу и Долгопупсом.

После выходки Руди Морган тот почти потерял способность видеть полутона. К счастью, избранница Крауча обладала настолько огненным характером, что Долгопупс обломал об неё зубы, как и весь львятник. Она просто прокляла пару-тройку особо ретивых, пообещав непроходящую диарею любому, кто косо посмотрит на неё или Тома. После такого к ней не рисковали подходить, во избежание. А Тому пару раз гриффиндорцы подходили пожать руку со словами: «Ты это, держись…»

Гриффиндорец же закусил удила. И всё чаще в коридорах появлялись граффити, всё чаще раздавались возражения на слова Кэрроу. Всё чаще гриффиндорца подвергали пыточному заклятию. Но тот словно этого и добивался.

— Мистер Тафнел, — в конце коридора стоял Северус Снейп. — Надо поговорить.

— Разумеется, сэр.

Они вместе дошли до кабинета директора и вошли внутрь. Обычно Найджел оставался стоять, но тут он сел в одно из кресел, с удовольствием давая отдых спине.

— Мистер Тафнел? Что вы себе позволяете?..

— Оставь, Северус, — портрет директора Дамблдора покачал головой, внимательно глядя на хаффлпаффца. — Мистер Тафнел, вы в порядке?

— Я устал, директор. Простите. Но здесь… Это единственное место, где я могу быть собой. Самим собой. Где не приходится пыжиться, высокомерно молчать или язвительно назначать взыскания. Просто студент, пусть и выпускного класса. И могу себя позволить немного подурачиться и не быть все время настороже. И я, наверно, впервые рад, что уезжаю из Хогвартса на каникулы.