— Формула для зелья «Скеле-гро» — это четверостишье про скелет. И в своём случае Элиезер, конечно, зелье не варил, но четверостишье придумал сам, и оно оказалось эффективным (хотя и слегка нестандартным). Напомни мне, пожалуйста, как оно звучало?

Макгаффин краснеет и, запинаясь, декламирует:

Мне так дорог мой скелет.

Без него мне жизни нет!

Он во всём моя опора…

И для рифмы — мандрагора.

Класс смеётся, а Конал хлопает Макгаффина по спине со словами «Да ты, брат, поэт!» Профессор Кэррик призывает класс к тишине.

— Как я сказала, несмотря на поэтические изыски Элиезера, зелье вышло эффективным. К тому же, сам того не зная, используя личные местоимения, он добавил зелью адресности, что дополнительно усилило его (и сделало при этом пригодным только для самого Элиезера). Впрочем, адресность зелий — это тема нашего следующего урока, а сейчас мы переходим к формуле зелья от чумы. Последний ингредиент в списке — сушёная крапива. Прежде, чем мы её добавим, нужно применить следующую формулу…

Айлин шепчет сидящей рядом Эйриан: «Хоть бы только не стихи!»

— …словесно персонифицировать и прогнать чуму. Всем понятно, что такое персонификация?

Из класса доносятся неуверенные «да». Айлин облегчённо выдыхает: «Уже легче».

— Тогда приведите мне примеры. Смерть?

— Мрачный жнец!

— Полная безысходность и страх?

— Дементор!

— Влюблённость?

— Упитанный крылатый мальчик с крыльями и луком!!

— Что ж, отлично. Тогда приступайте к разработке формулы для зелья и произнесите ее прежде, чем добавить крапиву. Помешивать три раза посолонь и один противосолонь.

Этьен бледнеет, но вскоре берет себя в руки и почти спокойно произносит:

— Безликий прокажённый взбирается на холм. Пусть низвергнется поток и смоет его без следа!

Профессор Кэррик внимательно проверила все формулы, получившиеся зелья и удовлетворённо кивнула. Почти все они удались.

— Что ж, я довольна результатами. Многие из вас сочинили неплохие стихи, хотя данная формула этого и не требовала. Но я считаю, что всегда полезно поупражняться в стихосложении, чтобы в нужный момент мы смогли прибегнуть к этому навыку. Всем, у кого вышли четверостишья, я добавляю по три дополнительных балла.

Потом профессор Кэррик подходит к каждому ученику и проверяет зелья. Этьену она говорит следующее:

— В принципе, зелье у тебя получилось, но едва-едва. Работай над афористичностью! Семь баллов Рейвенкло.

Седрик де Сен-Клер, сентябрь 1347 года

Солнце садилось над холмами у озера Грасмир, скользя косыми лучами по неприступным стенам Гринграсского замка, расположившегося на западном берегу. Облака выстраивали в небе свои собственные замки, и зеркальная гладь озера с готовностью отражала их причудливые башни. Небольшой островок посередине озера замер вечно дрейфующей лодкой. Седрик сидел на уступах хребта, который местные магглы назвали Лоуригг, а сам он окрестил «Спящим Спинорогом», а рядом с ним, прислонившись спиной к нагретому за день камню, расположилась его подруга Перенель Дюбуа. С закрытыми глазами и раскинутыми в стороны руками она ловила вечерний бриз. Из тугой прически выбивались светлые пряди, а на лице смешивались усталость и наслаждение. Седрик ждал, пока Перенель закончит общаться со стихией воздуха, и смотрел на замок. Несколько силуэтов людей на метлах оторвались от донжона и улетели на северо-восток. Несмотря на то, что Седрик сам только что покинул замок, проведя в нём напряжённый день, мысленно он был всё ещё там.

— Ох, ну и денёк выдался. — Перенель наконец-то открыла глаза и начала разговор.

— И не говори, — ответил Седрик, наслаждаясь возможностью перейти на французский. — Кажется, сегодня я полностью исчерпал свою фантазию по поводу того, как можно персонифицировать чуму. Завтра я не придумаю ни одной новой формулы, и меня вежливо попросят из замка.

— Ты же сочиняешь формулы на английском?

— Эмм… Ну да. Как в Хогвартсе научили, так я и делаю. Даже не задумывался.

— А ты задумайся. Язык зелью важен? Нет. Можно озвучить формулу на любом. А будет ли для зелья одинаковой формула на английском и французском? Тоже нет. Так что спокойно используй те же образы, что уже придумал, но переходи на французский. А потом и на латынь, если ты её ещё помнишь.

— Мерлин и молнии! А ведь логично! Как же я сам не додумался!

— Просто слово «логично» редко всплывает в лексиконе гриффиндорцев.

— Я тебя прошу, Нель, вот только не начинай! — вскинулся тут же Сердик. — Меня эти все раскладывания магов по четырём полочкам бесили ещё в школе. Может быть, британцы просты настолько, что их можно объяснить целиком и полностью словами «слизеринец» или «хаффлпаффка». Но мы, французы, явно устроены сложнее. Тебе ли не знать? К тому же, меня Шляпа могла с тем же успехом отправить и в Хаффлпафф, и в Рейвенкло.

— Но ты попросился в Гриффиндор? — с усмешкой спросила Перенель, совершенно не смущённая тирадой Седрика.

— Не просился я, мне уже тогда было всё равно!

— Скорее, просто ещё не знал, в чём разница, магглорождённый ты наш.

— Я и сейчас не знаю, ибо это не то знание, к которому я стремился.

— Да, ты очень сложно устроен, Седрик де Сен-Клер. Но вряд ли это связано с тем, что ты француз.

— Тут ты права, — ответил он, немного успокаиваясь. — Это связано лишь с тем, что я — это я.

Седрик поднялся и потянулся, разминая спину и затекшие ноги. Правая рука ныла после целого дня помешивания зелья, а запах скорлупы драконьих яиц и сушеной крапивы, казалось, въелся в кожу и разум. Ветер тут же подхватил его длинные рыжие волосы и начал сплетать их в воздушные косы.

— Как мы вообще очутились в Хогвартсе, Нель? — спросил Седрик подругу. — Почему не Бобатон?

— Насколько я знаю, между Советами магов Британии и Франции есть договор на этот счёт. Какая-то часть французских детей отправляется ежегодно в Хогвартс, а британских — в Бобатон. Родители-маги могут выбирать, в какую из двух школ направить чадо, а вот за магглов решают советы. Так что я оказалась в Хогвартсе, потому что мои родители считают, что там лучше учат — уж не знаю, почему они так решили. А вот ты попал, просто потому что попал.

— Понятно. И Серафина, видимо, тоже. А если бы попала в Бобатон, может, была бы жива…

— Не стоит, Седрик, — мягко сказала ему Перенель. — Бессмысленно. Прошлое не перепишешь.

— И снова ты права, — со вздохом ответил Седрик и усилием воли отогнал мысли о погибшей сестре.

Солнце всё ближе склонялось к горизонту, и воздушные замки переливались огненными оттенками розового и оранжевого. День выдался тёплым, но вечерняя прохлада накатывалась волнами, остужая жар разогретых камней. Перенель поёжилась.

— Не пора ли разводить огонь? — спросила она.

— Чуть позже. Когда сядет солнце.

— У тебя какие-то свои ритуалы, как я погляжу.

— За годы моего путешествия на Восток я многому научился опытным путём. Даже не уверен, что мне нужен наставник… стихии огня.

— Вот это новости! Зачем же ты просил меня замолвить за тебя слово у профессора Госхок? Или ты посмотрел на неё сегодня и передумал идти к ней в ученики?

— Сегодня я её не видел.

— Как так? Все ведь были в главном зале, когда она появилась. Не мог же ты пропустить общий совет по делам Конфигурации?!

— Мог. — Седрик отвечал понуро, пряча от Перенель глаза.

Перенель явно хотела спросить ещё что-то, но остановила сама себя. Наверное, почувствовала, что я не готов к откровениям, подумал Седрик. Но спустя несколько минут молчания она снова вернулась к этой теме:

— Так ты до сих пор не виделся с профессором Госхок?

— Почему же, виделся. То есть… видел. Я видел госпожу Конфигурацию, но она не видела меня.

— Как это тебе удалось?

— Я побывал в Хогвартсе и… зашёл на её урок. В смысле, дверь была приоткрыта, и…

— Ты подсматривал за ней, пока она вела урок!? И не подошёл познакомиться во время перемены?