— Еще раньше! Говорила мне мама: «Эхвет, мальчик мой, открывай лавку рано!». И вот, я открыл сегодня, а он, такой ушастый и юный, с лихвой заплатил мне за двух лошадей, представляете?

Инени внимательно смотрел на продавца и молчал. Но Тутмос слишком хорошо знал своего наставника, чтобы даже по молчанию понять столь простую вещь: Инени уже знал, кем был тот самый юноша.

Комментарий к Пентаграмма

* — В Древнем Египте правителя наделяли священными свойствами.

Дорогие мои, с приходом осени вас!))))

Спасибо, что поддерживаете меня, пишете отзывы и вдохновляете! Люблю вас всем сердечком)

========== Последний шанс ==========

— Нет, не видели, — повторил Инени с самым добродушным видом, — однако, скажите мне, если тот забывчивый шалопай объявится.

Чиновник усмехнулся и покачал головой, как бы в насмешку над юношеской беззаботностью. Тутмос же не издавал ни звука. Ему было известно, что Инени и Хатшепсут не питают дружеских чувств друг к другу, а потому доверие к наставнику в его душе медленно сходило на нет. Тот, как оказалось, двуличен. Даже по отношению к нему. Никакие знания жизни не стоили общения с предателем.

Сердце скакало быстрее табуна коней. Они были слишком близко. Его могли раскрыть.

Да и к тому же все замолчали. Становилось еще напряженнее. У Тутмоса запершило горло.

— Ну и места умеешь ты выбирать, Инени…

Сделав шаг в сторону, Сенмут резко заглянул за телегу и сверкнул глазами.

— Ну что, нашел кого-то интересного? — Инени обошел телегу и сморщил нос. Вид был поистине живописный.

— Нашел. Серый булыжник.

Торгаш добродушно рассмеялся и махнул на них рукой, уходя к лавке. Улицы стали не такими безлюдными, и торговля, как хорошенькая женщина, требовала внимания. В напряжении бледный Тутмос не отводил взгляда от мужских жилистых ног, скрываясь за массивными колесами телеги. Оружие он запрятал поглубже в рукав, чтобы в случае чего не дойти до убийства. Юношу переполняло решительное желание разобраться в происходящем. Да и выхода у него другого не было.

— Так что, мир? — спросил хитро Сенмут.

Инени пожал протянутую руку.

***

Как только появилась желанная возможность встать и размять ноги, Тутмос помчался за лошадьми. Он уже внес несколько изменений в свои планы, чтобы успеть к Хатшепсут, но торговец, как выяснилось, без зазрения совести загнал скот в стойло и посчитал товар вновь своим. Поди молился Амону, чтобы никому и в голову не пришло вспоминать о нем.

Пришлось потратить еще некоторое ценное время на получение своих коней. Ни Тутмос, ни продавец раскладу событий не радовались.

Уже спустя час будущий фараон мчался по берегу Нила, стараясь не привлекать внимания. Инени с Сенмутом могли устроить дворцовый переворот в любое время. Возможно, завтра, а может быть, и сейчас. Рабы его почти не замечали, продолжая вспахивать землю. Всадники частенько скакали по берегу, поэтому ничем не выделялись на фоне великих пирамид. Те были громоздкими, даже находясь на противоположном берегу Нила.

Тутмос бросил косой взгляд на Царство мертвых и тотчас выпрямился. Ему никогда не нравилось это место. Отец всегда запугивал его, рассказывая страшные мифы о существах, населяющих те места. Сначала у него, как и у любого мальчишки, подобные истории вызывали любопытство и неверие. Но со временем он стал понимать, что если там и нет уродцев, то есть крокодилы, которые без разговоров сожрут тебя, стоит лишь подплыть к тому берегу.

Он помнил, какой переполох поднялся во дворце, когда малютка Неф свалилась в реку. Течение быстро уносило её, направляя прямиком в пасти голодных зверей. Тутмос сильнее сжал уздечку. Тогда Инени впервые пришел во дворец, и именно он без промедления бросился в воду.

Как же не хотелось верить, что его второй отец, его герой способен на предательство! Способен… Не во имя добра Инени спасал девчушку и рисковал жизнью. Он каким-то чутьём уже знал, что Хатшепсут наградит его чинной должностью.

Юноша пришпорил коня.

***

Неужели у них не будет ни одного спокойного совместного утра? Северус стремительной походкой сокращал расстояние до комнат фараона, держа наготове волшебную палочку. Вести совсем не скрашивали и без того не гладкое начало дня. Его глаза сканировали пространство, колонны и пол. Змей не было.

Значит, они нашли Хатшепсут.

В покоях фараона ползали две агрессивно настроенные твари, еще одна мерилась взглядами со своей жертвой. Правительница застыла. Впервые Северус увидел в её глазах настоящий страх.

— Не двигайтесь.

Он достаточно прожил в этом времени и в этой стране, чтобы знать — в такой час змеи ещё спят: пока не взошло солнце, для них слишком холодно. Поэтому сомневаться в магической природе тварей не приходилось. Но откуда они могли взяться? А главное — кто?..

Внимания заслуживала каждая гадина, и потому маг четко и сосредоточенно проговаривал заклятье:

— Випера Эванеско! Випера Эванеско!

Шипение стихло, как только Северус расправился с последней змеей, забившейся в угол. Теперь его внимание переключилось на молчаливую Хатшепсут. Он метнулся к ней, когда на простыни, которые она прижимала к укусам, стало разрастаться красное пятно.

— Можно сказать, что ты счастливица, фараон, — Северус осмотрел её ранки, тут же скрывающиеся под слоем слишком жидкой крови, — змея не шибко старалась вас убить… Пара дней, и ты пойдешь на поправку.

По правде сказать, любая царапина могла стать для неё смертельной и без яда, но Северус предпочел не говорить об этом. С этим случаем он справится. Следовало сварить противоядие и поломать голову над личностью мага, наславшего змей.

Глядя на сад, Хатшепсут сидела, погружённая в свои мысли. Северус останавливал заклинанием кровь, накладывал повязку. Фараон молчала. Но когда лечение завершилось, женщина постаралась сесть.

— Я настаиваю на покое, — Северус встал, наблюдая, как женщина решительно противится.

— Сейчас не время для отдыха. Государство не ждет.

Сэ-Осирис никогда не прекословил Хатшепсут, и в этот раз не стал.

— Постарайтесь не тревожить раны. Мне потребуется время, чтобы сварить снадобье.

Женщина прикрыла глаза, скрывая свою грусть, и кивнула.

***

Сегодня был особый день, поэтому такой вещи, как отдых, Хатшепсут позволить себе не могла. В длинной парадной тунике рукава доходили до запястий и скрывали признаки утреннего происшествия от любопытных глаз. Она вальяжно, как и всегда, восседала на троне и вникала в слова эфиопских послов. Их предложения казались сомнительными, но оттого фараон не переставала их слушать.

Головная боль не проходила. Ей был необходим советник.

Неудивительно, что к обеду силы покинули ее, и фараон приказала всем уйти.

Снадобье действовало медленно, и лишь благодаря тишине её самочувствие оставалось сносным. Умиротворенная, она почти дремала, пока во дворец не ворвался Тутмос. Вид у него был измученный, глаза сверкали энергией молодости. Он взошел по ступенькам к ее трону и, понизив голос, сказал:

— Правительница…

Но его перебили.

— Нет, Тутмос, не сейчас.

Хатшепсут прикрыла глаза.

— Это не терпит отлагательств!

— Нет, уходи немедленно.

— Но во дворце готовится заговор! Вас хотят предать, подставить!

Усталая Хатшепсут улыбнулась и покачала головой, будто безумнее идеи она и не слышала.

— Дорогой Тутмос, как же ты юн еще. Я окружена верными мне людьми. Все они отдадут жизнь во имя меня и Египта. Неужели ты считаешь, что я не узнала бы о заговоре через них?

— Прошу, выслушайте меня! — отчаянно воскликнул будущий фараон, всеми силами пытавшийся предупредить об опасности.

— Прекрати упрямиться, Тутмос! Сенмут, Сэ-Осирис, они бы не молчали, узнав о заговоре. Перестань нести чепуху и иди к себе. Неферуре о тебе спрашивала.

Тутмос поджал губы от обиды, вздохнул и кивнул. По пустому залу пронеслись его удаляющиеся шаги.

У юности всегда есть такое большое преимущество, как наивность, доброта и искреннее доверие. Она любила этого мальчика и искренне надеялась, что Инени останется здесь, с ним.