— Оставайтесь.

Ладонь, поглаживающая собаку, так и замирает в воздухе, когда его слова, как раскат грома в ясный день доходят до её сознания. Эмма в замешательстве смотрит на Джеффа, но он не одаривает её и взглядом.

— Ты серьёзно? — она пытается спрятать улыбку, но ночь и так окутала своей тёмной пеленой все эмоции.

— Не хочу доверять Лаки всяким озабоченным таксистам, — отстранённо отвечает мужчина и бросает в пепельницу тлеющую сигарету. — Да и я не напиваюсь в одиночестве.

Девушка тихо смеётся, подпирает голову рукой и какое-то время смотрит на его высокую фигуру. Не нужны никакие графические дизайнеры, осветители, режиссёры, сценаристы и гуру монтажа, чтобы передать его красоту, его мужественность и обаяние. Его глаза. Настолько голубые, что они даже в темноте не меняют свой цвет, — они выдают его, выдают его светлую душу, выдают его большое сердце, которое он упорно прячет за высокими стенами равнодушия и колючей щетиной сурового копа. Его улыбка, его очаровательная и такая редкая улыбка, — она может тебя уничтожить, если ты этого, конечно же, захочешь. Его широкие плечи, его сильные руки, его мощная грудь и спина. Он настоящий мужчина. Он не тот, кто будет торчать с тобой в гримёрке весь обед и обсуждать средство от загара; он не тот, кто сам подберёт галстук под твоё платье и уж точно ни за что в жизни не будет обсуждать с тобой светские пересуды, если, конечно, они помогут ему в очередном расследовании. И в эту удивительно-звёздную ночь Эмма окончательно приняла тот факт, что влюблена в него.

Только что ей делать, с влюблённостью этой? Джефф не тот, кто в эту же секунду начнёт распинаться ей в ответных чувствах.

— Нет, я и так принесла тебе достаточно неудобств, — она находит единственно-правильный вариант, поднимаясь и окидывая неосвещенную улицу взглядом. — Прости за случай с отцом, я растерялась. Я не должна была вплетать тебя в это.

Джефф тихо усмехается.

— Знаешь, первые два часа, когда у меня дёргался глаз, я хотел тебя расчленить за это, — честно отвечает он. — Но потом мне даже понравилось.

— Правда? — в душе появляются отголоски надежды.

— Нет.

— Что ж, я…

— Но твой отец славный мужик, — Джефф прерывает девушку, поглядывая на неё снизу вверх. — Мне кажется, мы с ним даже в чём-то похожи.

Эмма тепло улыбается и совершенно не знает, куда себя деть. Так что просто стоит над Лаки, как какой-то до ужаса нелепый и неловкий памятник, созданный на скорую руку архитектором с похмелья.

— Эм, я хотел спросить тебя кое о чём, — поднявшись со ступенек, капитан вдруг становится в разы выше блондинки перед собой. Он возрастает над ней, как тень в фильмах ужасов, вот только она не боится.

Они стоят на минимальном друг от друга расстоянии, игнорируя критическую близость. Эмма отводит взгляд и громко сглатывает слюну.

— Спрашивай.

— Твоя мама…

— Ах, это, — актриса неловко отмахивается. — Она ушла от папы, когда мне было четыре.

Джеффу отчего-то вдруг становится стыдно. Он тяжело вздыхает и похлопывает девушку по плечу. И уж точно не понимает её беспечности.

— Прости.

— Ничего страшного, — она улыбается, поднимая на него взгляд. — Папа никогда не делал из этого трагедии, не разыгрывал драму и даже не придумывал баек о том, что моя мама — спецагент.

— Ты помнишь её уход?

— Нет, — Эмма хмурится, отводит взгляд. — Нет, я была у бабушки, когда она ушла. Улетела. Она оперная певица, насколько я знаю.

Размытый образ высокой белокурой женщины предстаёт перед актрисой, когда она напрягает память, чтобы вспомнить о своей матери хоть какие-то детали. Райан никогда не показывал боли от её ухода, он всегда говорил банальную для всех отцов-одиночек фразу: «Твоя мама ушла, но она не переставала тебя любить». Эмма никогда в это не верила. Разве можно уйти, когда любишь? Ведь любовь — это полностью врасти в человека, стать с ним неразрывным целым. Особенно, если это касается материнской любви. Тем не менее, она никогда не держала на неё зла. Папа научил её спокойно принимать этот факт, часто подшучивал и называл себя «великим страдальцем», которому пришлось пройти через выпадение зубов, начальную школу, дебилов-одноклассников, ПМС, первую любовь и выпускной.

— Так вот, откуда у тебя такая способность крутить хвостом.

— У каждой семьи свои скелеты в шкафу, — блондинка пожимает плечами, сразу же вспоминая ту фотографию в спальне с Джеффом и его мамой.

— Не без этого.

Наступает неловкая, неуютная тишина. Капитан устало потирает шею, пробегает взглядом по лицу девушки и громко выдыхает. Эмма не может определить, какой это из вздохов: раздражения или усталости. Она обхватывает себя руками и поджимает губы.

— Пойдём в дом. Ты замёрзла.

— Нет, мы… — запинаясь, она в тысячный раз ругает себя. Эмма хочет, безумно хочет остаться. Но дикая женская логика, гордость и воспитание не позволяют ей в эту же секунду броситься ему на шею. — Мы поедем, вызови нам такси.

— Да ладно тебе. Я тебя не убью. По крайней мере, не сегодня. У меня просто нет на это сил.

Актриса смеётся и вдыхает прохладный ночной воздух. Ветер с океана заставляет всю кожу покрыться мурашками, а ещё взгляд, этот его прямой взгляд. И наконец, спустя несколько минут словесной перепалки, Эмма пожимает плечами и поднимается по ступенькам, пока Джефф берет спящего Лаки на руки и относит в дом. Она медлит перед тем, как войти внутрь, ведь не знает, совершенно не знает, что её ждёт в этих стенах.

— Ты у двери будешь ночевать? Я могу отдать Лаки твою кровать?

— Иду, — девушка спотыкается о ступеньку, но, наконец, оказывается в тёплой освещенной гостиной.

Пока она ждёт капитана, до полусонного сознания вдруг добираются его слова. «Твоя кровать» — в его доме. Эмма расплывается в улыбке и облокачивается о дверной косяк. Она бы хотела делить с ним быт, готовить ему завтраки, ждать на обед и спрашивать по телефону, рыбу или мясо хотел бы он на ужин. Но реальность в эту же секунду волной сбивает её с ног. Всё, что ждёт её завтра: бесконечные дубли, недовольный Денни, сырой и жуткий особняк. И с каких пор дело всей её жизни ей кажется чем-то принудительным и рутинным?

— Если хочешь, можешь переодеться, принять душ, чтобы завтра снова не доставала меня просьбами отвезти тебя в квартиру, — говорит Джефф, спускаясь по лестнице.

Она сразу замечает в его руках сложенную белую рубашку. Детали пазла складываются в одну картинку, когда Эмма понимает, что Джефф отнёс Лаки в свою спальню, где и взял одежду. Девушка беззвучно смеётся, чувствуя, как целая волна умиления обволакивает её тело. Капитан весь день провозился с её питомцем, снова и снова доказывая, что у него есть сердце. И как же ей хочется его забрать.

— Если ты не против… я могу принять душ?

— Помнишь, где ванная? — он отдаёт ей рубашку и, не задерживаясь, идет на кухню. — Там найдёшь полотенце и… — Джефф останавливается в дверях, чешет затылок, прокашливается. — И мои боксеры.

Щёки Эммы мгновенно вспыхивают румянцем. Она быстро кивает и спешит на второй этаж, только бы избежать этого прямого, прознающего насквозь взгляда. Наконец, найдя нужную комнату со второй попытки, девушка закрывает дверь и подходит к раковине, набирая в ладони холодной воды. Это совершенно не помогает привести в порядок мысли, зато лёгким движением осаждает пламя её щёк. Прохладная вода — лучшее удовольствие для неё сейчас, и Эмма, скидывая с себя всю одежду, уже буквально вросшую в её хрупкое тело, заходит в душевую кабинку. Вода приводит её в чувства, убирает усталость, обволакивает все тело своей неиссякаемой энергией. Блондинка берет его гель для душа, который пахнет свежестью мяты, прикрывая глаза в наслаждении. Это его запах, она в его доме, в его ванной комнате, в его душевой кабинке. Образ обнаженного капитана навязчиво пробирается в голову актрисы, пока она всячески отгоняет его от себя. Отгоняет эти сильные руки, которые скользят по его рельефному телу, эти мокрые волосы, эти капли воды, стекающие по животу и ниже…