— Они боялись навредить своей репутации, поэтому скрывали всё, что делал Люк. Я пыталась сбежать из дома, но они каждый раз находили меня. Боялись, что я все расскажу полиции. Мать била меня, а отец… он всегда говорил: «Не нарывайся». Будто знал, что я стану следующей. Я пыталась предупредить тебя, Сара, но когда Люк узнал об этом, когда он понял, что ты от него отдалилась… он написал это письмо.

— Ты должна была пойти в полицию, — качая головой и глотая слезы, шепчет девушка.

— Какая к черту полиция? Весь город под ногами моих предков! Шериф — лишь мелкая рыбешка в этом океане акул, которых держат мои родители. Они бы позволили Люку меня убить. И тогда я решила… решила покончить с этим. Боже, Сара, я убила родного брата! Я… я… я не справилась со своими страхами, в которых я жила несколько лет. Я все разрушила. Я испортила жизнь всем, кому могла. Там… там был мужчина. Не знаю, как он нас нашёл, но мне кажется… Господи, мне кажется, его посадят из-за меня!

Едва ли Сара успевает проникнуться этими словами, когда улавливает звук полицейских сирен. Оглушенная болью, Адель не замечает и этого, так что О’Нил медленно подходит к девушке, не сдерживая своих эмоций. Её душа пылает непримиримой болью и ненавистью к человеку, который держал в страхе жизнь родной сестры, который посмел убить невиновных девушек, который возомнил себя фанатиком, слепо следуя строчкам из книги. Он свихнулся, помешался на серийном убийце, сделал его своим кумиром, и это страшнее, чем смерть. Жить под одной крышей с человеком, который в любой момент может превратить твоё существование в Ад.

— Прости меня, — шепчет Сара, оказываясь совсем близко к Адель. — Это из-за меня у него снова…

— Нет, — Моринг прикрывает глаза. — Ты не виновата. Он искал повод, чтобы снова начать убивать. Но я не могу и не буду так жить. Это невыносимо, Сара… это просто… что за черт?!

Сара не оборачивается, понимая, что вызвало такую реакцию у Адель, так что она резко хватает рыжеволосую за руку и тянет на себя — как можно дальше от края крыши. Из рук О’Нил ничего не понимающую и пытающуюся выбраться Моринг забирают двое полицейских. Девушки встречаются взглядами.

— Ты заслуживаешь жить, Адель, — шепчет голубоглазая, наблюдая за тем, как копы надевают на её дрожащие руки наручники. — Ты, как никто другой, заслуживаешь жить.

***

Сара О’Нил никогда не стремилась к взрослению. Её пугали мысли о будущем, а всё, чего она хотела от жизни — играть в УНО со своими друзьями, читать романы с хорошей концовкой и покупать на распродажах вязаные шарфы. Она мечтала о чистой любви, клишированной и ненастоящей — всё по канону бульварных романов. Сара хотела поступить в колледж, на специальность, приносящую людям пользу.

Но Саре О’Нил семнадцать, и она знает, какая отдача может быть у пистолета при выстреле. Она знает, насколько гибкой может быть психика человека, и на какие поступки он может решиться, если в вечном механизме нарушить хотя бы один алгоритм. Знает все о предательстве, о дружбе, о разбитом сердце, о всепоглощающей страсти, о страхе, о борьбе, о счастье и о боли. Ей бы оглянуться на пару месяцев назад, но шея болит от слишком долгого положения сидя.

Сидя на ледяных ступеньках вечером у полицейского участка.

— Эй, это не мышонок там?

Что-то внутри с хрустом ломается, когда она слышит голос Вишни, подкрадывающийся к ней из-за спины. Сара оборачивается с широкой улыбкой и слезами, застывшими в чистых голубых глазах. С губ слетает радостный смешок, когда она видит драконов в полном составе. Хватает и пары секунд, чтобы счастливая девушка влетела в объятия Аарона, едва не сбивая его с ног.

— Вас отпустили, — шепчет школьница, глотая солёные слезы. — Боже мой, не могу поверить.

Не желая вновь загреметь за решётку, Хилл изо всех сдерживает бешеное желание поцеловать её прямо здесь, на виду у всех, на ступеньках полицейского участка. Вместо этого он лишь сдержанно улыбается и отстраняет от себя Сару, заглядывая в её сияющие безграничной радостью голубые глаза.

— Адель дала показания, — говорит дракон, вздыхая. — Нас выпустили, она призналась в убийстве Моринга и показала какие-то письма, где Люк угрожал прикончить её и рассказывал, как убивал тех девушек. Всё это так странно… я думал, дело затянется на месяцы. А тут нарисовалась эта девчонка. Сара, ты точно не имеешь к этому отношения?

Натянув на лицо широкую улыбку, О’Нил качает головой. Пусть это будет её самая большая ложь ему. Потому что Хилл поседеет, узнав правду, а их отношения и без того у многих вызовут вопросы…

— А я вам сразу говорил — он шизик! — встревает Бурый.

Майкл пихает его плечом, закатывая глаза.

— Я уже обрадовался, что хотя бы за решёткой от тебя отдохну.

— Да ладно, ты бы на второй день соскучился по мне.

— Да пошёл ты.

— Сам пошёл.

— Придурок.

— Бестолочь.

— Вы можете просто взять и потрахаться, черти? — Вишня закатывает глаза и спускается по ступенькам.

Едва ли он может с улыбкой смотреть на обнимающихся Аарона и Сару. Неокрепшие чувства к этому мышонку — слишком мало, чтобы было больно, но уже достаточно, чтобы съязвить какую-нибудь гадость в их адрес. Но Вишня не станет. Он будет надёжным другом, если понадобится, а если они расстанутся, гордо подставит для неё свое плечо. А может быть, и член. Если повезёт.

— Её предки в федеральном розыске, — поцеловав Сару в макушку, говорит Аарон.

— А что будет с вашим казино?

— Передам его Вишне, — проследив взглядом за фигурой дракона, удаляющегося к парковке, он усмехается.

Пихая друг друга плечом, Бурый и Майкл спускаются по ступенькам. Они уверенной походкой направляются к Вишне, но тот показывает им средний палец и с радостным визгом покрышек уезжает, напоследок крикнув, что ждёт всех вечером в баре, чтобы как следует надраться после произошедшего дерьма. Переглянувшись, драконы дожидаются вышедших из участка Гарри и Джека, чтобы вчетвером направиться в бар пешком. Они выглядят так, будто вышли не из полицейского участка, а с нудных лекций в колледже, и Сара улыбается, провожая парней взглядом.

— Зачем передавать? — О’Нил оборачивается к мужчине.

Аарон пожимает плечами, улыбаясь во все тридцать два. Он сейчас в самом правильном месте (не считая участка за спиной) с самым правильным человеком. Но этого все равно недостаточно для полного счастья.

— Я продам всю свою недвижимость в Нью-Йорке и буду спонсировать казино на расстоянии.

Сердце девушки сжимается от услышанного. Голос садится, и вместо вопроса получается какой-то неживой хрип:

— То есть… как… на расстоянии?

Финишная прямая долгого пути осмысления, что преследовала Аарона, уже машет ему белым флагом и кричит: «Сдавайся». И он сдаётся, он падает, ломается под гнетом ещё такой шаткой и неясной, но уже долгожданной реальности, под этим взглядом, пронзающим насквозь все его пропитанное бурбоном тело. Хилл сдаётся и чувствует себя чёртовым победителем, улыбаясь девушке, с такой любовью на него смотрящей:

— Я возвращаюсь в Калифорнию, Сара. Я хочу построить новую жизнь. Без криминала и всего вытекающего из него дерьма. Оставив из прошлого лишь девушку, которую я люблю. Если, конечно, она согласится.

========== Эпилог ==========

Тихий шелест волн приятно ласкает слух, нашептывает древние легенды океана и призывает, нет, умоляет не уходить, не оставлять его наедине с этими озлобленными чайками. Мужчина сидит на песке, слушая эту удивительную мелодию и утопая в плену полного умиротворения. Откуда-то с прибрежного кафе раздаётся пляжная музыка, но она так далека и незначительна, что вовсе не прерывает размеренный монолог океана.

Сегодня был тяжёлый день. Он устал. Жизнь только начала встраиваться в правильное течение, обретать черты несуществующего сценария, и сейчас, оглядываясь назад, он может сказать, что проделан долгий и тернистый путь. Почему именно в моменты полной обессиленности начинаешь так долго и упорно рефлексировать? Это так странно. Казалось бы, впереди целая жизнь, а он сидит здесь и думает, как к этому пришёл. Сбивая ноги в кровь и строя по крупицам всё то, что есть у него сейчас. Пришлось отказаться от старых привычек, а кому-то — от старых связей. Он поставил всё ва-банк и выиграл джекпот. Лучшая ставка за всю его жизнь.