Северус знал, что вот-вот взбунтует гриффиндор, но надеялся, как говорят захудалые оптимисты, на лучшее. Но как Северусу Снейпу никогда не быть оптимистом, так и надеяться на что-то разумное от гриффиндорцев тоже не следует. Его губы скривились в самодовольной усмешке, когда карие — слово «янтарные» подходило куда больше — глаза округлились.
Её вдох сигнализировал о грядущем возмущении, и… Северус понял, что еще не разучился удивляться этой жизни. Девица хоть и сжала кулачки, но и слова не сказала. Кивнула.
***
Дым струился прозрачной тенью над храмом, и засвидетельствовавшие это люди начали праздник. По сигналу поплыли ладьи Амона, его супруги Мут и Хонсу. Целая флотилия виднелась с высоты храма. Нил разлился до небывалых широт, отметила про себя Гермиона.
Ей не спалось, и, играя роль интроверта в период обострения, она изредка посматривала на профессора, размахивающего дымящей чашей. Выходило достаточно забавно. Он вышагивал квадрат, и без своей великой мантии выглядел не таким уж ужасающим. Конечно, когда её ловил за подглядыванием, он вскидывал бровь и дожидался (как это в его стиле!), когда она первая отведёт глаза. Девушка сдавалась на трех шагах, робко улыбалась и смотрела в расписной пол.
Это даже превратилось в подобие игры, когда их взгляды, подобно щенкам, резвящимся на лужайке, по негласному договору встречались в легкой схватке. Хоть и создавалось ощущение серьёзности, Гермиона была уверенной, что профессор подыгрывал, и, казалось, ему это нравилось не меньше, чем ей. Дух захватывал азарт.
А что еще делать, когда душу терзают вопросы, на которые едва ли появится возможность получить ответ. Сон, несмотря на бессонную ночь, так и не шел. Её обоняние обострилось до предела, но никакого запаха, за исключением песчаной глины, не чувствовалось. До девушки просто не доходили токсины терпентина, уносясь гуляющим от колонны к колонне ветром.
Избавляться от бремени переживаний помогала старая, но еще и не зачавшаяся здесь логика Аристотеля. Гермиона рассуждала, что раз праздник ежегодный, то и ритуалы профессору не новы. А следовательно, ему знакомы и последствия. Зелья… Он умел их готовить, и, естественно, приготовил противоядие. К Нагайне же умудрился найти.
Профессор ходил и ходил, рассекая дым, пока не бросил чашу и стремительным шагом не исчез в тени неисследованной части храма.
— Сэр? — протянула Гермиона, с опаской глядя на него. Силлогизмы и умозаключения канули в тар-тарары.
— Не приближайтесь ко мне, — рявкнул мужчина.
Рассёкший воздух приказ заставил её замереть. Гермионе слышалось его ровное глубокое, будто умышленно контролируемое, дыхание. Жуткие ощущения вызывала темнота, в которой исчез Северус. Там был длинный, уходящий вниз коридор.
— Гермиона, оставайтесь здесь, а когда зайдет солнце, запустите патронус, — холодно отдавались слова, — не смейте идти за мной.
— Но, профессор! Мы с вами в одной лодке! — рискнула сказать Гермиона и уже неуверенно посмотрела ему в глаза. Она оказалась совершенно не готовой увидеть в них ненависть и тьму.
Он сделал шаг в её сторону, затем другой. Гермиона почувствовала дрожь во всем теле. Выражение его лица заставило ее испуганно отступить и потянуться к ноге за палочкой.
Профессор Снейп шагнул следом, почти вплотную приблизившись. От ярости его глаза сузились, но самое страшное — это тишина, с которой он преследовал испуганно отступающую Гермиону, заставляя ее пятиться, пока она не почувствовала, что уперлась спиной в холодную каменную стену Храма.
Снейп продолжал хранить молчание: ни гадких резких замечаний, ни приказов — ни-че-го. Гермионе никогда еще в жизни не было так страшно, и непонимание того, что же так вывело его из себя, только усугубляло страх. Ей еще никогда не доводилось видеть Снейпа в таком состоянии: одним своим присутствием он заставлял ее вжиматься в стену и мечтать о побеге. Слезы сами собой потекли по ее щекам: от ужаса. Но взгляд девушка не отводила, не смела и боялась: интуиция кричала, что если сейчас она покорится, то за этим последует нечто жуткое.
Вместо обычной черной холодности в его взгляде, который заставил ее сглотнуть, бурлили эмоции.
— Не будьте идиоткой, — прошипел вкрадчиво Снейп.
Гермиона вздрогнула не в силах произнести и слова. Сердце девушки, и без того бешено колотящееся от страха, пустилось в галоп, когда он опять сделал полшага, придвинувшись настолько близко, что казалось, еще немного — и впечатает ее в стену.
— Ваше безрассудное гриффиндорство рано или поздно загонит вас в могилу, мисс Грейнджер. Еще несколько часов назад мне показалось, что вы повзрослели, и что я вижу. Глупую наивную доверчивость и желание спасти все и всех. Моя лодка имеет пробоину, в отличии от вашей. Не лезьте. Ко. Мне.
Его голос сочился гневом, из-за которого Гермиону охватила крупная дрожь. И наконец, заметя всё это, мужчина сделал глубокий вдох и, с силой сжав кулаки, отошел в сторону темнеющего туннеля.
Гермиона сползла по стене вниз и постаралась унять бьющуюся в груди дрожь объятием колен. Больше мыслей о помощи профессору у нее не возникало. Её бил озноб.
***
Эти два часа прошли не самым лучшим образом. Гермиона не выходила за границы Храма и не особо подходила к тлеющей ядовитой дымке, находившейся у самого выхода. Ей было тяжело, она искусала губы в кровь и почти что не двигалась.
Девушка понимала, что необходимо успокоиться. Патронус дался ей с трудом и несколькими тщетными попытками. Следовало ожидать, что ничего не произойдет. Она спокойно приняла тот факт, что с каждой минутой её магический потенциал теряет силы, однако не переставала надеяться на лучшее. Всё-таки нужно было выполнять указания профессора.
— Экспекто патронум! — повторила она, чувствуя себя слабой и абсолютно беззащитной. Теперь она боялась и самого профессора, единственного, кому доверяла. Его гневный взгляд и голос, скрывающий шквал эмоций, сидели в мыслях, не позволяющих восстановить дыхание.
С конца палочки всё-таки заструился свет, когда она переключилась на знаменательный день победы. Озаряя голубыми тонами окрестность, постепенно магические облака выстроились в фигуру выдры. Та умчалась вдаль, и солнце скрылось за горизонтом.
С темнотой одиночество и тревоги усилились. Тени дрожали от движений факелов, играя с ее воображением. Мерещились странные животные, иероглифы казались движущимися.
Профессор так и не вернулся.
— Жрица! — громко позвал Сенмут, стоя где-то на улице.
Гермиона сглотнула, бросив взгляд в сторону тоннеля, откуда веяло могильной сыростью, и с испытываемыми переживаниями двинулась навстречу доверенному человеку.
Было плохое предчувствие.
Комментарий к Терпентин
* Культ Диониса — в древнегреческой мифологии младший из олимпийцев, бог растительности, виноградарства, виноделия, производительных сил природы, вдохновения и религиозного экстаза, а также театра. Упомянут в «Одиссее» (XXIV 74). Греки полагали, что выпивая литры вина и веселясь, они приближались к богам.
========== Знак ==========
Звездные крапины украшали небо, причем намного ярче, нежели в современном мире. Даже не погружаясь в детали астрономии, можно с легкостью распознать созвездие собаки, тигра, а о большой и малой медведицах и говорить не приходилось. Однако, несмотря на всю их яркость, Гермионе они были безразличны, как и веселые танцы с огнем на берегу Нила. Шум толпы заглушал ветер, а посему, когда она вышла к Сенмуту, стало еще тоскливее.
К счастью, Сенмут был без колесницы, и это не могло не радовать. Хоть каплю.
В глубине души поскуливала боль, как от предательства.
Гермиона ведь лишь попыталась помочь ему, ведь считала, что так будет лучше. Да что уж врать, она переживала за профессора и далеко не из эгоистичных побуждений: отправляться домой без него она уже не хотела.
До сих пор от воспоминаний холодного голоса тело охватывал слой льда.
— Что-то случилось?
Сенмут напомнил о себе в мягкой форме и не без присущего религиозному язычнику волнения. Она тут же взяла себя в руки и вынудила свои губы растянуться в улыбке.
