— Доброе, — Лайли склонила голову к его плечу, чтобы заглянуть в лицо. — Отчего ты сидишь здесь?

— Хочу понять, как мне жить дальше, — он вздохнул. Теплые грезы пришлось забыть, гармония и спокойствие снова бежали. — Тимони не должен был погибнуть так! Я… я думал, что он вернется на Летинайт, что Редрин сумеет научить его, что он избавится от Тьмы…

— Увы, — Лайли печально покачала головой, обошла скамейку и присела рядом. — Это не твоя вина. Ничья вина. Скорбь душу рвет на части, но поверь, не стоит останавливаться на этом. Помни его.

— Помнить… — Марафел склонил голову.

На щеках Лайли прохлада осени нарисовала румянец, глаза, из-за того, что света пока слишком мало, казались темными, завиток волос упал на лоб. Марафел сглотнул, осознав вдруг, что настал тот самый момент, которого он так ждал с первого мгновения, когда снова увидел ее.

— Кое-что я не успел сказать тебе.

— Не успел? — она улыбнулась. — Так скажи теперь.

— Я… — он вдруг тоже улыбнулся. — Слишком глупо, нет? Ты и без слов все знаешь.

— Говори же! — Лайли нетерпеливо повела плечами, отчего лента в волосах развязалась, и пряди упали на грудь.

— Люблю тебя, — он вздохнул. Сердце забилось быстрее, словно он долго бежал. — Я точно это знаю. Мое чувство не менялось, как бы далеко ни была ты. Даже когда я считал, что тебя больше нет, я не переставал любить тебя. Страшно было никогда тебя больше не встретить, — он посмотрел на собственные ладони. — Хотелось бы забыть то время, когда не знал, что ты жива. Это были самые черные дни.

Он замолчал на миг, и налетел ветер.

— Хочу бесконечно быть рядом с тобой, куда бы ни шла ты, следовать за тобой.

— Люблю тебя, Марафел, хотя порой ловлю себя на мысли, что не знаю даже, когда успела полюбить, — Лайли покачала головой. — Но ведь это потому, что наша любовь — истинная, ведь так? Вспыхивает внезапно, и потушить ее ничто не способно. Даже разлука…

— Даже смерть. Ты ведь сама это понимаешь, — он замолчал.

Они вспомнили Ивисон, что так ждала Тимони. Ее чувство не умерло вместе с ним. Марафел взглянул на Лайли искоса и добавил:

— Пойдем в дом, тут и правда холодно…

— Пойдем, — Лайли поднялась, быстро склонилась к нему и поцеловала в губы. — Пойдем, любимый.

***

Они остались в Бейби Наке ненадолго, и в основном из-за Каталин — она отбирала семена и черенки, которые собиралась забрать с собой. В итоге получилась довольно увесистая сумка.

Осень моросила дождями, окутывала город по утрам и в сумерках серебристыми туманами, дышала первыми заморозками. Казалось, что небо навсегда затянуто тучами, как их души затянуло печалью. Но все же постепенно тоска истиралась, превращаясь в спокойную грусть, уже не рвущую душу на клочки, а только тихо ворочающуюся в самом дальнем углу.

Только Айкен грустила больше других. Летинайт казался ей чужим, хоть Марафел и Лайли всегда были рядом, утешая ее. Они показывали ей Бейби Нак, порой блуждая среди просторных улиц, вымощенных светлым камнем, рассказывали ей легенды о Летинайте, пели ей песни, но она не могла не видеть, что их взгляды обращены друг на друга.

Нак и Ниа Бейби Нак куда-то пропали, и как ни желала Лайли поговорить с ними, не появлялись, и никто не знал, где их искать.

Однажды в тихий осенний день, когда дождь окутал все вокруг, Айкен сидела у окна, выходившего в сад, кутаясь в пушистую серо-белую шаль. Капли катились по стеклу, словно слезы. Айкен так глубоко задумалась, что не заметила ни как Марафел и Лайли покинули комнату, ни как в дверях замерла Каталин.

— Не хочешь ли пойти со мной? — спросила она, почувствовав, что ожидание, когда Айкен сама ее заметит, тщетно.

— С тобой? — Айкен медленно повернула голову, плотнее натянув на плечи шаль. — Там холодно и дождь.

Каталин была одета тепло, ее окутывал тяжелый плащ, так что сразу становилось понятно — она собралась к садовникам Бейби Нака.

— Ты совсем раскисла, — Каталин улыбнулась. — Дождь не проберется под теплую одежду, прохладные поцелуи капель лишь вернут тебе бодрость. Холодно? Ну да, ведь уже осень, — она чуть качнула головой. — Мы все грустим о Тимони, но только тебя его образ не отпускает, призраком скользит рядом. Ты будто запрещаешь себе жить. Марафел и Лайли отчаялись привести тебя в чувство, — Каталин вздохнула. — Им, конечно, интереснее искать общее друг в друге, открывать друг друга, как шкатулку с чудесностями.

— Я не просила развлекать меня, — Айкен поднялась и отвернулась, положив ладонь на стекло. — Не стоит. Сама во всем разберусь.

— Ты стала нам другом, бросают ли друзей, когда они в беде? — Каталин потянула шнуровку плаща, почувствовав, что разговор явно затягивается. Она опустилась на одно колено, начиная расшнуровывать сапоги.

— Я не в беде, — в голосе Айкен не было уверенности.

— Да? — Каталин взглянула на нее снизу вверх, сдула выбившиеся на лоб из косы прядки. — Поговорим?.. Прости, я не обращала на тебя должного внимания слишком долго. Моя страсть к растениям должна иметь предел. Я позволила тебе укрыться среди грусти и печали, а влюбленные и не заметили, что ты не слушаешь их.

— В чем ты виновата? — Айкен склонила голову. — Совсем тебя не понимаю. Тимони больше нет, я оплакиваю свою любовь к нему. Разве это неправильно?

— Хочешь поговорить с ним? — Каталин наконец расправилась с сапогами и, подойдя к Айкен, тоже всмотрелась в дождь. — Если попросить Нака отправить нас к Рейниар, то она сможет разговорить его душу. Слова понять будет трудно — ведь это будет звон колокольчика.

— Душа стала колокольчиком, — вспомнила Айкен. — Кто такая Рейниар, почему колокольчик не звонит сейчас? — она искоса посмотрела на Каталин.

— Колокольчик поет лишь в саду Рейниар. Она не забирает его потому, что мы должны отвезти душу Тимони Ивисон, той девушке, что так любила его. Рейниар хранит души умерших. Мудрая и бессмертная, она живет в магическом отражении нашего мира и бережет нас… — Каталин пожала плечами. — О ней многое рассказывают, но мало кто знает на самом деле, отчего она такая, какая есть.

— И ты не знаешь? — Айкен уже готова была услышать новую легенду, из числа тех, что так прекрасно рассказывала Лайли.

— Нет, я не знаю, — Каталин усмехнулась. — Дело магов — знать легенды. И Знающих. Они могли бы рассказать, но я… только и могу, что говорить о растениях.

— Я уж надеялась, — Айкен разочарованно покачала головой.

— Зато могу сказать, что от твоей печали даже домашние цветы готовы потерять листья. Ведь они чувствуют и разделяют с тобой тоску.

— Разве? — теперь Айкен ощутила легкий укол стыда.

— Цветы все понимают, — Каталин повернулась к ней. — Пойми правильно, я не прошу тебя не грустить, но погружаться полностью только в тоску… Так ты не станешь счастливой.

— Не знаешь, куда могли отнести цветок, что стоял у меня в комнате? — Айкен не хотела продолжать разговор, но вспомнила, что сегодня утром цветок с подоконника в ее комнате забрала девушка. Лицо ее было взволнованным.

— Он заболел? Скорее всего, в оранжерею, что наверху, — Каталин протянула ладонь. — Хочешь, отведу тебя туда? Цветы с радостью поделятся с тобой и светлыми эмоциями. Они это умеют. Если будешь сидеть тихо и не шевелясь, то услышишь, как они поют, когда растут и открывают цветки.

— Никогда бы не подумала. Тогда покажи мне, пожалуйста!

Отступила ли тоска? Нет, но Айкен впервые внимательно прислушалась к тому, о чем ей говорили, пусть даже это были истории о цветах.

***

В открытое окно влетал ветер, ронял на светлый пол капельки влаги. Лайли смотрела на дождь, улыбаясь. Марафел сидел у стола и читал. Пожелтевшие страницы книги чуть подрагивали от забравшегося в комнату сквозняка. Лайли укладывала вещи, а Марафел давно справился с этим, потому и отдыхал, погрузившись в чтение.

— Знаешь, — голос Марафела был задумчив, он держал между пальцами страницу, точно не решил еще, перевернуть ли. — Хочу построить дом… но где?