— С ней всё будет хорошо, — бросил маг, — а вам нужен покой.

Северус наблюдал, как девушка перепачканными дрожащими руками меняла марли, пока сам выкидывал старые. Слугам он приказал принести большие широкие простыни и подготовить им ванну. Теперь все зависело не от них.

Когда легкая ткань легла ей на плечи и её укутали, Гермиона вздрогнула.

— Перестаньте плакать, — спокойный голос немного успокоил девушку, — нас не должны заметить другие слуги, мисс Грейнджер, — он вытер катящуюся по нежной щечке каплю.

С какой печалью она посмотрела на него. Северусу потребовалось все его самообладание, чтобы не поцеловать ее дрожащие губы и покрасневшие глаза, лишь бы она не плакала. Он ненавидел женские слезы, а из него выходил ужасный утешатель.

— Мерлин с вами, Грейнджер, — махнул Снейп, притягивая девушку к себе и поднимая ее на руки. Гермиона сразу же поняла план профессора и уткнулась ему в ключицу, пряча лицо. Уж она то, в отличии от него, не умела так быстро надевать нужные маски и владеть эмоциями.

Бледный Сенмут встретил их в дверях, и, столкнувшись с взглядом друга, помчался к Хатшепсут, дыхание которой теперь отличалось размеренностью и покоем. Мужчина горько улыбнулся и взял ее руку. Он понял, что сегодня потерял.

Северус отнес девушку прямиком в ванну, где Гермиона, заслышав журчание воды, переливавшейся из кувшинов, запротестовала.

— Сэр, да мы чуть-чуть измазались. А они воду носят уже не первый круг, пожалейте их, — стала искать причину волшебница, которая меньше всего желала остаться одной сейчас. Хотелось говорить, или просто посидеть в тишине, зная, что хоть кто-то тебя понимает. Гермионе снова вспомнились липкие отголоски войны и пыток. Кровь равнялась боли и смерти, которая забирает самых любимых и родных. Хотя аборт трудно назвать убийством, и все же, жизнь, зародившаяся так неожиданно, лишилась прав на существование, и Гермионе от этой мысли становилось еще тяжелее.

— Вот именно, назад дороги нет. Мисс Грейнджер, учтите, если вы воспротивитесь, мои руки могут случайно дрогнуть прямо над наполненной ванной, — Снейп выбрал самую холодную и злорадную улыбку, хотя в темных зрачках так и покоилась печаль.

Гермиона покачала головой.

— Я не хочу.

И он посочувствовал ей, отправив ее ноги прямиком в воду.

— Ткани все равно стирать. Садитесь и успокаивайтесь, — откуда-то он притащил табуретку, поставив рядом с ней. Признаться, слуги очень удивились, увидев их. Что не придумают только эти жрецы!

Гермиона послушно опустилась прямо в одежде в объятия теплой воды и закрыла глаза.

— Я расслабилась, видите? — её голос твердил обратное.

— Не думаю, — протянул Снейп.

— Тогда давайте поговорим?

— Не самая лучшая идея, мисс, — Снейп макнул пальцы в теплую воду и принялся вырисовывать на водной, натянутой, как зеркало, поверхности воды круги, — Но если вам, помимо моего присутствия нужен еще и слушатель, то валяйте.

Бледное лицо девушки тревожило мужчину не меньше фараона. Только последняя и не такое вынесет: Снейп знал, что Хатшепсут ходячая глыба, не знающая поражений и с готовностью принимающая все удары судьбы. Грейнджер же была раза в два моложе и наивнее, пускай и прошла войну вместе с пытками чокнутой обезумевшей психопатки. Северус даже допускал, что она забыла все как страшный сон за несколько лет мира. У психики везунчиков имелся особый навык забывать всё самое плохое — своего рода защита, позволяющая не сойти с ума. Он надеялся, что Грейнджер относилась именно к баловням судьбы.

Но вот любая похожая стрессовая ситуация могла со звоном разбитого стекла напомнить о былом, увести в прошлое и ввести в отчаяние. Ему не хотелось, чтобы Гермиона впала в депрессию. Сейчас, когда начинались такие непростые для Египта, и особенно для них, дни, ему нужна была Гермиона Грейнджер со своим рассудком, психикой и магией, чтобы вернуть ее назад к её дружкам.

После кратковременной паузы, Гермиона вздохнула, а ее глаза, смотрящие в одну точку где-то на стене, заволокло пеленой, словно она предалась воспоминаниям.

— Знаете, — наконец заговорила девушка, — иногда мне кажется, что современный мир успел рухнуть трижды из-за нашего вмешательства. Я понимаю: ей нельзя заводить детей, и она обратилась к вам как к доверенному зельевару. Но… Разве так можно?

В английских речах так и скользила жалость и ничего больше.

— Вы сейчас морализаторствуете об абортах, или интересуетесь, какого черта я влез к восемнадцатой династии фараонов и подпортил им родословную?

— Для современного мира это не убийство, к сожалению, — глухо сказала Гермиона, — А Хатшепсут можно и оправдать, хотя… Давайте не об этом. Сэр, вы ведь ей дали зелье и повлияли на ее судьбу.

Волшебница посмотрела на него через плечо и робко улыбнулась его поддержке. Несмотря на все, Снейп никогда не терял своего самообладания.

— Мисс Грейнджер, — после некоторой паузы сказал профессор, думая о чем-то своем, — Хатшепсут сделала бы это и без моей помощи, но тогда мы бы лишились её доверия вместе с жизнями. Мы ведь слишком много знаем, не так ли? И, да, это её выбор, мисс.

— И Сенмут? Он что, так спокойно это воспринимает? — ужас так и скользил в ее голосе, когда она обернулась к нему и легла на живот, взъерошив волнами узорчатое дно ванны.

— Это единственный случай. Хоть о контрацептивах им не ведомо, удача была на их стороне. И Сен всё принимает, как должное. Он без ума от нее, — Снейп устало помассировал переносицу. Он знал, что Гермиона снова продолжит диалог, а он не сможет ей отказать в нем. И точно: Гермиона мотнула головой, всё никак не успокоившись.

— Но ведь это несправедливо! — зашептал ее голосок, — Она фараон. А фараоны имеют право заводить себе тьму наложниц и иметь от них в два раза больше детей. Почему ей запрещают? Вспомнить ту же Клеопатру и Антония!

— Не забывайте, — тут же нашелся ответ, — что Хатшепсут первая женщина-фараон, и к ней относятся с подозрениями. Ей даровали власть, но не изменили нравы и отношение к женщинам. Тем более Сенмут самый обычный смертный. Свадьба между божественной дочерью и обычным плебеем невозможна.

Гермиона уткнулась подбородком в край ванны. Её всегда трогала несправедливость, стереотипы, устои. Как ей хотелось помочь им всем, и как больно же было, когда она осознавала своё бессилие. Повисла тягостная пауза, и волшебница поняла, что не она одна погрузилась в запутанный лес своих мыслей.

========== Доброе утро ==========

Хатшепсут стало лучше. Уже через два дня она с улыбкой вела советы. Сила помогала ей не падать духом. Величие держало лицо, заставляя забыть о горе. Однако ни от родных, ни от Снейпа, ни от Гермионы не укрылась угнетенная атмосфера, давившая тяжелой тучей прямо на душу.

Однако фараон никого близко не подпускала к себе, даже Сенмуту не позволяла приближаться, равнодушно иногда даже с пустой улыбкой давая отчеты. Спокойствие было таким неестественным. Гермиона опасалась, что за таким спокойствием может крыться настоящая драма, буря, состояние, способное подтолкнуть человека к ужасным необдуманным поступкам. Именно от них и кончают с собой.

Сенмут же полностью погрузился в строительство храма, предоставив любимой вдоволь одиночества после того, как она гневно приказала ему оставить ее в покое, и правительница получила то, что хотела.

Ставшая волей случая свидетельницей их ссоры Гермиона лишь мысленно покачала головой, соболезнуя. В такие моменты теряешься. Не знаешь, что и сказать, долго раздумывая над своими действиями. Переживания волшебницы за несколько дней так и не сошли на нет: она всё думала о Хатшепсут. Сбился сон, и Снейп стал ловить её в саду или в темных коридорах, где ни на минуту не переставал язвить, сетуя на то, что от еще одной грустной женщины никому не станет легче. Конечно, Гермиона в ответ лишь слабо улыбалась.

Однажды в такую прогулку заявился запах сладкой тропической кислинки, от которой у девушки заныло под ложечкой. Мандарины! Волшебница с растерянностью и ностальгией по современным магазинам огляделась по сторонам, где и обнаружила самого Северуса Снейпа, лениво прислонившегося к колонне и чистящего тот самый заветный цитрус.