— Это глупо, Итен. Мертвых не вернуть…

— Говорят, и в прошлое попасть нельзя! — воспротивился Итен. — Всегото не будет храма. Сколько людей можно спасти?

Северус покачал головой и безжалостно ответил:

— Это вмешательство в историю. Она не прощает такого. Твоя Даф все равно умрет. Смирись и живи дальше. Она не твоя судьба.

Гермиона прикусила губу.

— Ну, а если удастся, Сев? Всегда можно найти выход, изменить. Как мы спасли Клювокрыла и Сириуса. Итен, не сдавайтесь.

Глаза Северуса превратились в щелочки:

— Гермиона, Сириус все равно умер, Клювокрыл — тоже. Сколько они прожили? Два года? И какими были эти два года? Мы не должны вмешиваться в судьбы людей. Мой вам совет, Итен, забудьте ее. Примите ее смерть и… живите дальше. Ваше будет вашим.

Итен побагровел от злости.

— Да как вы не понимаете?! Она моя женщина, моя возлюбленная, черт бы вас побрал! И вы предлагаете ее просто забыть? Просто наплевать на нее и моего ребенка? Просто смириться, покориться и стать фаталистом?

Снейп безразлично пожал плечами:

— Не фаталистом, но в целом, все правильно. Смирить-ся.

Итен сжал кулаки и холодно процедил:

— Вы из времени великого Гарри Поттера, верно? — как только Гермиона кивнула, Итен взглянул на Снейпа. — Получается, я должен смириться со смертью любимой, со смертью вашей правнучки и вашего пра-правнука? Да? Ответьте мне, Снейпы, ответьте!

========== Анубис ==========

Они мчались на лошадях. Неферуре сияла, поглядывая на сосредоточенного Тутмоса, который не отводил взгляд от дороги. Он что-то высматривал на пыльном горизонте, и юной девушке оставалось гадать, что же это.

Их след потеряли, погони не было. Когда солнце приблизилось к горизонту, они вошли в обнищалое поселение, где стояли полуразрушенные дома. Было настолько тихо, что слышался глухой топот копыт, пахло дымом. Неферуре смотрела во все глаза и не верила, что некоторые люди жили такой болезненной, полной лишений жизни. Бывало частенько, когда она тайком покидала дворец и наблюдала за торговцами и ремесленниками, но и тогда дальше города она не уходила из-за боязни заблудиться.

Здесь, за границей города, жизнь текла иначе. Она не нашла ни одной молодой женщины, пока не пригляделась к дряхлым сутулым старухам, которые, казалось, проработали не один десяток лет. Дети, бегавшие грязными, в рваных изношенных повязках, звали их «матерями» и «сестрами». Вдали на полях горбатились сухощавые мужчины.

Чем больше знакомилась Неферуре с бытием бедняков, тем больше расстраивалась.

— Тутмос… Ты видишь это? Ты им поможешь, когда станешь фараоном? — спрашивала она шепотом. Тутмос молча кивал.

— Сейчас мы должны думать о другом. В тебе еще есть силы, чтобы пройти до пещер? Там нас ждет твоя мать.

Её большие карие глаза наполнились сомнениями, и она резко изменилась в лице.

— Нет, я не пойду в пещеры. Мне нужны учителя, жрецы. Нет, Тут.

Тутмос нахмурился и впервые посмотрел на нее с той же строгостью, с какой смотрела Хатшепсут, когда ей не нравился расклад событий.

— Я уверен, что жрецы ждут вместе с правительницей.

Неф заулыбалась, словно не верила ему.

— Моя мама всегда была против магии. Ты ошибаешься, доверяя ей в этом… Нам нужно найти Сенмута. Только он нам и поможет. Жрецы скоро придут к нам.

— Сенмут? Погоди, он что, знает о нашем побеге? — в голосе будущего правителя послышались холодные нотки. — Неферуре, кому еще ты рассказала о наших планах?

Заволновалась. Тутмос еще никогда не злился при ней, и Неферуре оказалась не готовой принять возлюбленного таким.

— Только он… Сенмут поможет…

Тутмос побледнел и огляделся.

— Нам следует уезжать, и скорее!

Но Неферуре сжала поводья и со страхом замотала головой.

— Я не поеду, пока мне не помогут. Ты хочешь, чтобы я погибла? Мне нужно учиться! Нужно становиться жрицей. На то воля Амона!

Для Тутмоса сопротивление оказалось большим сюрпризом. Он расправил плечи и направил коня любимой, но та заставила свою лошадь попятиться.

— Не подходи!

Тутмос все равно приближался.

— Не подходи, я сказала! Я чувствую, что ты не согласен со мной. Ты не поможешь мне так, как они. Тутмос, пожалуйста, не мешай.

Её нежный голосок под конец дрогнул. Они настолько были охваченными спором, что не сразу заметили подступающих к ним жрецов. У Тутмоса заходили желваки. Неф повела лошадь к ним, прося Тутмоса не беспокоиться. Беспечная, она же идет на смерть!

— Что пообещал тебе Сет, Неферуре? Власть? Вечную жизнь, что?

— Он поможет нам с тобой. Ты не понимаешь, — ласково ответила она.

— Не глупи! Всё это чушь. У нас еще есть шанс спастись. Вернись!

— Тутмос, не лезьте, — ядовито сказал один из жрецов, подходя к Неферуре. Незаметно другие жрецы обступали парнишку кругом, конь увидел в этом угрозу и зафыркал, забил копытом по земле. В какую-то секунду стало понятно, что пора делать ноги. Жрецы всегда недобро глядели в его сторону, и сейчас риск типичного царского несчастного случая был особенно велик.

— Он обещал нам помочь пожениться и развить во мне магию! Будущему правителю нужен хороший пророк.

— Дуреха! — плюнул Тут, разворачивая коня. — Он лжет! Как ты не понимаешь: они тебя либо убьют, либо сделают женой Сета! Ты этого хочешь, да?

— Нет, не сделают меня женой… — посерьёзнела Неферуре.

— А как же они сделают тебя богиней, скажи мне?

Замотав головой, Неф почувствовала слезы, закипающие на глазах. Вот, на что намекал Сет во сне, к чему ее готовил. Все водилось к замужеству. В маленьких глазках жрецов отразилось плохо скрываемое торжество. Один из них схватил уздечку. Конь под ней заржал, но не смог вырваться.

Тутмос же не видел этого, он погнал в другую сторону, намереваясь увести часть негодяев за собой. Пешим все равно не догнать их. Но он просчитался. Резкий звук ударил прямо в бедро его лошади, которая тут же заржала, но ходу не сбавила. Он обернулся, увидев очередную летящую в него вспышку заклятия.

Дальше все происходило, как во сне. Совсем некстати Неферуре охватила дрожь. Из её носика потекла кровь. Она зашлась лающим кашлем и упала с лошади. Чудом её успел подхватить один из жрецов.

Тутмосу удалось спастись. Возлюбленную он спасет позже и не в одиночку.

***

Первая мысль Неферуре была о том, как надоели ей ночные кошмары. Вторая — о мрачных стенах совсем незнакомой комнаты. Третья же мысль заставила Неферуре подскочить так, что Сенмуту, караулящему ее пробуждение, пришлось схватить ее за плечи. Она подарила ему пренебрежительный взгляд и уставилась в стену. Настенные иероглифы всегда сообщали историю семьи, живущей в этом доме. А семья, несомненно, была зажиточной. Так где она?

— Дорогая, как твое самочувствие?

Неф бросила попытки прочесть настенные надписи, когда поняла, что ее трещавшей по швам голове легче от этого уж точно не станет. Она тихо прошептала:

— Отстань.

Он заглянул в ее глаза, и у девушки заныло под ложечкой от отеческой ласки во взгляде Сенмута.

— Тебе плохо? Что с тобой?

— Меня предал один из близких моей семье, — прошептала все также слабо девушка и отстранилась.

— Не неси чушь, — мягко сказал Сенмут, хотя и нахмурил брови — знак недовольства. — Ты еще ничего не понимаешь, ты слишком юна для этого. Позволь мне лишь показать тебе достойный мир, устроить моей Неф лучшую жизнь, о которой не мог мечтать ни ее отец, ни дед, ни прадед.

Неферуре проигнорировала фразы отца. Она дочь Хатшепсут, о какой другой лучшей жизни ей стоит мечтать?

— Ты станешь волшебницей. Такой, какой всегда мечтала быть, и больше никто, повторяю, никто не скажет, что ты лгунья или безумная. Ты будешь верховной жрицей!

— Пусть они меня отпустят, — потребовала она и соскочила с постели.

Видя, что никакие слова не действуют на дочь, Сенмут поджал губу и бросил:

— Тебя никто не держит, но, мой тебе совет: оставайся здесь до обряда. Тебе нужен покой.