Длинные пальцы приподняли ее лицо и заставили посмотреть на него, в то время как ее слабое и расслабленное тело всё еще чувствовало твердый, упирающийся в нее орган. Как он окажется в ней — уму непостижимо. Гермиона знала себя: он не поместится. И от этого пламя внутри разгорелось с новой силой. Через ткань платья почувствовалась его рука. Северус тронул острый сосок и сжал пальцами, одновременно вновь толкнувшись бедрами. С ее губ слетел полу стон.

— Ты ласкала себя до меня, Гермиона? — уступив всепоглощающей страсти, спросил Северус, сильнее вдавливая ее в стену. Его взгляд был прикован к её затуманенным похотью глазам.

— Да, — со стыдом призналась девушка и инстинктивно выгнулась навстречу его руке. Ладонь легла на чувственное полушарие и слегка сжала.

— Как же ты это делала, моя сладкая девственница? Вот так? — он помассировал ее грудь, прикоснулся длинными пальцами к вырезу и провел по краю ткани.

На ее плечах вместо лямок были ленты, завязанные в белоснежный бант. Любуясь ее смущением и отзывчивостью, Северус медленно потянул тонкую ткань. Бант распустился. За ним последовал второй, и холодный воздух поразил её. Корсаж спал, оголяя грудь с затвердевшими розовыми сосками, а само платье лужицей скатилось на пол.

Вот и всё. Она всё-таки предстала перед ним обнажённой — абсолютно беззащитной.

Только волнение не позволило ей отвести глаза. Как приговора, она ожидала его реакции.

Её совсем не напугал голод, который выражало его лицо. Наоборот. Гермионе казалось, что он совсем перестал дышать, а вместе с ним — и она. Глаза Северуса стали угольно-черными от расширившихся зрачков. Лишь один его зачарованный взгляд уже распалял и разжигал ее. Мужчина немного отошел и принялся жадно изучать невинное тело. И такой интерес почти осязался, особенно между бедер. Гермиона захотела прикрыться, но Северус не позволил, поймав ее руки в свои и властно прижав их к стене.

— Не закрывайся от меня, дорогая. Твоё тело теперь принадлежит мне, и я намереваюсь насладиться им вместе с тобой, заставить тебя кричать от удовольствия, и ты будешь стонать только моё имя, — хриплый голос намеренно путал её мысли и безжалостно возбуждал.

— Ты хочешь меня, — его рука мягко подвела ладошку Гермионы к ней же самой, лаская.

Она почувствовала влагу, которой выделялось еще больше. Девушка издала полустон. Впервые к ней прикасались не только её пальцы, но и мужские, длинные, с грубоватой кожей. Губами Северус припал к мочке уха и чувственно лизнул, вдыхая запах своей женщины. Его палец слегка вошел в нее и медленно задвигался. Ему нужно было ее расслабить и подготовить.

— Я… Я не знаю, что делать… — всхлипнула она, пытаясь сохранить хоть какое-то самообладание. — Я только….

— Ш-ш-ш, — прошептал он, с нежностью целуя ее в губы. — Я покажу тебе.

Уже почувствовав второй палец в себе, Гермиона поняла, что страх исчез, что не было на свете человека, которому она доверяла бы больше, чем Северусу. Она чуть шире расставила ноги и сама робко насадилась на пальцы.

Еще… и еще…

Ощущение наполненности сводило ее с ума и приносило томительную боль. Возбуждение все нарастало, и Гермиона вновь попросила Северуса, совсем не понимая, чего именно:

— Пожалуйста! — прошептала пламенно она ему в ушко, обвив руками шею.

Северус самодовольно усмехнулся и, убрав руку, слизал с пальцев её смазку. Послышался её бессвязный стон. Совсем скоро они оказались на кровати среди мягких простыней и подушек. С ненужной одеждой он быстро расправился и с уверенностью раздвинул её скромно сведенные колени.

Устроившись между женских бедер, мужчина притянул склянку с маслом, которое украсило её соски, грудь, живот и припухшие складочки. Гермиона заерзала от невыносимого удовольствия. Очень медленно и мучительно стекали обильные капли по своду ее бедер и ягодиц, и это представилось ей самым эротичным зрелищем.

Она вся блестела. С протяжным стоном Гермиона откинулась назад, прикрывая глаза. Ей было так хорошо и стыдно, и невероятно приятно.

Дыхание давалось с невообразимой тяжестью. Животик сразу дрогнул, когда на него легла теплая широкая ладонь. Каким чудесным звуком звучали ее тихие всхлипы, когда он принялся растирать дорожки масла! Блестящее в свете факелов тело выгибалось под легким расслабляющим массажем. Она изгибалась ровно так, как этого хотел её муж. И, похоже, ей это нравилось не меньше, чем ему.

Гермиона поджимала пальцы на ногах, а Северус целомудренно целовал её скользкие бедра, пупок, ребра. По-змеиному лизал сосок, поднимался поцелуями к ключице и шее.

Всё это время она стонала и страстно отзывалась на ласки, совсем позабыв обо всём. Сейчас был только Северус.

Её муж.

Её господин.

Её.

Чувствуя сладко дрожащее тело под собой, Северус решил не медлить. Одним плавным движением он вошел в неё и, замерев, почувствовал головкой бешеный пульс. Гермиона вскрикнула и затихла. В её чистых, невинных глазах застыла боль и обида. Слезы потекли по щекам от разрывающего огня внутри. Она сжалась.

— Моё солнышко, сейчас все пройдет, тише, — зашептал Северус, совершенно по-животному слизывая соленые капельки с ее щек.

У них засветились браслеты на руках, и рисунки красными татуировками украсили кожу, но ни он, ни она не обращали на это внимания.

Они смотрели друг другу в глаза. Гермиона привыкала.

Выждав, он двинулся назад так медленно, что девушка почувствовала каждый сантиметр его твердой плоти. Гермиона вздохнула ему в рот и крепче сжала простыни. Прикрыла глаза. На лбу проступили бисеринки пота. Всхлипнуть вновь ей не позволил новый нежный поцелуй. И Северус осторожно толкнулся, наполняя её тугое лоно.

Она чувствовала, как тело постепенно приспосабливается к нему, как проходит боль. Она не понимала, что именно чувствует, потерялась в вихре ощущений, испытанных за этот вечер: радость, желание, волнение, неуверенность, жажду, нежность, наполненность, триумф… Всё это — сплелось в крышесносный клубок эмоций, приправленный лёгкой саднящей болью. Так было ровно до того, пока его бедра стали набирать размеренный осторожный ритм.

Тогда неприятные ощущения сменились слабым удовольствием. Оно поднималось тихими волнами и с каждым мягким толчком нарастало.

Они стали единым целым, и не было ничего идеальнее в мире, кроме их сплетенных тел. В какую-то секунду Гермиона неуверенно подалась ему навстречу, и он зашипел ей в самые губы, закинув её ножку себе на бедро.

— Посмотри на меня, — команда прозвучала, как выстрел, и его девочка послушалась.

Посмотрев в её бездонные глаза, он снова двинулся вперёд, в этот раз глубже, ускоряя движения. В его взгляде читалось чистое желание. Гермиона не могла отвести от него глаз.

Гермиона обняла его шею и притянула к себе, жадно впиваясь губами. Огонь требовал большего, он стремился объять её всю, взорвать внутри что-то. И только Северус мог дать ей этот взрыв.

Зарычав, он начал толчками врываться в ее тело, более себя не контролируя. Ее стоны становились все громче, всё больше походили на вскрики. Её охватила мощная дрожь. Оргазм, подобного которому она еще ни разу не испытывала, заставлял сильнее сжимать его бедра, тянуть его волосы и стонать бессвязные слова.

Вид жены, не помнящей себя от оргазма, толкнул Северуса за грань. Он продолжал врываться в податливое тело, пока сперма мощной струей изливалась в нее. Гермиона почувствовала его напряженные мышцы, когда он выгнул спину, услышала своё имя рядом с губами, и почувствовала расслабление. Он рухнул рядом и крепко обнял, не желая выпускать хрупкое тело своей довольной и уставшей женщины, своей жены.

Они оба рвано дышали, пока Гермиона не обняла его и пока Северус не завладел ее губами вновь.

***

Запах сырой гнили резко ударил в нос. Неферуре не знала, где она, но все инстинкты велели юной царице бежать. Она стояла в окружении выгоревшего леса и ничего не понимала. Под ногами осыпался дряблый пепел. Даже в самых безумных фантазиях она не могла представить себе подобную местность. Становилось не по себе.