— Нашу?! — завопила директриса Чармшира. — Повторите, нашу? Это проблема вашей школы, мисс Грейнджер. Но знаете, больше всего меня удивляет не то, что произошло (Это Хогвартс, ничего лучше я и не ожидала), а то, что директор такого «престижного» заведения послала решать вопрос о воровстве студентку с сомнительной репутацией. Вы ведь не станете отрицать, что именно о вас ходят слухи, как о пойманной с поличным?
Если, получив пушечное ядро прямо в грудь, человек остался бы жив, то у него, наверное, было бы такое же выражение лица, как в эту минуту у Гермионы. Она не знала, как отреагировал бы взрослый человек на столь грубый и нежеланный удар. Она задала вопрос о неуважении к ней. Ей ответили.
Невидимый капкан Джинервы, который всё это время висел в воздухе, цепко сомкнулся на шее Гермионы сейчас. Последствия ложного обвинения в воровстве и отсутствие оправдания влекли за собой цепочку неприятностей. Ни возразить, ни отбить натиск сейчас нельзя. Будет поистине странным, если Гермиона начнёт возражать. Ради рейтинга школы пришлось промолчать тогда, придётся и в этот раз. Вновь принести себя на жертвенный алтарь пиара. Внутри девушки всё противилось: гордость требовала возразить, чувство собственного достоинства и вовсе — уйти. Без раздумий она развернулась бы и тотчас покинула беспардонную женщину, не будь у неё значка старосты. Директриса ясно дала понять: одним её плечам выносить давление разбирательств. Клэр продолжала:
— Хороша… Нечего сказать! Если взялись за грязь, то умейте и отмываться, грязнокро… грязнуля!
— Мэм! — сначала возмутилась, затем заметно расстроилась Гермиона, — вы же сама директриса школы и как видимо… — её подавленный голос стих, когда она заметила агрессивную решительность в холодных, пустых глазах мадам Клэр. Аргументы не дойдут до той, даже если бы говорил сам Мерлин. Взяв паузу, девушка опустила глаза в пол и сжала кулачки.
Кровь застучала в висках и позорно, совсем не очаровательно наливала щёки стыдом. Она не знала, как общаться с такими, но была готова поспорить, что психика Клэр не взрослее её.
— «И как видимо», что, мисс Грейнджер? И? Вы оборвались, или нечего сказать? — с надменностью промурлыкала женщина, наслаждавшаяся видом растерянности. Она не любила, когда такие соплячки, как и эта гриффиндорка, задирали нос и умничали перед ней. Таких Клэр быстро усмиряла.
— И как видимо, — раздался голос из коридора, — вы недалеко ушли от тех не обделенных умом сплетниц, что разносят ложь. Мадам Клэр, что здесь происходит?
Макгонагалл подоспела вовремя. Стёклышки в её круглых очках отражали огни свеч, поэтому оставалось неясным, как она смотрела на бывшую однокурсницу. Но по поджатым губам стало понятно: дальше будет недружелюбная атмосфера. После перепалки со Снейпом сил на новый спор не осталось, однако Макгонагалл вовремя поняла, что ту, которую защищала от орла, добровольно отдала на растерзание гиенам.
— Минерва, — протянула приторно Клэр, — зачем ты послала воришку? Хочешь, чтобы она улики все замела? Уже был случай…
Если бы Гермионе завязали глаза, она не узнала бы голос Макгонагалл: настолько тот был сух и предостерегающий.
— Мисс Грейнджер ни при каких обстоятельствах не взяла бы чужого, Энн. Кому как ни тебе известно, что слухи — недостоверная информация.
— Правда? А дым без огня тогда откуда? Не юли, Минерва. Мы обе знаем, что не просто так обсуждают мисс Грейнджер, главную актрису-воровку! Да и о Снейпе говорят не без причины. У нас пропали некоторые вещи, а в комнате кто-то навёл бедлам. В дополнение скажу, что, говорят, у вас агрессивные домовики, которые недружелюбно относятся к гостям. Вы либо решайте свои вопросы до фестиваля, либо мы уедем, а вместе с нами и все школы, Минерва. Так не пойдёт. Или ты забыла, что такое «держать марку»? При Альбусе такого бардака не было. И я прихожу к заключению, что лавры все Хогвартсу даются за достижения прошлогодней давности. С тобой же всё летит в тартарары.
— О Мерлин, Энн…
Женщина вскинула накрашенную бровь, и её блестящие, словно намазанные слизью губы растянулись в кривой усмешке.
— Мине-е-е-рва, я же серьёзно. Я не желаю, чтобы другие команды находились в таких поганых условиях. Если ты не можешь обеспечить порядок хотя бы для проведения театрального фестиваля, лучше сдайся сейчас. Мне не составит труда рассказать обо всём министерству. К тому же они уже интересуются, что же в этой «геройской» школе происходит…
Минерва накрыла худощавой, но тёплой кистью плечико Гермионы и сжала. К большому сожалению Макгонагалл, правда была на стороне гостьи — не уследил Хогвартс, а точнее она сама.
— Ты права, — процедила сквозь зубы Макгонагалл, — я поговорю с домовиками, и мы решим проблему.
— Про-бле-мы.
— Проблемы.
В окне, под облаком, промелькнула полярная сова с большим конвертом в лапах.
***
По выходным спокойный в будни Хогсмид преображался. К субботнему вечеру здесь было столько прохожих, сколько можно увидеть на небосводе звёзд в самое тёмное время суток. У магазинов играет музыка, заколдованные витрины завлекают покупателей, а газетчики выкрикивают сенсационные новости. У лавки сладостей толпятся дети, а в «Трёх мётлах» не смолкают гул да хохот. Прохожие веселятся, вокруг беззаботность и праздник. Выходной.
Как разительно отличался этот же выходной утром.
Сонные лавочники нехотя открывали двери и меняли облезлые таблички, чьей потрёпанности не видно в вечернем освещении. Они давно поняли, что если в такую рань и зайдёт к ним посетитель, то лишь один и вряд ли закажет что-то «по-крупному». То и дело торговцы зевали и лениво поглядывали на редких гостей. Возможно, если бы они не знали, что вечером будет нажива побольше, то старались бы привлечь к себе внимание и тех двоих девушек, пришедших, как по расписанию, ранним утром. Но булочница и трактирщица слишком долго работали в Хогсмиде, чтобы не знать здешней системы, потому и не зазывали.
Здесь к 9:30 стояла тишина. Первое время молчала и Гермиона. Она встретилась с анонимом у порога магазинчика «Писсаро». Ни удивления, ни гнева никто не смог бы узреть на её спокойном лице. Её голову жгла лишь одна мысль. Просчёт. Осознание своей беспечности и глупости.
Ошибка в оценке противника порой бьёт сильнее круцио. Она вирусом проникает в раздумья, суёт навязчиво гипотетические «если бы да кабы» и по самым наивным соображением заставляет ворошить прошлое. Гермиона догадывалась, кто был анонимом, и до последнего отрицала эту версию. Легче переносить шантаж от незнакомца. Тот и хуже знал её, и рассчитывал на деньги — не самое ценное для такого типа людей, как Гермиона Грейнджер.
Гермиона глубоко вдыхала и выдыхала, но это не означало, что дыхание давалось ей легко. Аноним плёл игру куда лукавее, чем могло показаться. Он знал, что на них никто не обратит внимания. Магазинчик «Писсаро» утром пустовал. Некогда в нём продавали исключительно перья. Не так давно здесь взялись за продажу книг и выстроили длинные ряды шкафов.
Когда Гермиона открыла дверь, зазвенел колокольчик, торговец даже не обратил на неё внимание. Он дремал, полагаясь на охранные чары. Девушки петляли меж книжных рядов, пока не остановились у символичной полки, посвящённой театру.
Если ярость устраивала штормы в душах, то презрение охватывало рябящие волны льдом. Гермиона пообещала, что ни один её нерв не падёт к ногам жалкого анонима и не доставит ему удовольствие. Вместо того, чтобы подыгрывать своему врагу, она не отрывала от Джиневры спокойного взгляда и этим показывала безразличие. Низость Уизли не удивила её, но и не тронула. Думалось, лишь нагоняла циничную усталость от предсказуемости жизни. Если бы анонимом оказался очаровательный хитрюга Шарль или недовольная соперница Клэр, игра бы засияла новыми красками, а так…
В мелких глазах Джиневры горел злорадный огонёк. Конопушки почти сливались в жирное пятно от кривой усмешки. Гермионе сразу стали заметны асимметрия рыжих бровей, приторная фальшивая мушка под мелким носом, жёлтые зубы. Сейчас в низменной победе Уизли потеряла красоту и обнажила душу.
