Гермиона выдержала колкий взгляд.

— Царица, право, раб ваш я! — сказал Снейп. — Пускай и смелый, ибо собираюсь «теснее познакомиться» с вами. Кажется, под этим вы подразумевали танцы, верно? К тому же это мой подарок — ваш дожидается в моем кабинете, — последнюю фразу он прошептал с улыбкой соблазнителя.

Все ощущения в этот момент усилились. Спина напряглась, когда по ней скользнула уверенная мужская рука. Ладошка непроизвольно сжала теплые чувственные пальцы. Горячее дыхание обожгло лоб, и тогда уверенность окончательно покинула Гермиону Грейнджер. Снейп твердой, но плавной поступью повел. Уже на следующем шаге страх девушки напомнил о себе. Гермиона запуталась в ногах и вцепилась в крепкое плечо. Её щека уткнулась в ключицу партнера, сама зажмурилась, ожидая провала. Вот сейчас он заметит ее волнение и все поймет! Но его рука чуть крепче приобняла. Северус мягко толкнул бедром пугливую ножку, и шаг вышел верным. Затем новый плавный шаг, и шлейф взвился с чёрной мантией. Электричество тронуло пальцы, когда профессор переплел их.

— Вы сейчас совсем не опытная Клеопатра, в курсе? — он изогнул насмешливо бровь, словно забавляясь девичьим испугом. А рука в поддержку поглаживала спину.

— Будто вы восхитительный Антоний сейчас! — пробубнила в свою защиту, когда ощутила новый импульс.

— Моя Царица, увереннее, не… — прошелестел он и тихо продолжил Шекспировским сонетом. —

Как тот актер, который, оробев,

Теряет нить давно знакомой роли,

Как тот безумец, что, впадая в гнев,

В избытке сил теряет силу воли*. Помните? Будьте смелее, вы ведь моя Клеопатра…

Гермиона вынужденно подняла пугливый взор и в одно мгновение ощутила собственную слабость. В эту секунду к страху добавилось новое чувство. Вернее, осознание этого жуткого, сравнимого с болезнью чувства. Первая волна дрожи охватила юное тело. Теперь защиты от Снейпа не сыскать. Она смотрела в глаза, затуманенные сизой мутью, за которой рвались наружу бесконечная нежность и бушующая страсть. Вся внутренняя сила Гермионы сокрушалась в этот миг.

— Вновь о любви, профессор?

— Всегда.

Ладонь спустилась к пояснице и невесомо погладила. Показалось, что на ней нет платья. Кожу приятно покалывало, и робкие пальчики вновь впились в плечо. Возникло непреодолимое желание откинуть голову, сладко вздохнуть. Гермиона вспоминала учебники. Ну же, отвлекайся! Техника вальса хоть и маячила в голове, но с трудом работала здесь. Все, что могла сейчас она, — поддаваться сладости движений, ощущать пульсацию в венах и улавливать его запах.

Теперь в ней боролись два чувства: робость, которая твердила торопиться и избегать касаний, и влечение, заставлявшее её умышленно замедляться, чтобы вновь и вновь получать наставления. Уловив это, профессор прижал партнёршу плотнее и завел их пару в медленный поток танцоров.

Румянец зажёг щеки, когда окружение потускнело. Только Северус Снейп владел ею, и лишь его образ не мерк пред ней. Напряжение ни на секунду не отпускало тело, в то время как находящееся внутри сердце трепетало. Чёрные глаза гипнотизировали, хотелось застонать, с мольбой остановить нарастающее притяжение. Сама того не ведая, Гермиона шагнула навстречу и получила соблазнительную усмешку, когда бедра Северуса утонули в складках белого платья.

— Мисс Грейнджер… — его голос завораживал, и она уже смотрела на губы.

Было боязно, но ещё никогда страх не совмещался со сладостью, которую мог дарить женщине мужчина. Внезапно и всего лишь для разворота профессор притянул Гермиону к себе, животиком к сюртуку, под которым таился твердый пресс. Она не ожидала, что так среагирует на жар мужского тела. Появлялась знакомая истома.

— Замерзли… — прошептал он.

— Нисколько…

— Мисс Грейнджер, вы дрожите, как птичка в лапах лиса. Меня не нужно бояться… Если бы я был здесь по своей воле, вы бы не топтались за елкой и не краснели от глупых шуток Поттера.

Слова отрезвили как ледяная вода. Вместо потаенного желания внутри вспыхнула обида. Видите ли, не по своей воле! А если б захотел, то сделал бы нечто невообразимое с ней! Да неужели? Что? Сплел бы их тела? Запретные образы всплыли в сознании, и разозлившись на себя за это, на профессора за то, что так смел шутить с ней, Гермиона бросила:

— Да неужели? Вы так внимательны… Снова пиаримся, профессор?

Стоило отвлечься от движений, как он ускорил их. Теперь они вальсировали по большому кругу и не замечали никого.

— Подтверждаю сплетни о нашем романе. Лучший способ погасить слух — признать его. Поэтому посмеете отвести взгляд, любовь моя, и обещаю продержать вас всю ночь в моей спальне, — ядовито протянул Снейп.

Танец пьянит тело, но разум — не всегда. Гермионе удалось сохранить толику здравого смысла, когда в словах профессора появилась желчь. Она, как Грамский меч*, ударила по цепям искушения. Дьявольские чары Снейпа разрушились, и сладкое предвкушение сменилось яростью. Его глаза горели, эмоции кипели и в её. Под умелым мужским руководством она становилась послушной куклой, с которой Снейп снисходил до игр.

Как демоны и гении по определенным признакам познают присутствие высшего существа, так и Гермиона поняла, что имеет дело с кем-то очень сильным, властным, могущественным. Нечто от Сатаны бурлило в его зрачках, сдерживая тьму. Если тогда защемило сердце, то сейчас его разрывало. Её юная наивность служила ему на потеху.

Вдохнув побольше, она решила играть в ответ, не взирая на боль в груди.

— Да вы тиран, каких свет не видывал! Профессор, вам не стыдно так в открытую угрожать мне? Вы действительно самый опасный и могущественный человек, в которого я, к недоразумению общественности, влюблена! Ай-яй-яй, — съязвила она и улыбнулась совсем не так, как обычно, а со смятением. За последние минуты Гермиона повзрослела. Пошла трещина по детским мечтам. Появилось искушение. И, наверное, от взгляда бывшего шпиона это не укрылось.

— И за какие такие заслуги? — спросил он с издевкой. Девушка ответила не менее насмешливо:

— В вас? М-м-м, за скверный характер, сексуальный голос и, знаете… — призадумалась она, — бытует мнение, что по длине пальцев и носа можно смело судить и о… — речь осеклась на полуслове, а продолжилась с деликатной осторожностью, — других достоинствах мужчины. Потому и полюбила. Я права?

Мягкий мужчина бы стерпел такое и послал обезоруживающую улыбку. Весельчак ответил бы шуткой. Джентльмен позволил бы леди дерзость, а влюбленный — приструнил поцелуем.

Но мужчина перед ней не соответствовал ни одному из этих образов. За секунду взор его переменился: искорки надменности погасли, а на смену пришло что-то опасное. Снейп рывком прижал Гермиону к себе и остановился. Подол белоснежной юбки крутанулся и по инерции столкнулся с черной мантией, закручиваясь в спираль. Их взгляды спутались. В секунду пара превратилась в единый камень, так как остальным танцующим пришлось обратиться в поток воды, чтобы обойти их. Без прекословий. Обтечь. Оставить. Гарри догадался смесить круг чуть поодаль — повел за собой. И около пары закрутилось одно из девяти Дантовских колец хаоса.

В любом искусстве ценители видят смыслы, эмоции. В мировых шедеврах даже неподготовленный зритель способен уловить силу прекрасного. В седьмой симфонии Шостаковича прочувствовать начало войны, в Шекспире — человеческие страсти. Сейчас, не смея и боясь шевельнуться, стоя на месте, Гермиона не слышала ничего, кроме душераздирающего плача скрипки. Смотря в непроницаемые, черные глаза, она чувствовала себя желанной Клеопатрой, но только перед смертью, до того, как ее растопчут. А когда Снейп навис над ней, то сравнить возникший страх она могла только с ощущением маленького кораблика в безумных водах Айвазовского.

Жаром обдало живот. В глазах вспыхнули последние угли надежды. Она затаила дух, словно вся жизнь Гермионы Грейнджер зависима от зверя перед ней. Снейп осмотрел каждую черточку её лица. Там, где касался внимательный взгляд, оставались ожоги. Он бросил взор на губы и криво усмехнулся.