Уверенная в том, что ее защитят аристократическое имя и католическое крещение, а также свободно говорившая по-немецки, Стефания игнорировала нацистские указы о регистрации евреев. Жизни в гетто она предпочла риск разоблачения, ареста и расстрела. От матери Кристинаузнала, что ее брат Анджей и несколько кузенов сражались с захватчиками и присоединились к одной из групп подпольного Сопротивления из числа тех, которые позднее вольются в Армию Крайову. В ответ Кристина рассказала матери о путешествии через горы, о телах, замерзших в снегу, но ни словом не упомянула о причинах своего возвращения в Польшу. Она оставалась у Стефании два дня, они разговаривали, плакали, смеялись, спорили – Кристина умоляла мать покинуть столицу. На третье утро Стефания настояла на том, чтобы они вместе вышли на улицу и помолились в церкви св. Александра на площади Трех Крестов. Опасаясь, что ее дальнейшее присутствие подвергает мать лишней опасности, Кристина ушла в город.
«Варшава – источник всех наших несчастий, – писал Ганс Франк, суровый генерал-губернатор оккупированных немцами польских территорий. – Она – фокус всех беспорядков, место, из которого распространяется по всей стране недовольство» [10]. Франк, бывший юридический советник Гитлера, был назначен на пост гауляйтера Польши в октябре 1939 года. К началу 1940-го он развернул кампанию жестокого террора против растущего польского сопротивления и населения в целом. По словам Гиммлера, поляков следовало учить «считать до пятисот, писать свое имя и знать, что богоустановленный порядок означает покорность немцам» [11]. Все население жило в постоянном страхе ареста, пытки, высылки или уничтожения. Пристрелить могли по любому поводу – не только за спрятанное оружие, нарушение комендантского часа или торговлю на черном рынке, но и за антинацистские высказывания или за то, что не уступил дорогу солдату вермахта на улице. Вскоре после начала оккупации была введена политика «коллективной ответственности», когда за любое нападение на германского солдата казнили случайных польских граждан. Стандартное соответствие: сто поляков за одного убитого немца, но иногда число казненных было и вчетверо больше этого уровня, а списки с именами убитых вывешивались на улицах [12]. Признаваясь в разговоре с коллегой, что его «миссия» состоит в том, чтобы «покончить с поляками любой ценой», Франк хвастался, что не в состоянии предать гласности имена всех расстрелянных поляков, потому что «лесов Польши не хватит на производство бумаги для этого» [13]. Но польское сопротивление ответило на жестокость нацистов усилением своей деятельности, и вскоре Польша стала статистически самой опасной из оккупированных территорий, и военнослужащие Третьего рейха особенно боялись направления в Варшаву [14].
В отличие от многих оккупированных стран, Польша никогда не имела значительной фракции коллаборационистов, не говоря уже о вожде типа Квислинга. Перед лицом свирепого преследования у поляков оставалось два варианта поведения: абсолютная покорность и тайное сопротивление. В течение месяца после разгрома польской армии подпольная пресса уже располагала двумя еженедельными газетами в столице[38]. Власти Третьего рейха сразу взяли все периодические издания под контроль, запретили оптовую закупку бумаги и объявили распространение неподцензурных публикаций преступлением, за которое карали смертью. Ежедневная газета, дайджест новостей Би-би-си, и еще шесть периодических изданий появились в течение следующих двенадцати месяцев, и все они сообщали вести от союзников. К 1941 году хорошо организованная пропаганда сопротивления насчитывала большое число изданий на польском и немецком – последние призваны были деморализовать оккупантов. Некоторые издания были сатирическими, другие представляли собой «черную пропаганду», якобы изготовленную группами политических диссидентов в Германии, причем сделаны были так хорошо, что гестапо активно искало источники таких публикаций в самом Рейхе. Выпускали поддельные карты, фальшивые документы и продуктовые карточки, даже прокламации Третьего рейха; однажды к утру по городу расклеили плакаты с приказом всем немецким гражданским лицам немедленно эвакуироваться – это вызвало хаос на железнодорожных вокзалах [15].
Также быстро сложилась обширная подпольная сеть снабжения. Она занималась поставкой оружия и боеприпасов не только для одноразовых операций, таких как саботаж на железной дороге и убийство отдельных нацистских офицеров, но и для подготовки общего восстания, которое, как надеялись, будет поддержано силами союзников. Оружие, оставшееся от сентябрьской кампании, было дополнено тем, что доставили союзники в ходе немногочисленных авиационных акций, скоординированных Колином Габбинсом, а также оружием, захваченным или купленным у офицеров или солдат вермахта. Но большинство бомб, таймеров, автоматов и оружия ближнего боя тайно производилось в подпольных мастерских или на польских заводах, управляемых немцами, где рабочие прикрепляли над своими станками поверх нацистских инструкции, полученные от Сопротивления. Нервы у патриотов были поразительно крепкие. Когда возникали проблемы с сырьем или деталями, некоторые из тысяч насильно рекрутированных и направленных на заводы Германии рабочих перенаправляли грузы в Варшаву, и те – благодаря немецкой пунктуальности – быстро прибывали на место. К началу 1944 года польская Армия Крайова посылала фальшивые заказы на все крупные заводы Германии. К тому времени практически все население Варшавы поддерживало Сопротивление, пассивно или активно, и за четыре года было накоплено достаточное количество оружия и взрывчатых материалов для начала настоящей партизанской войны [16]. Несмотря на аресты, высылку и казни, к 1944 году Польша стала крупнейшим центром сопротивления в оккупированной Европе, и вооружены были свыше трехсот тысяч мужчин и женщин. Кроме того, в 1942 году было организовано польско-еврейское сопротивление, и это помогло спасти свыше ста тысяч человек, обреченных на гитлеровское «окончательное решение еврейского вопроса» [17].
Однако в феврале 1940 года, когда Кристина впервые прибыла в оккупированную Варшаву, в городе действовали лишь разрозненные, стихийно возникавшие группы сопротивления, у каждой была своя разведывательная сеть, свои методы пропаганды и осуществления актов саботажа. Все они готовы были вступить в контакт с правительством в изгнании, найти финансовую поддержку, так что курьеры из-за границы оказывались весьма востребованы. Кристина поговорила с целым рядом надежных друзей, обращаясь к ним с просьбой рекомендовать ее нужным людям. Она была еще новичком в игре, так что ей не хватало навыков секретности. Кажется, она всем и каждому рассказывала об ужасах, пережитых в горах, оставляя слишком явный след [18]. Вскоре в кругах сопротивления возникла дискуссия о том, действительно ли Кристина Скарбек-Гижицка, она же Зофья Анджеевска, является агентом британской разведки и можно ли ей доверять.
Одна из таких подпольных сетей, ZWZ (далее Союз борьбы), возглавляемая группой польских офицеров высокого ранга, верных правительству в изгнании, с осторожностью отнеслась к Кристине как британскому агенту[39]. Поляки готовы были яростно сражаться за свою независимость от британских союзников, несмотря на потребность в помощи, в этом отношении они превосходили все другие движения сопротивления в Европе. Они не только успели создать собственную разведывательную сеть, но и запустили свою систему радиокодов и частот. Стремление к автономии отчасти вдохновлялось долгой историей заговоров и подпольной борьбы в Польше и долгих лет оккупации разными чужими режимами, а также общим недоверием к британской внешней политике, вполне оправданным в сложившихся обстоятельствах. Поляки хотели от британцев оружие и деньги, но первый тайный британский авиарейс в Польшу, сбросивший стратегический груз, состоялся лишь в феврале 1941 года. Операция доказала, что связь по воздуху возможна, но «настоящий урок», по словам Питера Уилкинсона, заместителя Габбинса, состоял в «совершенной неосуществимости попыток снабжения подпольной армии в Польше средствами авиации из Великобритании» [19]. Ни Габбинс, ни польский генеральный штаб не готовы были принять эту правду, но ограниченное число полетов и отсутствие доступных авиабаз сделало объем британских поставок в Польшу совершенно недостаточным[40] [20]. Тем не менее польские сети сопротивления стали существенным источником информации о военном потенциале Третьего рейха [21]. Союз борьбы не видел выгоды в сотрудничестве с кем-то, напрямую отчитывающимся перед Великобританией, предпочитая опираться на собственную разведку. Более того, Кристина не имела опыта в операциях под прикрытием и была слишком хорошо известна в польской столице. В Союзе борьбы решили, что она окажется лишним бременем.
