— Если боишься, сиди тихо и не мешай. Сам ведь говорил, что мечтаешь о таком же, как у Никитиных, доме, — разозлилась Танюша.

— Так я ж имел в виду — заработать, а не аферы проворачивать, — возразил Михаил.

— Двести лет будем горбатиться — может, и заработаем. Такой дом на зарплату не купишь. Но я тебе обещаю — будет и у нас дом. И будет в нем детская! Может, не такой большой — так нам и не надо. А то ведь только убираться неделю придется.

— У кого это будет большой дом? — поинтересовался вошедший Юрий Владимирович.

— Юрий Владимирович, это мы об одной моей подруге говорили, — затараторила Танюша. — Купила себе домик за городом, огородик завела… Нас с Мишей на новоселье приглашает.

— Простите за столь поздний визит, я ненадолго… — успокоил Юрий Владимирович.

— Вы у себя дома, не стоит извиняться, — лебезила Танюша.

— А почему у вас ворота не заперты? — уточнил Юрий Владимирович.

— Так это мы с Мишей собрались уезжать.

— А если не секрет — куда? — удивился Юрий Владимирович.

— Ну какие от вас могут быть секреты? — развела руками Танюша. — Мы едем к вашей дочери в больницу. Она звонила, просила приехать.

— Замечательно, я с вами. Но вас, Танюша, я хотел попросить об одной вещи… Если вы заметите в доме что-то необычное. Понимаете, о чем я? Ну, относящееся к тому проклятому вечеру, когда произошла эта… авария. Тогда дайте мне знать первому, хорошо? Вот, это вам небольшой аванс за помощь…

— Юрий Владимирович, и без всяких авансов мой долг — помогать вам.

— Ничего, берите-берите. Так надежней. Вы не находили кассету? — на всякий случай поинтересовался Юрий Владимирович.

— Нет, но могла бы поискать… — предложила она.

— Поищите, если можно. Буду благодарен морально и… материально тоже.

Танюша возрадовалась необыкновенно, решила, что доить будет их всех, всю эту зажравшуюся семейку, напились кровушки народной, наворовались, пусть платят.

Петров в костюме и при галстуке заглянул в кабинет к Анне Вадимовне.

— А, Петров, здравствуйте, — обрадовалась она. — Я уже соскучилась. Давно не виделись. Хотите давление проверить? Ну садитесь. Да снимите пиджак, жарко же.

— Не могу, — замялся Олег Иванович.

— Это еще почему?

— Анна, к вам я не как к медсестре пришел, — нерешительно начал Олег Иванович.

— Тогда почему в поликлинику?

— А где я вас еще могу увидеть? А с давлением у меня все в порядке. Как и со здоровьем в целом.

— Это я успела заметить. Ну, какое у вас ко мне дело? А то мне работать надо, люди ждут.

— Никто не ждет. Я специально последним в очереди сидел, чтобы никто нам не помешал. Анна… Аня… Я хотел… Я хочу…

Что хотел Олег Иванович, осталось неизвестным, так как в комнату, вежливо постучав, вошел Крокодил. Его было не узнать в побритом, вымытом, вполне прилично одетом мужчине. Крокодил не обратил внимания на Петрова, сел на стул и протянул Анне Вадимовне направление.

— Вот. Мне нужно сдать кровь на анализ. Я прохожу обследование. Для справки о состоянии здоровья, — сообщил он.

— Топорков В. М., - прочитала Анна Вадимовна, — общий анализ крови, кровь на сахар и прочее. К сожалению, вам нужно прийти завтра утром. И не ко мне, а в лабораторию. Это этажом выше.

— А тут что, кровь не берут? — рассвирепел вовсе уж неприлично прилично одетый Крокодил.

— Вам нужно в лабораторию, — терпеливо повторила Анна Вадимовна.

— Бери кровь и не умничай, — рявкнул Крокодил.

— Почему вы разговариваете со мной в таком тоне? И не тыкайте мне, пожалуйста, — возмутилась Анна Вадимовна.

— Я тебе еще не тыкал. А если тыкну, тебе очень не понравится. Бери, кому сказал, — командовал Крокодил.

Петров осторожно подошел к В. М. Топоркову, осторожно, но крепко стиснул его локоть и повел к выходу. Крокодил даже не успел отреагировать.

— Я сейчас вернусь, — сказал Олег Иванович Анне Вадимовне, а ничего не понимающий Крокодил прошипел:

— Погоди, это я еще вернусь.

— Хорошо, Олег Иванович, что вы зашли, а то я уже волновалась. Странный какой-то тип, — обрадовалась она, когда Петров вернулся.

— Если еще раз появится с претензиями, позвоните мне. Я этот народ насквозь без рентгена вижу. И не хотел бы вас подвергать опасности. Уважаемая Анна Вадимовна, я бы хотел с вами поговорить, — напомнил Олег Иванович. — Дело в том… Я бы хотел… В смысле, я хочу…

— А почему так торжественно? Извините, Олег Иванович, это я хочу у вас спросить, а можно как-нибудь выяснить, кто отец или отцы наших девочек? Ну, Катюшки и Лёлечки.

— К сожалению, Анечка, к сожалению, пока нет. Косарева ни разу не была замужем. Сейчас мы опрашиваем народ, соседей. Был ли у нее сожитель, извиняюсь, гражданский муж? А может, и не один. Пока послали запрос в колонию, где она отбывала срок. Откуда у нее взялась беременность? Но я ведь не за этим пришел, — решительно прервал он свой монолог.

— А зачем?

— В общем, выходите за меня замуж, Анечка. Вот, — Петров порылся в карманах и достал коробочку с кольцом. — Я, конечно, в этом ничего не понимаю. Что мне в магазине посоветовали, то я и взял.

Анна Вадимовна оторопело таращилась на Олега Ивановича, а тот стоял с протянутой рукой, на ладони его поблескивало обручальное кольцо.

Доминика испуганно вздрогнула — в дверях возник… огромный розовый бегемот! А за ним — улыбающаяся физиономия Борюсика. Доминика в ответ улыбнулась.

— Приве-ет! — замахала она бегемотику. — Какой ты чудный, толстый и смешной. А как тебя зовут?

— Зовут его Борька. И он очень похож на меня. Пусть он дарит тебе хорошее настроение, когда я уйду.

Доминика так устала огорчаться, что несказанно обрадовалась этому розовому и пушистому7 бегемоту.

— Видела меня по телевизору? — спросил Борис.

— Да, здорово смотрелся! Думаю, у тебя появилось немало поклонниц. А за привет — огромное спасибо, ты меня так поддержал… Кстати, а как ты прошел сюда, я же просила никого не пускать? — вспомнила вдруг Доминика.

Борис отмахнулся.

— А какие перспективы у программы?

— Думаю, самые радужные, — Борис задумался. — Только сложно найти симпатичную пациентку для участия в прямом эфире. Это наша новая задумка. Ты чего это загрустила?

— Борюсь, я боюсь, — призналась Доминика. — Меня преследует один и тот же сон. Будто я иду в длинном платье то по лугу, то по берегу моря, то по саду. И вокруг — звенящая тишина. Никаких звуков: трава не шелестит, шума прибоя не слышно. Только детский голос, тихий голосок ребенка. А что говорит, не понимаю. К чему это?

— Видишь ли, в твоей жизни произошли изменения. Они, конечно, не лучшие, однако все-таки изменения. И ты не знаешь, что ждет тебя впереди. Отсюда и голоса непонятные. Сон — отображение твоих страхов, твоего внутреннего состояния, твоей неуверенности. Кстати, лучше всего тебе выговориться. Ну как, поговорим?

— Ты хороший, Борюсь, но легче мне вряд ли станет.

— Ну, может, тебе полегчает от коллективного привета. Вот, держи, целый пакет. Амалия лично передала.

Борис вскоре ушел. Доминика решилась закрыть глаза, но тут приехали Танюша и Юрий Владимирович.

Хорошо, что перевели сюда, значит, дело пошло на поправку! — радовался благородный отец. Увидев бегемота, удивился: — А что это за толстячок симпатичный — друг Серегин?

— Нет, это Борюсик. Мой друг.

— Приветливый малый. Мне такие по душе. Похож на одного издателя. Как же его звали… Да неважно. Только он все время один анекдот рассказывал… Правда, я забыл какой.

— Папа, прости, что перебиваю, — сказала Доминика, — не мог бы ты поговорить с врачом по поводу компьютера и Интернета — чтоб в палату поставить. Хочу поработать немного.

— Да, конечно. Сейчас узнаю. — Отец вышел из палаты, а Доминика быстро и серьезно заговорила с Таней.

— Я не хочу, чтобы о нашем разговоре и договоренности кто-то знал. Возьмите, за ваши хлопоты, — она передала Тане деньги, та спрятала их в сумочку, — отдайте мне кассету. Скажите честно, вы ее прослушали?