— Мы зна-а-а-ем: ты зде-есь… Иди к на-а-ам.

Щупальца шарили по спине и волнами страха скатывались по позвонкам. От ужаса схватило дыхание.

— Ты где-то здесь, мерзавка! Обернись, грязнокровное отродье, немедленно! Мы найдём твою шкурку, тебе не жить! — рявкнул оглушающий бас. Стены вокруг содрогнулись, а в лопатки вновь что-то уткнулось острой волчьей мордой. Гермиона не произносила ни слова, дичилась и дрожала.

Как видимо, уловив момент, Снейп врезал дверь в проём. С его тонких, будто выточенных из камня, губ слетело заклятье на латыни. Кладовку тотчас запечатало. Зловещий голос сначала разъяренно загудел, а после поддался древнему колдовству и затих.

Коридор словно выдохнул. Так бывает в Запретном лесу при рассвете.

Первое время никто не двигался. Мантии не шелестели. Хоть ни один из них не смотрел по сторонам, оба знали, что даже в портретах обитатели непросто умолкли, но и застыли — до того тишина обнажила слух. Долго стояли, а тем временем невидимые нити привязанности крутили узоры вокруг них. Всегда улавливающий изменения Снейп отказывался признавать существование столь сентиментальных вещей, но выпускать Гермиону, говорить или шевелиться и не думал. Его крепкое объятие почти сковывало напуганную девушку, а когда страх в ней сменился тёплым, уверенным чувством безопасности, её длинные ресницы дрогнули, заявился румянец. Видение это очаровало Северуса, и он испытал острую необходимость поймать её взгляд.

Нет ничего дороже для мужчины, чем теплота во взоре любимой. Отрицая и этот факт, не позволяя себе и помысла о той хрупкой пташке, прижимающейся к нему, он сглотнул, но перестать смотреть так и не смог. Втайне от себя он непросто животно желал её, но и стремился утонуть в чистоте карих глаз, ненавязчиво раззадорить кокетство в душе мисс Грейнджер, наслаждаться её обществом и век играть с ней на одной сцене одну и ту же роль. Иными словами, он принадлежал к тому типу влюблённых мужчин, которые близки к нигилизму и одновременно к душевной, мучительной слепоте.

В это мгновенье внутри Гермионы бушевали волны эмоций. Как и все влюблённые, она робела и стыдилась; как мисс Грейнджер, она была на грани истерики. Никогда ещё её мысли так не путались. От горячего дыхания, ласкающего волосы, она каменела. По телу ходили мурашки. Щекой Гермиона ловила рваные удары сердца профессора, не подозревая о том, что её колотилось ему в рёбра.

— Теперь, — голос Северуса хрипел, и ему пришлось прочистить горло, — можете успокаиваться и объяснять, как открыли в моей кладовке портал и почему не сообразили найти место получше. Или соскучились по отработкам? — спросил он под конец с издёвкой и изогнул бровь, когда она медленно подняла голову и посмотрела совсем растерянно в его темнеющие глаза. За этот взгляд Снейп отдал бы душу.

Если бы любовь поддавалась описанию, Гермиона с точностью бы определила то волшебство и ощущения, происходящие сейчас. Ей сделалось легко и свободно, будто и позабыла, что ещё утром встречалась с шантажисткой, что узнала о новой смерти и о мерзком двуличии Шарля, что гонялась за странным призраком и едва не попала в пропасть к каким-то чудовищам. Но сейчас это всё не имело никакого значения. С профессором Снейпом, нет, с Северусом она забывала обо всём.

Северус прижал Гермиону к себе чуть ближе, и румянец пополз мягким контрастом по молочной девичьей коже.

Ещё с утра она рвалась к нему и теперь ощущала опьяняющую эйфорию. Гипноз, теплота и безопасность — были всем тем, в чём нуждалась она. Откуда-то в груди забился трепет, и появилось чувство, что что-то важное и интимное сейчас произойдёт.

Снейп медленно склонился, приблизил лицо к ней и опустил внимательный взгляд на губы. Сколько выдержки ему потребовалось не тронуть их поцелуем! Внезапно он нахмурился и осмотрел внимательно глаза, покрасневшую кожу, дорожку застывшей капли слез. Что-то от ярости мелькнуло в его взгляде.

— Что случилось на этот раз, мисс Грейнджер? Кто вас обидел? — горячее дыхание прошлось по губам. Но острый взгляд не переменился.

— О чём вы? — спросила она тихо.

— Вы знаете.

— Нисколько.

Тёплая, шершавая ладонь тронула щеку и мягко повернула в сторону свечей лицо.

— Не. Нужно. Мне. Лгать. Какова причина ваших слёз?

Человек, вышедший из дурмана леса на поляну, заполненную свежим воздухом, меньше бы среагировал на изменения, чем Гермиона. Тонкий купол эйфории, повисшей над ней, проткнули иглой. Она побледнела.

— А вы… вы разве не вкурсе?

— Нет, мисс Грейнджер.

— Не читали газеты? Ничего… не… слышали?

— К счастью, ещё сегодня не довелось, — в голосе появились прохладные нотки. От внимания профессора не утаилось замешательство девушки, её сомнения и борьба словно с само́й собой, — да бросьте, мисс Грейнджер, мне ничего не стоит воспользоваться легилименцией. Уверен: так же, как и я, этого не хотите и вы. Рассказывайте, что огорчило вас, и покончим с этим.

Когда она заметно занервничала, когда в её глазах отразилось отчаяние, Снейп, то ли механически, то ли не в силах сдерживаться, медленно провёл пальцем по её нежной коже. Она уставилась на одну из пуговиц и прошептала:

— Миссис Малфой, профессор…

— Миссис Малфой… — повторил он задумчиво, обегая нечитаемым взглядом каждую чёрточку её лица.

— Сэр, она отравила себя! Её больше нет! Понимаете? Нет… Как Драко, как Панси! Они все мертвы! Профессор…

Как только боль замерцала в её глазах, как только слёзы потушили свет магии в них, Снейп не вынес. Он прижал её голову к плечу и погладил волосы.

— Мерлин… Мисс Грейнджер, успокойтесь…— он слегка подтолкнул её в сторону кабинета, недобро нахмурил брови. — Это всё… жизнь… просто успокойтесь… вам не стоит так расстраиваться и уж тем более плакать. Мисс Грейнджер, — с угрозой проговорил профессор, — вы слышите меня?

Осознавая, что не в силах остановить слёзы, Снейп постучал в дверь и гаркнул:

— Тинки! Сделай чаю для Гермионы!

— Тинки понял, Тинки всё сделает!

Пока стояли в коридоре, Снейп приподнял её личико за подбородок и стёр дорожку слёз, затем ещё и ещё. Каждое прикосновение откликалось в сердце. На какие-то секунды на неё нашло зрение, присущее всем невлюблённым девушкам, которые замечают, кому они не безразличны. Этим видением она узнала настоящего Северуса и этим же напуганная вернулась в забытье. Иллюзии ей ни к чему.

— Нет, профессор… Я, пожалуй, пойду…

— Вы останетесь со мной до той поры, пока не успокоитесь, — он распахнул дверь и подтолкнул Гермиону в нагой кабинет, в котором голые стены смотрелись ещё мрачнее обычного, а мебель практически отсутствовала. Заметно поредели и полки с ингредиентами. На единственном маленьком столике ютились чашечки чая и большой фарфоровый чайник. Они казались руинами посреди пустого поля — свидетельство о когда-то существовавшем здесь интерьере. Признаться, аскетизм совсем не шёл кабинету: он превращал подземелья замка в пещеру, лишал комнату души и не вызывал ничего, кроме желания сбежать. Но Гермионе почему-то представились новые шкафы и даже тёплый ковёр у камина. Она села на единственный диван. Чашка с чаем согрела ей руки.

Когда Снейп затворил дверь и заметил открытый, почти опустошённый книжный шкаф, то чуть не выругался. Мисс Грейнджер могла усмотреть многое, но что ещё хуже — совсем некстати мог заявиться один человек, безрассудный и истеричный, и подвергнуть её опасности.

— Итак, вы опечалены смертью миссис Малфой, — констатировал факт Снейп.

— Да, сэр…

Он прошёлся по кабинету, сцепив в замок руки за спиной. На его лице заходили желваки.

— И вы, наверное, возымели мысль пойти на похороны послезавтра?

— Да.

— Но почему, мисс Грейнджер? — он резко остановился и внимательно посмотрел на неё.— Вы по мисс Паркинсон так не печалились, как по Нарциссе.

Гермиона сделала долгие глотки чая не из жажды, а от недостатка мыслей и слов. Какие основания у неё были идти на похороны?

— Мне жаль её, вот и всё…