Хорошо помня Ястребиную Скалу, Седрик мог бы переместиться туда и аппарацией. Но ему хотелось, чтобы всё это длилось как можно дольше, так что он загасил костёр, запрыгнул на метлу и полетел к восточному берегу Озера, с полной луной за левым плечом. Костёр Гертруды расположился так, что его прикрывал с севера и востока утёс, но Седрик ощущал и её присутствие, и зов огня. Он спрыгнул с метлы на скалу, под которой в углублении скакало весёлое пламя. Гертруда находилась тут, но её не было видно. Инвизус? Он нашёл бы сейчас её и с закрытыми глазами, но лунный свет скользнул по валуну-великану и отделил от него полупрозрачный силуэт. Седрик улыбнулся ей и сказал:

— Могу ли я получить огненную загадку, о моя почти незримая наставница?

— Да, — ответила она, снимая чары. — Найди тут память об огне и возьми её с собой — она пригодится тебе сегодня.

С этими словами она снова исчезла. Седрик ощутил, что она переместилась на южный берег Озера. Он присел у разведённого Гертрудой костра и задумался.

— Память об огне? — сказал Храбрец. — Это может быть что угодно. Ожог на руке, подпаленный подол плаща, уголёк из костра.

— Ожог звучит вероятнее всего, — сказал Певец. — Это та память, которая останется надолго.

— Очень романтично, — хмыкнул Мудрец. — Но было сказано «найди тут», а не «сделай сам».

— И что у нас есть «тут»? — спросил Певец.

— Камни, цветы, костёр. Уголёк по-прежнему подходит, — сказал Храбрец. — И зола.

— Уголь — это скорее память о растениях, чем об огне.

— Тогда камни! Конечно же, камни — это память об огне. Ведь они тут вулканического происхождения?

— Да, наверняка метаморфы — так ведь их Мэгги называла, когда на Гебридах болтала о камнях после занятий с Айданом?

— Они самые! Берём камень — и вперёд.

Седрик хотел подобрать ближайший камень, что виднелся в трещине между скалами среди зарослей камнеломки, но потом передумал и ещё раз посмотрел на то место, где стояла Гертруда под Инвизусом. Он навёл палочку на скалу в том месте и сказал:

— Апарециум!

Светящиеся буквы появились на камне, которые складывались в надпись «Память должна быть давней и свежей».

— Час от часу не легче! — воскликнул Храбрец.

— Спокойно — это наверняка камень, который хранит давнюю память о вулканическом огне, но при этом с ним только что Гертруда тоже сотворила что-то огненное. Акцио камень!

Ближайший камень из россыпи подлетел к нему, и Седрик осмотрел его в свете Лумоса. Никаких следов недавнего огненного воздействия он не обнаружил.

— И мы так будем все камни тут осматривать?

— Если понадобится. Хотя… Сенсибилитас!

Седрик уточнил его на зрение и прикосновение и снова посмотрел вокруг. На вид близлежащие камни ничем не выделялись, но от одного из них — недалеко от той же россыпи с цветами — исходило тепло. Седрик призвал его и увидал на нём следы золы. Отменив Сенсибилитас и пополнив запасы витальности, он спрятал камень в сумку, загасил костёр и направился к следующей точке. Драка! восторженно кричал внутри Храбрец. Сейчас будет драка!

Блуждающие синие огоньки зажигались и гасли над болотом у южного побережья Озера Госпожи. Гертруда стояла, озарённая луной, с двумя палочками наготове — на чём? Кружа над полем грядущего боя, Седрик разглядел длинное широкое бревно, вдавленное в трясину. Он снял сумку и повесил её на ветку растущей у края болота ольхи. Что ж, по крайней мере, здесь неглубоко — не утонешь, а только лишь опозоришься, полетев лицом в грязь. Впрочем, Седрик не собирался позориться и слезать с метлы тоже. Кто сказал, что ему обязательно стоять на этом скользком бревне?

— Инкарцерус! — прокричала Гертруда, и верёвки вылетели из её палочки, обвивая метлу. Седрик, ожидая, что Инкарцерус достанется ему самому, и готовясь мгновенно снять чары Эмансипаре, потерял долю секунды. Его наставница рванула верёвки на себя, сбрасывая его с метлы.

— Вингардиум Левиоса! — и он затормозил в воздухе и изящно (как ему показалось) приземлился двумя ногами на бревно, держа наготове палочки. Защита или нападение? Нападение, крикнул Храбрец, и он послал в Гертруду двойной Инкарцерус, уточняя его на колючие ветви ежевики. Преодолев половину расстояния между ним и его противницей, они словно натолкнулись на невидимый барьер и плюхнулись в болото.

— Между нами Репелло, которое не задерживает только те объекты, в которых есть огонь в любом виде, — объяснила Гертруда, — а также двустороннее Протего, которое пропускает заклинания, опять же связанные с огнём.

— Ах вот как! А твой Инкарцерус?

— Он прошёл выше барьера — ты же был в воздухе. А сейчас мне уже придётся так: Инкарцерус!

Хорошо знакомые ему саламандровые путы вылетели из палочки и без препятствий проскочили сквозь барьеры, но Седрик зафинитил их прямо в полёте и запустил кедровой палочкой Репелло, уточнённое по форме на огненную сферу. Когда оно соприкоснулось с барьером Репелло, Седрик ощутил вибрацию — неужели они друг друга разорвут? — но нет, шар прорвался, и Гертруда увернулась от него, наклонившись и припав к бревну. Не поднимаясь, она запустила вверх Сагитту, и огненная стрела умчалась в небо, а затем развернулась наконечником вниз и полетела к Седрику, который немедленно выставил усиленное Репелло. Стрела угодила в его центр и отскочила, но тут его ноги обвили веревки, которые потянули его вниз. Эмансипаре тут же освободил его, но равновесие он потерял и, падая в грязь, успел лишь в последний момент прокричать «Вингардиум Левиоса». Эх, Гертруда ждать не будет — и верно: он всё ещё пытался вернуться на бревно, плохо справляясь с левитацией в таких условиях, как в него уже летело пламя Инцендио. Надо брать инициативу в свои руки! говорил Мудрец, пока Седрик гасил пламя при помощи Агваменти, всё ещё пытаясь встать на ноги. Сделай что-нибудь неожиданное! А от Гертруды уже летело второе Инцендио. Тогда Седрик вспомнил своё приключение с огнешаром и, перестав бороться с левитацией, собрал все силы воедино и трансфигурировал себя в феникса. Гертруда замерла, когда огненная птица пронеслась сквозь её Инцендио и прорвалась сквозь барьеры, стремительно приближаясь к ней самой. Феникс сбил её с ног и попробовал улететь, но в последний момент Гертруда вцепилась в его хвост. Зная, что долго ему трансфигурацию не продержать, Седрик взмахнул крыльями и понёс наставницу на ближайший утёс, где опустил её на край обрыва и снял трансфигурацию, используя инерцию полёта, чтобы подмять под себя Гертруду всем телом. Они одновременно сказали «Экспеллиармус».

Прижимая Гертруду к земле своим телом и хватая её опустевшие руки в свои — также без палочек — он прошептал ей на ухо:

— Я считаю, что я победил: мы оба обезоружены, но я сверху — и я сильнее.

— Думаешь?

— Уверен! — отвечал он и попытался поцеловать её, но она ловко отклонилась и перевернула их обоих, оказавшись сверху.

— Не шевелись, победитель, а то либо мы, либо наши палочки полетят с обрыва. Или все вместе.

Она аккуратно потянулась за палочкой, которая и правда лежала опасно близко к краю утёса. Это оказалась её яблоневая палочка и, завладев ею, она тут же призвала остальные три, забрав свою буковую и отдав две другие Седрику.

— Что ж, ты меня удивил, — призналась она и наклонилась к нему, но вместо прикосновения её губ Седрик встретил лишь воздух и внезапную пустоту — она опять исчезла. Седрик аппарировал к тому месту, где оставил сумку, о чём тут же пожалел — он потратил много витальности на трансфигурацию, и от перемещения его зашатало, отчего он чуть не угодил таки в грязь. Это было бы иронично — упасть лицом в трясину после боя, отметил Певец. А Седрик схватился за ольху и стоял так какое-то время, прижимаясь к её коре и приходя в себя. Затем он призвал свою метлу. Пришлось использовать Тергео — Гертруда, не церемонясь, кинула её прямо в грязь. Что ж, время пить укрепляющее! Опустошив склянку и наполняясь снова огнём магической силы и собственным нетерпением, Седрик увидал, как костёр загорелся на западном берегу — недалеко от кромки воды. Он забрался на метлу и полетел на его свет.