Угу, как же!

Теперь она его жена, и все законы, как магические, так и египетские, разрешали ему не только думать о ней.

— Потанцуем? — шепнул он совсем близко ей на ушко, когда подошел со спины и приобнял. Руки легли на животик и сцепились в замок. Скоро он будет там. В ней. Тлеющие угли внутри Гермионы того и ждали, чтобы ветер желания раздул их до пламени. Сейчас, как никогда, она чувствовала жар глубоко под его руками, кожей и мышцами пресса.

— Молока? — предложил подоспевший Сенмут.

— Нет, Сенмут, не сегодня, — тембр Северуса своей мягкостью сточил остроту отказа, — теплое молоко создает все условия для прекрасного сна.

Её щеки запылали — Гермионе, как и советнику стало предельно ясно, о чем шла речь. Архитектор с довольной улыбкой извинился и оставил их.

— Вина? — предложил муж и наклонился к ее шее, опаляя своим горячим дыханием.

Гермиона задрожала, когда его губы всё же припали к жилке пульса. Кожу покалывало желание. Ей хотелось почувствовать его поцелуи везде. Она развернулась к нему, и их губы встретились. Внутри что-то взорвалось. Унять такую бурю мог только Северус, но вместо этого его опытные губы лишь усиливали возбуждение. Мужские пальцы поглаживали ее спину, лопатки и шею, разливая тепло. Меж бедер Гермиона ощутила влагу, и от представления, как он войдет в нее, наполнит, как они станут одним целым, она застонала. Но его язык тут же заглушал все ее стоны, проникая в рот.

Кровь кипела. Воздух в легких заканчивался, вызывая дурманящую слабость в ногах.

Северус хрипловато рассмеялся, когда слегка отстранился и увидел ее блестящие глаза, полные разочарования, и легкий румянец.

— Прошу, не переставай меня целовать, — полу-простонала его девочка и шумно вздохнула, когда Северус прижал ее к себе сильнее и позволил понять, насколько сильно он желает «не переставать».

— Моя отзывчивая гриффиндорка, — прошептал Северус, прижавшись щекой к ее щеке и вдыхая запах лотоса, который пьянил его мужскую выдержку, — еще немного, и ты будешь моей навсегда.

***

Как же она ошибалась, будучи уверенной в том, что желает страсти! Это было ужасно: ее подташнивало, в горле стоял ком, а тело с каждой секундой дрожало сильнее. Гермиона никак не могла справиться с собой. Когда Северус внес ее в спальню, снял фату и стал дарить поцелуи, внутри девушки завопил страх и она попросила у мужа несколько минут для того, чтобы подготовиться.

Он, конечно, отнесся с пониманием, с бережностью поставил девушку на пол и нехотя отпустил. Стараясь не выглядеть трусихой — она же гриффиндорка! — Гермиона медленно прошла в ванну. На ватных ногах добралась до туалетного столика, удивляясь, как не рухнула по дороге от волнения. Ей казалось, что тело несомненно предаст её, она станет статуей, и Северус все поймет.

Ну почему, когда дошло до «дела», не помогало даже вино? А ведь она опрокинула два бокала! Алкоголь до сих пор жег горло, без надобности согревая изнутри. Те самые угли тлели ярче. И тем не менее, вытаскивая шпильки из прически и распуская пышные косы, Гермиона понимала, что боится она не боли…

Страшно было предстать перед ним обнаженной, неопытной. Его наложницы имели шикарные формы, большой опыт, она же не могла доставить ему такое уж наслаждение. Разочарование с его стороны неминуемо ждало ее.

— Гермиона? — немного тревожный голос за стеной означал, что терпение у ее мужа на исходе.

— Еще немного, Северус…

Лихорадочно она стала соображать, что придаст ей сексуальности? Кружевного шикарного белья с чулками у нее не было… Корсета — тоже. Выйти к нему голой представлялось ей с трудом. У нее даже не было помады, чтобы подчеркнуть свои бледноватые губы!

В отчаянии Гермиона и не думала о колдовстве. Да и что она могла сделать с такими нервами? Упаси Амон, представить неправильную трансфигурацию на себе!

Взгляд остановился на баночке с маслом лотоса, которым она укрепляла ногти и укрощала волосы.

— Все хорошо? — тревожный тембр был совсем близко, еще чуть-чуть, и Северус зайдет в ванну. — Я войду?

— Нет! — резко выдохнула Гермиона, пытаясь открыть скользкую склянку, чтобы намазать губы.

Но Северус уже зашел в ванну и обезоружил ее сопротивление нежной улыбкой. У Гермионы пересохло во рту. Она так и замерла с бутылочкой масла в руках, краснея. Даже когда он двинулся в ее сторону, когда оказался совсем близко, когда она уловила его травянистый пряный запах и почувствовала тепло, даже тогда в ней не нашлось сил убежать. А ведь она планировала еще «подышать свежим воздухом».

Сердце заколотилось в груди.

— Давай помогу, моя красавица, — прошептал Северус, прикасаясь к ее рукам и откупоривая пробку. Магическое покалывание сразу же пощекотало ее пальчики, и откуда-то из груди огненная лавина тут же обрушилось вниз.

Гермиона представила ощущения в момент, когда их тела полностью обнажатся и прильнут друг к другу. Соединится их магия…

Навеки.

Северус не отводил взгляд блестящих глаз от нее. Совсем стало волнительно, когда он макнул палец в масло и с нежностью спросил:

— Что же ты собиралась сделать?

Капля стекла и скатилась по горлышку склянки. Гермиона поняла, что примерно тоже самое происходит у нее под юбкой. Низ живота сладко заныл. Нестерпимо.

Сглотнув, она тихо ответила:

— Губы… я хотела намазать их.

Его темнеющий взгляд упал на ее аккуратный ротик. Зрачки расширились.

— Губы, — хрипло повторил он и почти невесомо прикоснулся к ним, размазывая масло.

У нее сбилось дыхание.

— Не отводи взгляд, любимая моя, — прошептал Северус, продолжая водить пальцем по ее полураскрытым блестящим губам, готовым принять его палец, готовым принять его. С пол оборота Северуса заводила мысль о том, что она хотела понравиться ему.

— Я научу тебя, Гермиона.

Нет. Она не могла. Просто не могла и все! Дурацкая стыдливость! Гермиона поджала губы и отступила назад.

— Северус, я не готова…

Он шагнул следом, не позволяя увеличивать расстояние между ними. Ей чувствовалась тяга к стоящему перед ней мужчине, словно вязкая, нагретая нить связывала их чресла. И эта нить тягостно скручивалась, заворачивалась в узел, притягивая их друг к другу.

— Гермиона, это случится. Сегодня, — твердо говорил Северус, не сводя с нее обольстительного взгляда. Глаза заманивали в свою грешную бездну. Они больше походили на обсидианы, которые вызывали в ее теле неведомые ощущения.

Отвечать ему не было сил, ровно также — противиться. Гермиона лишь отступала. В ушах от огненного желания бил учащенно пульс. Он сильным, палящим током ударял в грудь и волнами опадал вниз, стоило Северусу внезапно вжать ее в стену. В западню.

Возжелай она выбраться — не удалось бы. Он разглядывал ее лицо сверху, и желание Гермионы разгоралось всё сильнее, сметая остатки стыдливости и неуверенности. Северус смотрел на неё, как на богиню.

— Подчинись мне, Гермиона, — его руки легли на талию, — сегодня мы станем одним целым. Откройся для меня и, обещаю, ты не пожалеешь об этом.

Его губы примкнули к её, язык проник внутрь и сплелся с ее. Опытная рука поглаживала ее тело, просящее ласки и совершенно бесстыдно отзывающееся на них. От непривычных ощущений у Гермионы стянуло низ живота, а внутри разгорелся настоящий пожар. Северус был неумолим даже тогда, когда она отстранилась, и их взгляды встретились. Гермиона испуганно покачала головой. Ей бы книгу какую почитать. Узнать, как доставить мужчине удовольствие. Но Северус снова ее поцеловал, совсем иным поцелуем, сметающим мысли. Его губы играли с ее губами, иногда втягивали в себя, язык чувственно проводил по небу. Тогда ей стало понятным, что она никуда не денется. Он был большим и сильным. И он хотел её. А она — его.

Цепляться за грань с реальностью оказалось неимоверно сложно, когда Северус чуть толкнулся бедрами вперед. Только тонкие ткани разделяли его твердую эрекцию и ее животик. В Гермионе закипала дикая страсть.

— Северус… — всхлипнула девушка.