Что ж, я думала так целых две недели нашей игры по его правилам. Две недели я была уверена в своей правде, злилась, ругалась, раздражалась. Две недели мне понадобилось на то, чтобы довериться Майклу в отношениях с Люком и лишь одна бессонная ночь на то, чтобы довериться ему в отношении него самого.

Это была первая игра в сезоне. Я заняла одно из последних мест на трибуне, украдкой замечая Бобби, справа от которого сидела мама Майкла. Кэнди и Дерек сидели перед Бобби. Я же была одна. Игра ещё не началась: черлидерши разогревали толпу вместе со школьным талисманом, на трибунах был аншлаг.

И тогда он сам подошёл ко мне. Я нервно сглотнула, задирая голову и с замиранием сердца смотря на парня перед собой.

— Мы можем поговорить? — голос его неуверенный, он хмурится и смотрит словно сквозь меня.

Я выдыхаю прохладный осенний воздух и устремляю взгляд на футбольное поле.

— Извини, я занята.

— Я думал, мы можем поговорить о том, что произошло вчера.

— Прости, но нам слегка не о чем разговаривать.

Он сжимает челюсти, засунув руки в карманы своей куртки. Объявляют игроков команды западной школы, и я неверно подскакиваю со своей трибуны, ожидая, когда объявят наших парней.

Люк остаётся настойчив в своих желаниях.

— Ты спрашивала у моей сестры про меня. Зачем?

В очередной раз поднимаю на Моринга взгляд. Вот он — предел мечтаний. Голубоглазый, высокий, статный, а у меня крышу срывает, когда я слышу название нашей команды и замечаю на поле одну хитрую рыжую задницу, добившуюся своего. Люк следит за моим взглядом, а затем хмыкает и поджимает губы.

— Ах да, Тёрнер.

— Мой парень, да, — прочищаю горло и улыбаюсь, не веря своим словам. — Там мой парень на поле, и если ты не против, я хотела бы за него поболеть.

— Тогда почему спрашивала обо мне у Адель?

— Я потеряла в библиотеке свой учебник, — нахожусь я, — думала, что ты мог его видеть. Ну, ты же был там тогда.

— Потеряла в библиотеке учебник, — разочарованно протягивает Люк, а затем неловко потирает шею и отступает. — Я понял, Сара. Всего хорошего.

И тогда он уходит. Провожаю его взглядом, полным сожаления и не могу поверить в произошедшее: ещё несколько дней назад я боялась посмотреть в его сторону, а теперь говорю подобным тоном. Там, в чулане, Майкл был прав. Я придумала себе идеального Люка Моринга, целый образ в своей голове, в который я благополучно влюбилась. Может быть, Люк полностью моим ожиданиям соответствовал, может быть, он был таким, каким я себе его вообразила. А может и нет. Это больше не имело значения.

Ведь если бы я действительно хотела заполучить Люка, я бы не проводила столько времени с Майклом. Я бы не позволяла ему себя целовать, я бы не думала о нём и не ждала бы его. Мы стали идеальными сообщниками, полностью влились друг в друга, и если поначалу я злилась, что он водил меня за нос, то теперь лишь восхищалась тем, какую схему он провернул, чтобы меня завоевать.

Конечно, он был обаятельным, привлекательным, и как там он сам себя ещё называл. Но самое главное — он был моим. А я была его. И это факт.

— Поздравляем с победой Старшую Школу Сентфора! Вперёд, парни!

Со словами комментатора взревевшая толпа болельщиков подрывается с трибун, выкрикивая поздравления, черлидерши выбегают на поле, парни обнимаются и обмениваются рукопожатиями. Наблюдавшая лишь за Майклом всю эту игру, я стараюсь оставаться незамеченной, когда тихонько увиливаю с трибун, спускаясь обратно в школу. Сердце моё стучит где-то в горле, образ Майкла — истинного капитана своей команды, всё ещё отчётливо стоит перед моими глазами, и я бесшумно захожу в коридор, ведущий к мужским раздевалкам и душевым.

Место, с которого все началось.

— Да ладно тебе, Тёрнер, что за сопли? Пошли с нами, отпразднуем победу! — голоса парней раздаются где-то неподалёку, и я прячусь в тени коридора, надеясь остаться незамеченной. — Позовём Адель! Она тебя утешит.

При одном упоминании этой бестии сердце болезненно сжимается в груди. Я стараюсь не выдать себя своим прерывистым от паники дыханием и прислушиваюсь к каждому звуку, надеясь услышать голос Майкла.

— Отвалите, парни, я пас.

Вместе с моим облегчённым вздохом хлопает дверь раздевалки. За всё время общения с ним я усвоила две вещи: Майкл любит себя и Майкл любит проводить время в душе. Он всегда выходил самым последним из раздевалки, а затем мы шли в обнимку в закусочную на углу Восточной улицы, заказывали бургеры, молочный коктейль и разрабатывали стратегию по завоеванию сердца Люка.

Решимости и самоуверенности моей нет конца, и она лишь усиливается, когда из мужской раздевалки выходит последний из парней. В этом я уверена точно: мысленный подсчёт и сорок минут, проведённые в этом чертовом углу коридора, меня не подводят. Осторожно ступая по вымытому полу, я подхожу к двери, и, стараясь сильно не скрипеть ею, захожу внутрь. Сердце бешено колотится в груди, я чувствую себя как тогда, в первый раз, в мой роковой день знакомства с Майклом Тёрнером, когда я стояла у этой самой двери, вслушиваясь в мужские голоса и надеясь, что этот парень мне поможет.

Внутри шумит вода. Я закрываю за собой дверь на ключ, который остался в замочной скважине, и тихо продвигаюсь дальше, осторожно проходя мимо шкафчиков и постоянно оглядываясь в надежде никого не встретить. Когда я подхожу к последнему из шкафчиков, шум воды усиливается, а значит душевые совсем рядом. Вся моя уверенность вмиг испаряется, щеки алеют, и я опираюсь о стену, когда вдруг слышу знакомый голос, тихо напевающий:

— Я был создан, чтобы любить тебя, детка, а ты была создана, чтобы любить меня.

Широкая улыбка касается моего лица. Это поёт Майкл. Закрываю глаза и продолжаю:

— Я не могу насытиться тобой, малыш, а ты насытился мной?

Шум воды вмиг прекращается. Я тихо усмехаюсь, абсолютно уверенная, что Майкл меня услышал, ведь пела я нарочно громко. Слышу хлюпанье мокрых ступней о кафель, а затем знакомая рыжая макушка показывается из лабиринтов душевой комнаты. Всё, что я могу сделать — приветливо помахать ему рукой и невинно улыбнуться.

— Сара, это ты?! — он кричит.

Терпеливо молчу и жду, когда он, наконец, распрощается со своей водой.

Майкл выходит ко мне спустя пару минут с обернутым вокруг бедер полотенцем. Стараюсь дышать ровно и не смотреть на его пресс, по которому капли воды стекают прямо в V-образную линию, а затем закусываю губу, сама с собой не справляясь. Он хмурый, смотрит на меня своими зелёными глазами, проникая в самую мою душу, в новую душу, которая, вообще-то, принадлежит ему.

— Ты пробралась в мужскую раздевалку? Зачем? Люка здесь нет.

— Заткнись, — резко говорю я и подхожу к парню.

Мне совсем не хочется объясняться, оправдываться и говорить, что его чувства ко мне оказались взаимны. Вместо этого я подхожу к оторопевшему парню вплотную, обвиваю его мокрую шею руками и поднимаюсь на носочки, касаясь своими губами его. Я трепетно целую его, прижимаясь к нему всем телом, и чувствую себя гораздо увереннее, когда его руки ложатся на мою талию и прижимают меня к себе. Полностью отдаюсь этим ощущениям, в голове гуляет ветер, но даже среди этой пустыни вдруг мелькает одна мысль: как я могла не опираться на свои ощущения, когда он целовал меня раньше? Как я могла, чувствуя всё те же бабочки, мурашки и щекотку в животе не думать, как сильно он нравится мне? Глупая, глупая Сара.

— Сара, — шепчет он, отрываясь от моих губ. — Я знал, что ты не устоишь передо мной. Но чтобы так…

— Вы отлично играли, поздравляю с победой, — отвечаю ему с улыбкой, проводя по мокрым волосам парня.

— Прекрасный способ меня поздравить. Значит, мы помирились?

— А сам как думаешь? — закусываю губу, опуская взгляд на его пресс.

Тёрнер широко улыбается и кивает, прижимая меня к себе. Он снова наклоняется к моему лицу, оставляя быстрые поцелуи на моем лбу, на носу, на щеках, и когда останавливается на губах, то едва слышно шепчет: