— Там же что-то произошло? — подталкивал к разговору милый, но до заката глаз дотошный советник фараона.

Этот прикрытый заботой вопрос был далеко не прост. Любое слово могло испортить всю их затею. Ступая по тонкому лезвию, девушка почувствовала, как пятки прочно врезались в острую сталь, и что назад дороги нет. Ей сказали доверять ему. Но насколько? С осторожным подбором слов, Гермиона всё-таки ответила:

— Произошло, — сглотнула ком в горле, когда на нее уставилась пара внимательных глаз, — жрец ушел в медитацию и сказал, что обо мне позаботитесь вы.

Что именно рассказал профессор, и насколько он доверил их историю кому-либо — Гермиона не знала, но подозревала, что опыт бывшего шпиона и здесь сыграл свою роль. Минимум информации. Во всяком случае она надеялась. От паники, что у них возникнет недопонимание, Гермиона ускорила и без того быстрый шаг.

— Сэ-Осирис попросил напоить вас теплым молоком, — нагнал ее мужчина. Если бы доброта умела улыбаться, то только такой теплотой улыбкой, какая была у Сенмута. От такого простодушия Гермиона немного успокоилась.

Ни одной души не было во дворце, когда они пришли. Даже слуг в этот торжественный день отпускали на гуляния. Их шаги эхом разносились по длинным коридорам, пока они не дошли до летней кухни. Сенмут открыл ящик, служивший местным холодильником, и извлек кувшин, из горлышка которого тянулся тонкий пар.

— Вечерний дой, — с гордостью пояснил мужчина и достал две керамические чаши.

— Вы с ним разговаривали? — долго же она не решалась задать этот вопрос.

Сенмут кивнул и наполнил и свою чашу.

— Конечно, уж простите меня, но я частенько завожу с Сэ-Осирисом разговор о вас. Он же к вам неравнодушен. Вот и сейчас он попросил позаботиться о своей жрице на случай долгой медитации. Ведь это происходит из года в год, как вам известно.

Гермиона кивнула с надеждой, что вышло величественно, как и положено богиням. Она давным-давно поняла, что если ты в сложной и непонятной ситуации, то следует думать прежде, чем твой рот извергнет глупость. Хотя едва ли нашелся бы такой человек, который стал свидетелем опрометчивости мисс Грейнджер. Тем не менее девушка уткнулась в молочное небо, что в кружке.

***

С детства Неферуре снился сон с достаточно частыми повторениями, чтобы запомниться ребенку. Там всегда приходила прекрасная дева в синем платье, а вокруг нее постоянно бегало красивое существо, похожее на антилопу и окапи. Только это животное Неферуре считала более беззащитным из-за отсутствия рогов.

Всегда по пробуждению настроение поднималось до небывалых высот, ведь ей представлялась сказка. Малышка всегда сохраняла свой секрет. По началу получалось само собой. Неумение четко формулировать свои мысли помогало. Чуть позже одна из служанок посмеялась над ее рассказом, и девочка решила более никому не ведать о своих бреднях за исключением одного человека.

Хорошим знаком для Неферуре оказалась Гермиона. Она вызывала доверие у юной царицы, и имела полное на это право хотя бы по причине того, что ее выдра, как сама она выражалась, внешне походила и свечением, и цветом на то игривое существо девушки с огненными волосами. Как одного бамбука папирусы, выразился бы учитель письменности.

В торжественное утро первого праздничного дня во дворце разносились грустные мелодии, напеваемые чудным девичьим голосом. Неферуре любила петь, но эту композицию она раньше никогда не исполняла. Да, сон ей приснился, но в отличие от предыдущих, этот радости не вызывал.

Ночью приходила всё та же детская сказка и улыбалась. Над ней сияли звезды, как и всегда, но стоял густой туман. А рядом, вместо того нежного и безрогого, кружил большой тигр с толстыми мохнатыми лапами. В его глазах не стоял голод, на клыках свет не играл с капельками крови, и в целом, агрессии он не испытывал.

И всё-таки пробуждение для Неферуре осталось особым послевкусием.

Эти перемены ей совершенно не нравились.

Обеспокоившаяся Хатшепсут подглядывала за дочерью и раздумывала о причинах её столь странной смены настроения в праздник. Видимо, на её лице залегла тень, если даже улыбка не помогала избавиться от надоедливых взглядов матери. Неферуре спрятала взгляд в пол. Всё-таки ее мать принадлежал к властолюбивым людям, которые поощряли покорность.

Как оказалось, этот хитрый ход удовлетворил фараона, ибо она переключила своё внимание на служанку.

С шелестом длинной юбки кизилиса Неферуре выскользнула из дворца. Давно место под ветхим желтым рожковым деревом стало её излюбленным. Там веяло свежей листвой. Тень скрывала от лучей беспощадного солнца, когда волшебница решила поведать о своем сне. Этот человек точно знал, что делать.

***

Уже три дня праздника прошло, и для Гермионы они стали периодами волнений. К её большому испугу, профессор не появлялся, и ей приходилось вновь и вновь сочинять, врать, что жрец в медитации, а она носит ему пищу и каждый день возвращается во дворец ради хорошей кармы.

Нервы, нервы и еще раз нервы делали ее игру сложнее. Что такое «карма» в шестнадцатом веке до нашей эры понятия, что собственно логично, никто не имел.

«Да и тем более это Египет, а не Индия. Гермиона, кто тебя за язык тянул?!» — мысленно ругала себя девушка, которой пришлось снова лгать, сочинять и использовать свое уже порядком уставшее воображение.

Люди странно отнеслись к ее словам. Не могло остаться незамеченным и то, что к Гермиониной выдре все со временем привыкли и с радостью встречали на улицах Фив. Некоторые смельчаки пытались гладить. А эрудированные люди, разглагольствовавшие об астрономии, искали в небе созвездия, похожие на волшебный патронус.

Если бы был профессор, он бы уж постарался закатить глаза и вложить в свой вздох смысл «какие-же-все-идиоты».

Гермиона вздохнула.

Ошибочен будет вывод, что она забыла то, что произошло пару дней назад. Всякий раз при этом воспоминании её сущность рвалась назад, в будущее, чтобы там сжаться до молекулярного комочка и посидеть так пару часиков. И ровно на каждый порыв бегства, девушка неустанно продолжала приводить себе аргументы против.

Во-первых, она гриффиндорка. А представители её факультета всегда славились храбростью и отвагой. Страусиная же политика под эти критерии не подходила.

Во-вторых, она лучшая ученица Хогвартса и Высшей магической академии. Неужели ее хваленый разум не найдет решения? Будет непозволительной роскошью оставить Северуса Снейпа здесь, ибо скольких людей он сможет спасти и научить!

В-третьих, мораль требовала выяснить, что здесь происходит, и вернуть своего бывшего учителя в нужное время, ведь не весть что произойдет, если события пойдут не по хронологии, и Гермионе, вспоминавшей сюжеты Герберта Уэллса и других королей маггловской фантастики, еще больше хотелось поскорее вернуться домой. Хотя мысль о том, что Воланде-морта мог сожрать какой-будь динозавр в далеком юношестве, всё-таки притягивала.

И все же сейчас Гермионе не было никакого дела до истеричных шуток. В ее голове зрел план. Какая у них цель?

«Ну, у меня», — поправила она себя.

Вернуться назад вместе с профессором.

Для этого нужно зелье и ритуал, о котором знаний у нее имелось столько же, сколько у Рона о маггловских сериалах. Почему-то ей казалось, что профессор скрывал эти алгоритмы не просто так.

Мотивы? Возможно, не хотел, чтобы она не лезла во все это. Тогда он безмерно наивен, и от этой мысли нельзя не улыбнуться. Явно же, что здесь было нечто другое.

Допускалась мысль и о том, что он собирался ее просветить, но не успел, и о том, что это темная магия.

Она строила версию за версией, пока не разболелась голова. Ладно, о ритуале еще рано говорить, поэтому над ним она поломает голову позже. Для всего этого ей нужен профессор, которого следует прежде всего найти.

Но не через тот зловещий коридор, от которого веяло сыростью.

Еще чуть позже, после раздумий-которые-так-и-не-прекратились Гермиона пришла к новому выводу.