— Да, дольше всего настаивать зелье. Но согласитесь, здесь безопаснее. Инени и его людям, как впрочем, — он внимательно, взглядом шпиона, посмотрел на раскрасневшуюся девушку и продолжил лишь после паузы, — … и всем остальным вход запрещен. Особенно сюда.

Гермиона согласилась.

========== Подыграйте ==========

Солнце оправляло горизонт ранним утром, прогоняя прохладу, вселившуюся в песок за ночь. Обычные смертные выходили на пашню, открывали лавки и начинали свою замысловатую работу. Инени, идя по своей резиденции, рассматривал политический план, который задумывала Хатшепсут. Её политика не обделялась дипломатичностью и миром. Она спокойно предлагала сотрудничество эфиопам, торговлю и мир, несмотря на то, что численность египетской армии ровнялась семи иностранным и шансы к победе превышали вероятность восхода Солнца.

— Женщина, одним словом, — резонно бросил он своим приверженцам, — Египту нужен рациональный муж, фараон, а не его подобие. Она же упускает возможность присоединения новых земель. Египет нисколько не развивается, а если так пойдет и дальше, то какие-нибудь соседи в скором времени и вовсе завоюют нас. Скажем, те же минойцы*.

Сидевшие за столом мужчины перешептывались, обсуждая мысль коллеги.

— У нас развивается архитектура, искусство и письменность. По-моему, Инени, фараон мудра в своих решениях, — сказал молодой мужчина с зелеными глазами и пухлыми губами, — И Боги на ее стороне.

— К черту архитектуру! Кому она нужна? Наши пирамиды разворовывают, некоторые постройки забрасываются из-за ошибки в расчетах наших архитекторов.

— Ты прав, мы несем колоссальные потери, однако, Инени, не забывай, что жрецы и боги с великой Хатшепсут. Она приведет нас к процветанию, — юноша явно не опасался называть правительницу по имени.

— Я бы хотел, чтобы вы сами взошли на престол, мой дорогой Тутмос.

Парень перевел взгляд с наставника на остальных чиновников и нахмурился.

***

Гермиона лежала на самой удобной кровати, на которой когда-либо спала. Нет, конечно, перина из современного мира выигрывала у конструкции трехтысячелетней давности. Но то ли привыкла, то ли рассмотрела преимущества, чувствовала она себя после каждого пробуждения ну просто отлично.

Интересно, ищут ли ее друзья? Министерство, поди, разрывается от громовещателей Гарри Поттера, а люди вовсю работают в отделе по временным перемещениям в пространстве. Рон же… Рон то и дело направил все свои силы и связи, чтобы помочь Гарри. Наверное, не ест, с грустью подумала Гермиона, кивая служанке, которая принесла очередную порцию зубного порошка и аромомасел для утренних процедур. Рон любил её, несмотря на её отказы. Долгое время девушка пыталась убедить его, объяснить, что это не любовь, а дружба в примеси с братской любовью, и что тот поцелуй был всплеском эмоций, а не проявлением чего-то нежного. Но Рон Уизли знал о своих чувствах больше, чем она, и посему, Гермиона оставила всякие попытки. Они условились о дружбе. На тяжелую, натянутую дружбу. Грустнее всего знать, что твой друг безвозмездно любит тебя и будет любить всю свою жизнь.

После тяжелого безысходного вздоха волшебница все-таки встала. Скоро она будет дома. Родители и друзья успокоятся. Скоро всё будет хорошо. Только ей хотелось вернуться не одной. Мало того, что в ней играло чувство правильности, так еще и обычная жадность хотела заграбастать Снейпа в современный мир. Естественно, он нигде не пропадет. Но, во-первых, это неправильно — жить не в своем веке, а во-вторых, он отличался особым интеллектом, который породил бы еще много заклятий, улучшенных зелий и рецептов. Как бы продвинулась магия, если бы он вернулся? Здесь-то он буквально, зарывает себя, свои знания и умения в песок! Да и их пребывание не без последствий обойдется — она знала, что так или иначе будущее изменится.

Волосы струились волнами под гребешком, когда служанка вбежала к ней с радостным пышным букетом лотоса.

— Гермиона, Гермиона, это вам!

Жрица умудрилась поцарапать керамическое покрытие столика, когда попыталась спрятать современную вещицу. Сердце ушло в пятки. Совсем забылась! Резко хлопнув по столу, Гермиона скрыла ладошкой гребень.

— Фина, ты меня напугала!

— Простите, я не хотела, просто жрец велел поднести это вам! — занервничала Фина, переминаясь с ноги на ногу.

Какое же счастье отразилось на загорелом молодом личике. Казалось, египтянка переживала бы за падение Египта меньше, чем за отношения жрецов. Как бы то ни было, а цветы впечатляли. Гермиона забрала букет, умело накрыв расческу тканью пояса, предназначенного для праздника. Волшебница осваивала искусство парадного завязывания ткани, стягивающей талию, и пока безуспешно. Она нуждалась в хорошем учебнике, ну или хотя бы учителе.

— Благодарю, — глаза упали на записку.

«Дорогая Гермиона, надеюсь вам понравятся цветы…» — гласили иероглифы.

— О, я знаю, что означает лотос и вот тот иероглиф! О… — Гермиона строго посмотрела на Фину, которая прикрыла рот ладошкой. Ясно же, что лукавую улыбку запрятала. Не стоило ее к себе так близко подпускать, но гриффиндорка, не была бы гриффиндоркой, если бы не презирала рабство. Естественно, она понимала, что в Древнем Египте рабство оставалось нормой еще не одно тысячелетие, но принципы железобетонно твердили о несправедливости, опуститься до которой она просто не могла.

Девушка утонула в розовых лепестках, наслаждаясь запахом.

— Получается… Вы скоро поженитесь? — о такте Фина, конечно же, ничего не знала. Да и был ли он вообще в древности?

— Нет, нет. Это же просто букет… —смутилась волшебница, — это же ничего особенного не значит… По крайней мере в нашем мире этого недостаточно…

Служанка разинула рот.

— Но… Он же признался вам в любви!

— Даже если и так, то что?

— Никто не дарит цветов… У нас все не так. У нас мужчины приходят в дом и договариваются с нашими отцами. Повезет, если отец предоставит выбор дочери. Но обычно выбирает глава семейства…

Растерянность так и читалась в глазах служанки.

— А у нас не так… Этот процесс долгий, пока я не отвечу взаимностью, — пояснила Гермиона, — идем в сад.

— А что такое взаимность?

И Гермиона пустилась в объяснения, которые затянулись на весь день.

Другим утром ведьма получила новый букет, а на следующее - еще один. Похоже, Снейп решил завалить ее цветами, хотя этого и не требовалось. Он мог просто объяснить Хатшепсут, что им нужно долго общаться, и все — не больше, не меньше. Но он почему-то решил сделать именно так.

Признаться, Гермиона не понимала Снейпа. И ей это начинало нравиться. Букеты приятно украшали просторную комнату. Однако, с самим же профессором она не виделась. Он уходил рано утром и возвращался поздней ночью, на вопросы не отвечал, и как обычно язвил и кормил нечитаемыми строгими взглядами.

Однажды она всё-таки поймала профессора, уходящего ранним утром. Он сказал, что по поводу праздника, церемонии и всяких обычаев расскажет вечером, а сейчас он вынужден удалиться. Эти слова он произнес очень нежно, но с такой натянутой и обманчиво любезной ухмылкой, что Гермиона едва сама не хмыкнула, превратив свою нежную улыбку в обычную фальшь. Возможно, египтяне и не различали эмоции жреца, но Гермиона знала, что искреннюю улыбку профессора Снейпа никто никогда не видел. Он имел коллекцию всяких ухмылок и усмешек на любые случаи жизни. Маски, носимые им во время ее обучения в Хогвартсе, лишь показали, насколько Снейп умеет контролировать себя и свои эмоции. Шпион, оно и видно.

Если задуматься, это всегда помогало ему. Даже сейчас ни у кого не имелось сомнений насчет его пламенных чувств к жрице. Фина сыграла им на руку и распространила своим длинным языком весть на все Фивы о том, что великий Сэ-Осирис закидывает новую жрицу лотосами и нежно смотрит на нее. Всё-таки по профессору плачет сцена. Каким бы актером смог бы он стать.

— Гермиона? Ого, сколько цветов! — Гермиона закатила глаза, когда Неферуре радостно хлопнула в ладоши, — Скоро свадьба?