— Этот город не для простых людей, — Айкен вздохнула, посмотрев вслед двум женщинам в пышных золотистых платьях. Волосы женщин сдерживали заколки с сияющими камнями. — Нам было лучше остановиться вне городских стен, там, где живут простые люди. Здесь же и дома, и постоялые дворы рассчитаны на богачей. Этот город зовут в народе городом Роскоши.

— Роскошь? Что это такое? — поинтересовался Марафел. Айкен только глаза закатила. Иногда она совершенно забывала, что они пришли из другого мира, такие вопросы ставили ее в тупик.

— Сложный вопрос. Для кого-то роскошь — кусок мяса на ужин, кому-то роскошно выстроить каменный дом. Ну а те, кто живет здесь, считают, что в порядке вещей выстроить дом, стены которого изнутри выложены слитками серебра или золота, — голос Айкен едва заметно дрогнул.

— Зачем же делать такие глупые вещи? — Марафел удивленно оглядел широкую улицу. Каменные дома, высокие, украшенные — порой чрезмерно — лепниной и скульптурами в нишах, с витражами в окнах, молчали, не желая отвечать. — Обилие золота и серебра не имеет никакого отношения к красоте. И почему все-таки кто-то позволяет себе жить в таких домах, пока остальные не могут обеспечить и достойной еды?

— Я не могу объяснить того, что установилось уже так давно! — вырвалось у Айкен. — Неужели у вас все иначе? Неужели у вас все, абсолютно все понимают, что такое красота? У вас все имеют равное количество тингов?!

— Мы же говорили. У нас нет никаких тингов. Мы с трудом разобрались, что это такое и почему они так важны здесь, — фыркнул Тимони. — У нас все живут в таких домах, в которых сами хотят. Те, кто строит дома, рады, когда в творении их рук появляется новая семья. Мы делимся друг с другом всем, живем в мире. Нам радостно от того, когда кому-нибудь удается что-то замечательное. Как может быть иначе?

— Зависть, ненависть? Разве эти чувства незнакомы вам? — Айкен едва не расплакалась. Сказочный мир… Неужели он есть?

— Знакомы, — кивнул Тимони. — Но испытывают их те, кого смутила Тьма. Это всего лишь болезнь.

— Болезнь? А ты сам испытываешь их? Ведь сердце твое… — Айкен не договорила, потому что Тимони посмотрел на нее слишком серьезно.

— Да, я ненавижу вашего Императора, — признал он. — И завидую себе прежнему, не знавшему о вашем мире. Но мне не мешает Тьма радоваться за Марафела. Хочу, чтобы счастье его не померкло, улыбка не ушла с его губ.

— Не понимаю вас, — Айкен опустила голову и больше не сказала ни слова.

Марафел тоже молчал, рассматривая дома и поражаясь тому, как соседство прекрасных вещей становится уродством. Гармонии не осталось в этом переплетении изысканной резьбы и архитектуры.

Постоялый двор нашелся не сразу, за окнами его тепло горели свечи, а двери были приветливо распахнуты. В зале первого этажа за столиками, укрытыми белыми вышитыми скатертями, почти не было посетителей. Трактирщик лениво осмотрел вошедших, оживившись лишь тогда, когда Тимони пересыпал с ладони на ладонь горсть тингов.

Комната оказалась чистой и большой, два окна закрывали длинные шторы, расшитые серебряной нитью, просторная кровать могла служить приютом для пятерых. Ужин подали на тарелках тонкого фарфора с росписью. Айкен неловко было есть с такой посуды, пить из тонкостенного бокала.

— Странно, что не всюду так, — заметил Марафел.

— Этот постоялый двор для тех, кто живет в городе, — Айкен опустила голову. — Останавливаются здесь не путники, а те, кто хочет провести ночь с женщиной.

Тимони склонил голову, внимательно рассматривая Айкен, ему почудилось, что в этой простой фразе скрыт какой-то странный, даже ужасный смысл, но как об этом спросить? Чего доброго, она снова замкнется в себе, не подобрав ответа.

Марафел, впрочем, ничего подобного не услышал, а просто продолжил ужин, пожав плечами.

Айкен вздохнула и добавила тихо-тихо:

— Вы живете в мире, где такого, скорее всего, нет. Не может быть. Нет измен, есть истинная любовь, нет тех, кто… Кто торгует собой.

— Торгует собой? — Тимони удивленно поднял брови. — Как это?

— Ну… — лицо Айкен залил румянец, она совершенно несчастными глазами посмотрела на Тимони. — Не могу объяснит, мне неприятно рассказывать… Да и зачем это вам? Я просто не удержалась.

— Хорошо, не говори, — позволил Тимони, расслабленно откинувшись на спинку высокого стула. — Возможно, это действительно не то, что следует знать. Лучше ложитесь спать. Завтра скачка продолжится.

Айкен и Марафел послушно устроились на кровати, а он вышел из комнаты. Ему не давала покоя мысль, что и здесь конюшня может оказаться такой же затхлой дырой.

Опасения не оправдались — вычищенные и расчесанные кони стояли в чистых стойлах. Кормушки их были наполнены овсом, а в поилке вода была чиста, свежа и прозрачна.

— Все хорошо? — спросил Тимони, дождался утвердительных кивков и продолжил: – Вы хорошо себя чувствуете после скачки, нет слишком сильной усталости?

Лаон лишь покачала головой, переступила. Как ей хотелось объяснить, что за эйфорию они ощущали во время пути! Как чудесно и мягко ложилась дорога, как ласков был ветер, гладящий гривы, свистящий в ушах! Скорость любит лошадей. Нет усталости, нет ломоты в мышцах, даже той, что приятна — от достойной работы. Лошади могли еще бежать и бежать, ночь ничуть их не смущала.

— Хорошо, — Тимони вздохнул. — Надеюсь, так будет и дальше. Завтра мы снова отправимся в путь. Очень хочу, чтобы вы смогли доверять мне, как раньше, но понимаю, что это будет не скоро. Спите спокойно.

Он вышел из конюшни, снова не закрыв дверей за собой. Долинг, Лаон, Алети и Миэки проводили его взглядами. Они уже думали о доверии, и все же Тьма в сердце Тимони все еще жила, а значит, могла взять над ним верх! Лучше бы они неслись по дороге всю ночь напролет. Только бы скорее убраться из этого мира, скорее…

Лошади начали ощущать, что отсутствие речи теперь осознается с трудом. Разве они говорили раньше? Был ли другой мир? Память ускользала, и это пугало. Скорее! Надо мчаться, пока картины прошлого не истерлись полностью, не скрылись за буднями. Страх живет там, где кончается дорога, где пряный запах свежего овса или кислый — нечищеной конюшни. Страх навсегда потерять себя, потерять то время, что прожил в родном мире. Безжалостно стирают память дни нового мира.

Тимони захотел пройтись по городу, его поразило, что на улицах так много людей. Все они шли не спеша, явно не собираясь скоро возвращаться домой, красивые экипажи, всадники — такое столпотворение! Тимони понял, что ему не удастся сегодня узнать очарования ночного города. Он привык, что ночью никого нет, можно остаться с душой города один на один, но… только не здесь.

Похоже, никто из этих людей не знал, что такое работа. На Летинайте, конечно, тоже случались ночные празднества, но отчего-то Тимони сразу почувствовал — здесь все не так. Эти люди не празднуют, они просто живут иначе.

Тимони вернулся в трактир, озадаченный ощущениями. Марафел и Айкен уже спали, набираясь сил перед дорогой.

***

Утро оказалось хмурым, полным тумана и прохлады. Тимони, Марафел и Айкен позавтракали и отправились за лошадьми. Когда они выехали на улицы города, их поразило безмолвие и пустота. Казалось, город совершенно вымер за одну ночь. Куда же подевались его жители? Скрытые в туманной дымке дома виделись не такими аляповатыми, как вчера в свете фонарей.

Заметив замешательство спутников, Айкен объяснила:

— Они все еще спят, им незачем вставать раньше. Есть слуги, те, кто все приготовит к пробуждению хозяев.

— Поехали отсюда, — передернул плечами Марафел. — Не нравится мне эти порядки.

Кони сорвались с места, стремительным ветром пронеслись по улицам, изумив стражников, сонно выглянувших из караулки, когда городские ворота распахнулись, едва не слетев с петель, — магия Тимони ударила в тяжелые створки.

Тимони вспоминал карту — в полдень следующего дня они должны были открыть для себя новый город — Вианнэл.

***

Ветер гонял рябь по поверхности спокойной реки, берега ее расступились, русло стало широким. Маленькая лодка весело плыла вперед, а Лайли тихо напевала, вглядываясь в сияющее марево.