— Ты ведь умная девочка, Сара? Не расскажешь никому о том, что между нами произойдёт? — язык заплетается от страсти и выпитого алкоголя, но он, игнорируя удивлённый взгляд девушки, продолжает. — Мы ведь с тобой просто развлечемся, ничего серьёзного. А утром обо всем забудем, нас ведь с тобой ничего не связывает, кроме влечения, да?

Оглушенная, пораженная, уничтоженная его словами, Сара резко отстраняется от мужчины, в ошеломлении распахнув глаза. Нет, нет, нет, это не он говорит, это не его слова! Она просто в это не верит, не хочет верить, не хочет слышать, но и находиться рядом с ним, отчего-то, не хочет тоже. Всё её тело мгновенно парализует слабость, вызванная шоком, но Сара всё же находит в себе силы резко отпихнуть от себя Аарона.

Что-то с гулким грохотом в этот момент разбивается в её груди.

========== Глава 16. Драконий хвост ==========

За все семнадцать лет своей безоблачной жизни Саре О’Нил ещё никогда не было по-настоящему больно. Сбитые коленки и счёсанные ладони — результат падения с велосипеда, фраза «извини, но мне нравится Кейси» из уст того самого мальчика, неподаренная кукла на Рождество, несданный зачёт по истории, — все те губительные мелочи, которые, как она думала, делали ей «больно». Малышку Сару оберегали от этого жестокого мира всеми правдами и неправдами: забаррикадировав ребёнка книгами и учебниками, суетливая и строгая мать с самого детства твердила, что жизнь нужно познавать исключительно с печатных страниц, что там и только там она сможет найти ответы на все вопросы. И Сара жила в своём воображаемом лавандовом мире, где нет предателей, криминалов и иждивенцев, а только прекрасные принцы-моралисты с благими намерениями, только светлое будущее и неизменный хэппи-энд. Она верила этим книжкам больше, чем кому-либо, больше, чем своей матери, что, прикрываясь своей псевдопросвещенностью, лишь сбагривала все воспитательные обязанности на несчастную литературу.

И когда реальность вдруг показала девочке свое истинное лицо, обнажив окровавленные клыки, Сара не на шутку перепугалась. Это была не боль. Неверие, только и всего.

Потому что так не бывает. Не может прекрасный принц вдруг стать главным антагонистом истории, не может он взять и разрушить всё то, к чему вёл сюжет той прекрасной сказки, которую Сара создала в своей голове. Это просто невозможно, это противоречит всем канонам! И плевать, что прошлое у принца «так себе», и что всё его существование тайной незримой окутано, и что принц, на самом-то деле, уже в короли годится. На всё плевать. Просто это не тот финал, на который она рассчитывала. Поэтому, может быть, Сара сейчас проснётся, откроет глаза и окажется в своей розовой комнате с плюшевым жирафом и фиалками в разноцветных горшках.

Девушка крепко зажмуривает глаза, — так, что в кромешной тьме уже пляшут ярко-желтые звёздочки, а затем открывает их, встречаясь с недоуменным взглядом Аарона, затянутым поволокой желания.

Всё это не было сном. А он никогда не был принцем.

— Сара?

Его чуть хрипловатый глубокий голос, — кажется, это то, что приводит её в чувства. В остатки чувств. Сара всё ещё держит дракона на расстоянии вытянутой руки, другой прикрывая оголенную грудь. Сейчас как никогда она чувствует себя жалкой, ничтожно маленькой и глупой.

— Ты сказал… ничего серьёзного?

Тряхнув головой, мужчина пытается понять — почему она вдруг стала такой холодной, почему отстраняется и к себе его не подпускает. В голубых глазах её бушует истинный шторм из противоречивых чувств, но все эти волны вдруг разбиваются об острые скалы его слов:

— Я выразился неясно?

Это не прозвучало грубо, но Сара вдруг почувствовала, с каким невероятным усердием он сейчас плюнул ей в душу. Она обводит его лицо, исказившееся гримасой недоумения, ошеломленным взглядом, тихо выдыхает, будто последние ростки жизни покинули её душу, а в следующую секунду небольшое служебное помещение оглушает звонкая пощёчина.

— Ты что творишь, мать твою?! — орёт Аарон, прижимая к пылающей щеке ладонь.

Сара ничего не отвечает и, пользуясь последними секундами его ступора, сгребает свои вещи и подрывается с дивана, наспех натягивая платье. В висках отчаянно бьётся команда: прочь отсюда, и как можно быстрее. Но Хилл встаёт в тот самый момент, когда девушка поднимает с пола упавшую куртку. Резким движением он хватает её за запястье.

— Отпусти меня, — шипит она, чувствуя, как слёзы лихорадочно стекают по её щекам.

Аарон смотрит на неё немигающим взглядом, сжимая челюсти и ни черта не понимая. В какой момент всё пошло не так? И почему перед глазами образ её расплывается, словно протяни он руку, — и девчонка исчезнет?

— Сара, что произошло? Я тебя чем-то обидел? — твёрдо спрашивает он.

— Ты… — голос тонет в безмолвных рыданиях. — Ты меня уничтожил.

Какая-то нечеловеческая сила, обусловленная внутренней яростью на него, на себя и на весь этот мир, позволяет Саре вырывать руку из его мёртвой хватки, метнувшись к выходу.

Дверь едва не слетает с петель.

— Я тебе говорю: она меня минут десять глазами раздевала. Сла-а-аденькая.

— Да чё ты мелешь? Она даже ни разу не повернулась к нам лицом.

— Бурый дело говорит. Ты стал слишком много воображать, Вишня.

— Смотрите-ка, малыш Майкл впервые со мной согласился!

— Это потому, что он хочет тебя трахнуть.

— Ну вы и придурки.

Звонко расхохотавшись, драконы спешат чокнуться пивными бокалами. Хмельной напиток — живительная влага после нескольких бутылок виски, глоток воздуха, вишенка на торте, которая, конечно, обязательно внесёт свою лепту в опьянение этих троих. Но им плевать. Это ведь так весело, — стоять здесь, бесить Грейс и выглядывать свеженьких красоток, которые здесь, вообще-то, не просто так. И когда три изголодавшихся по женскому телу взгляда снова возвращаются к хищным поискам новой жертвы, одна из них вдруг показывается на туманно-пьяном горизонте. Она вылетает из кабинета босса, натягивая на своё худощавое тело кожаную куртку, — это замечает Бурый.

— Эй, это не Сара там?

Вишня с трудом отрывает взгляд от красотки-брюнетки в углу бара, переводя его туда, куда указывает рука Бурого. Расталкивая вальяжную пьянь, она пробирается к выходу, — волосы девчонки спутались, а на щеках сияют мокрые дорожки от слез. Парень напряжённо сглатывает, когда замечает, что в следующую секунду из своего кабинета выбегает Хилл. Аарон оглядывается по сторонам, наспех надевая рубашку, зарывается пальцами в волосы и поднимает взгляд к потолку.

— Я за Сарой, — Вишня в тот же миг становится серьёзным.

Майкл поджимает губы, вглядываясь в грозную фигуру своего босса. Весь его вид то ли о разочарованности, то ли о злости кричит, и нетрудно догадаться, какой раздор мог произойти между этими двумя в его кабинете.

— А я поговорю с Аароном, — Тёрнер похлопывает Вишню по плечу.

В ту же секунду парни разбредаются в разные стороны. Бурый молча наблюдает за развернувшейся неожиданной драмой и, прижав губы к бокалу, сам себе говорит:

— Ну, а я выпью ещё пива.

Музыка бьёт по вискам, привкус горечи на языке и полное невладение ситуацией, — Аарон пьян, но он чётко осознает всю паршивость ситуации. Что-то пошло не так, уверен он, а вот в чём его вина и почему девчонка вдруг сорвалась и с такими громкими словами из кабинета его вылетела — в этом он будет разбираться на трезвую голову, которая завтра, вероятно, будет разрываться от боли. И он стоит, оперевшись о стену и вглядываясь в мелькающие силуэты мимо проходящих девушек, надеясь в каждой из них найти Сару. Нет, она давно сбежала. И желание помчаться за ней сейчас очень тесно переплетается с желанием послать всё к чертям собачьим. Хилл выбирает второе.

— Эй, Аарон!

Кто-то окликает дракона, и он убирает руку с ручки двери, нехотя оборачиваясь. В отражении зелёных глаз Майкла Тёрнера Аарон находит собственное чувство вины. Именно в эту секунду оно и даёт о себе знать, в кулаке своём сжимая остатки его прожженной души.