— Про жар-птиц я никаких не знал, но вычислил тебя логическим путём.
— Эй, налейте-ка профессору О’Доновану! Он вычисляет нас логическим путём.
— На нём гейс! — закричали все хором, и Зореслава хлопнула себя по лбу. — Ну, тогда мне налейте, что ли.
Наливать бросились всем, попросив Зореславу не убирать пока жар-птицу, и пить стали все, кроме Меаллана, который подождал, пока все угомонятся и пока птицу всё-таки не зафинитят, и начал новый раунд. Когда Гертруда закрыла глаза, она почувствовала прикосновение чертополоха к щеке и открыла их снова. Меаллан улыбнулся ей и пощекотал слегка чертополохом её подбородок. Показав ему язык, она подождала, пока он наложит Муффлиато и сказала «Авис». Из палочки вылетел золотой сниджет.
— Ну, в этот раз точно Тормод! — выкрикнул Захария и заработал штраф: Меаллан велел ему выкрасить себе волосы в тон его ревуну, чтобы Айдану не было скучно одному с идиотской причёской.
— Это точно Айдан, — сказал Тормод, и тоже получил штраф: Меаллан вошёл во вкус, и Тормод вскоре предстал пред ними с волосами в виде шипящих змей ядовитого розового цвета.
— Уж не Седрик ли нам вызвал эту птицу? — спросила Зореслава, и по выражению лица Меаллана сразу поняла, что ошиблась. — Намёк я твой поняла, сейчас сделаем…
Ей не нужны были заклинания — будучи метаморфом, она могла поменять свою внешность как угодно. И вот её буйные кудри цвета вороного крыла заголубели и стали скручиваться во множество мелких косичек. При этом она сделала такое выражение лица, что все не выдержали и прыснули со смеху. И только Седрик, едва улыбаясь, сказал:
— Гертруда.
— Ну что ж ты так, Седрик? Зачем угадал так быстро? Мы не всех ещё преобразили!
— Ничего, успеем ещё, — сказал Седрик и начал раунд.
Пока Гертруда ждала команды открыть глаза, она слыхала, как Седрик тихо смеётся, и происходит какая-то возня. Наконец он велел открывать глаза — все тут же уставились на небо, но там никого не было. Седрик, продолжая посмеиваться, упрекнул их в невнимательности. Наконец-то игроки догадались посмотреть на землю, где прогуливался исключительно высокомерного вида петух.
— Кристина! — закричала Перенель, и, получив штраф, тут же добавила, — Я специально: я тоже хочу новую причёску. Седрик — на твоё усмотрение.
Седрик навел на неё палочку и сказал «Колоратус», перекрашивая её светлые локоны в лавандовый цвет. Затем он склонил голову набок и добавил Вингардиум Левиоса. Волосы Перенель начали невесомо парить над её головой.
— Красиво, — с одобрением сказала Зореслава, тряхнув голубыми косичками.
— Цель штрафов — карать, а не украшать! — строго сказала Кристина. — Вот снять бы баллов с Гриффиндора!
— Прошу прощения, — промолвил Седрик и произнёс «Авис». В расплывающихся во все стороны волосах Перенель тут же запуталось несколько выпрыгунчиков.
— Ой. Мою идею украли! — сказал Айдан. — Что теперь загадывать?
— Бывают не только магические птицы, дорогой. Одна из них — перед тобой. Угадай, чья она.
— Сама угадай.
— Уже угадала — Тормода!
— Верно! Как это ты догадалась? — спросил Тормод, шипя змеями на голове.
— Кому, как не тебе, возвращать нас на грешную землю? Что ж, я опять вожу.
Когда Гертруда снова открыла глаза, в воздухе кружились два феникса: один сине-зелёный, а другой — жёлто-красный. Они были не совсем обычной формы, но при этом узнаваемые фениксы. Две птицы приближались и отдалялись, словно танцуя, и порой издавали звуки, похожие на перезвон колокольчика. Все завороженно молчали, глядя на эту пару, а Гертруда перевела взгляд на Седрика. Он тоже посмотрел на неё и едва заметно улыбнулся.
— Это китайские фениксы, — прозвучал уверенный голос Перенель. — Кажется, Луань-няо и Фэн-хуан называются, так ведь, Седрик? Твои ведь птички?
— Мои, Нель.
— Нет, ну я отказываюсь играть с Рейвенкло, — простонал Айдан. — Это вредно для чувства собственного достоинства.
И пока все перешучивались, и перебранивались, и наливали ещё вина, и спорили про систему штрафов, и выпутывали выпрыгунчиков из волос Перенель, и орали, наткнувшись на петуха Тормода, которого забыли зафинитить, и смеялись, когда прилетела Тиффани и тут же отправилась ластиться к Меаллану, и снова наливали, Гертруда тихо ускользнула от них и переместилась на берег озера. Там она погрузилась в свои мысли, и долго смотрела, как над полностью покрытой зелёным пустошью её внутреннего ландшафта летали два феникса, и слушала, как эхо несло по холмам отзвуки серебристых колокольчиков. Прекрасно помня, что ментальной связи с Седриком у неё нет, она всё равно совершила привычное умственное усилие, наработанное за период ученичества Этьена, и протянула к Седрику нить мысленного разговора: «Твои фениксы такие красивые». И чуть не вскрикнула от неожиданности, когда услышала в голове его голос: «Спасибо. Я их вызвал для вас». Успокоившись немного и убедившись, насколько было возможно, что она не спит и не бредит, Гертруда попробовала ещё раз. По мысленной дороге покатился к Седрику вопрос: «Ты меня слышишь? Как это вышло?» Ответа долго не было, но потом его голос зазвучал снова: «То есть, вы хотите сказать, что я и правда сейчас разговариваю с вами мысленно, а не просто напился и галлюцинирую?» Гертруда немедленно ответила ему на это: «Либо мы галлюцинируем оба, либо между нами всё-таки возникла ментальная связь». «Интересно, почему?» спросил Седрик. «Видимо, ночь Самайна сыграла роль. И ещё какой-то фактор». Седрик ответил: «Ставлю всё-таки на сорт винограда». И добавил: «Вы… скоро вернётесь? Тут уже начинают беспокоиться».
Гертруда с сожалением оторвалась от созерцания фениксов и выскользнула из внутреннего ландшафта. Над внешним ландшафтом тем временем утих ветер, и убывающая луна выплыла из-за туч, освещая озеро, где танцевали русалки. «Скоро», передала она Седрику мысленно, наслаждаясь процессом ментального разговора. «Тут русалки танцуют — посмотрю и вернусь». В ответ она услышала: «Тут тоже сейчас затанцуют. В пятый раз за сегодня. Возвращайтесь». Улыбающийся голос, подумала Гертруда. Как может голос улыбаться? Наверное, действительно всё дело в сорте винограда.
[1] Блудер (blooder) — раннее название бладжеров.
========== Глава десятая ==========
Из легендарной книги «Как стать великим магом»
Отрывок из главы «Урок боевой магии: Боггарт»
— Радость и светлая сторона души могут стать ключом к ларцу с вашими скрытыми талантами. Но не менее важны и наши Тени. Поэтому сейчас я хочу познакомиться с вашими страхами. Для такого случая я поймала боггарта, как вы его называете. В наших краях мы зовём его «бабай».
Яга присвистнула и поманила рукой свою избушку. Она поднялась, сделала несколько шагов по направлению к центру поляны и снова села. Теперь дверь оказалась почти на уровне с землёй.
— Вообще-то прогнать его можно довольно просто и без заклинания Риддикулус. Надо плюнуть по дуге противосолонь и сказать древнее магическое слово «Пшолты!» Попробуйте.
Августа подняла руку и спросила:
— Как надо плюнуть, простите?
Яга вздохнула:
— То есть вас не учили плевать по дуге противосолонь? Ну, скажем, через левое плечо, — объяснила она и продемонстрировала. — Пробуйте!
Вокруг Макгаффина сразу образовалось пустое место. Студенты стали пробовать произвести убедительный плевок по указанной траектории, и через несколько минут профессор Яга громко хлопнула в ладони.
— Довольно! Вы меня убедили: будем упражняться в классическом Риддикулусе.
Ида Макгаффин, ноябрь 1347 года
В Хогсмиде мы живём уже три недели. Домик, в котором мы поселились, находится в конце боковой улочки и совсем рядом с озером — мама постоянно волнуется, что Саймон нарвётся на келпи или другое водяное чудище. Я успокаиваю её, напоминая, что я всё время рядом с ним и к воде не подпущу, и думаю про себя, что если Саймону захочется нарваться на неприятности, то он это сделает, в каком бы месте Хогсмида он ни жил.
Сам же Саймон в восторге от Хогсмида. Кажется, он уже запомнил имена всех его обитателей, а также изучил их привычки и причуды. Дня не проходит, чтобы он не оббежал все лавки на Главной улице и площади и не засунул свой нос в дела каждого волшебника. Хорошо, что тут заранее всех предупредили о его особенностях, заручившись согласием жителей Хогсмида держать глаз востро. Конечно, не всем это пришлось по душе, но поскольку мэр Хогсмида, Хамфри Дэрвиш, собрав горожан перед ратушей, зачитал обращение, подписанное самой Кристиной Кэррик, то деваться им некуда. Саймон пока ничего не понимает, но мне ужасно неловко порой под острыми взглядами продавцов в лавках и других местных жителей. Все они словно спрашивают — что такого особенного в этой семье, что все должны трястись над мальчонкой, из которого чары так и рвутся. Мне становится гораздо легче, когда рядом Эли — он посещает нас часто: с тех пор, как мы переехали, ему даже разрешили наведываться в Хогсмид посреди недели, тогда как другие ученики Хогвартса могут являться сюда только на выходных. И с Эйриан мы наконец-то познакомились. Когда они приходят вдвоём с Эли, такие взрослые и серьёзные в своих тёмных хогвартских мантиях с гербами их Домов, мне кажется, что я — не старше Саймона. Тогда я напоминаю себе, что я «сестрёнка Эли» — как знать, может, и мне доведётся надеть такую мантию? Но и по Кардроне скучаю, и по отцу, и особенно по бабке.
