— Твое право судить нас, пока мы на твоей земле, — согласилась с ним Лайли. — Но вряд ли ты поступишь так, как только что сказал.

— Отчего же? Что мне помешает? — в глазах зверя зажглось любопытство.

Лайли окончательно убедилась, что зверь необычен, но аура его полна Света. Чудесное существо, а не страшный убийца.

— Если бы желал убить нас, уже сделал бы это, — лишь на миг в голосе Лайли проскользнула неуверенность. Утверждение было спорным, и возможно, зверь только сейчас решит их судьбу.

— Интересно! — зверь игриво потянулся. — Что же, раз так — идите. Магия этих мест понесет вас медленно, но не обидит.

И исчез. Совершенно. Будто был создан из воздуха.

Каталин наконец поднялась, подошла к Лайли. Вопросительно посмотрела на нее, но ничего не сказала.

— Давай спать? — предложила Лайли. — Нам обеим нужно хорошо отдохнуть.

***

Утренний свет был неярок — небо затянули тучи, серый дождь, мелкий и назойливый, падал на притихшие улицы. Город продолжал жить, словно вчера ничего не случилось, хотя эхом шелеста капель проскальзывали шепотки о том, что произошло.

Люди улыбались, сохраняя в памяти каждое мгновение всего, что пережили. Они верили, и вера оказалась крепче и ярче той, что существовала прежде. Той усталой веры по привычке.

Тимони, Айкен и Марафел позавтракали, собрали еды в дорогу: Тимони свободно распоряжался тингами, и ему не нужны были советы Айкен, отчего она острее ощущала себя лишней.

Когда они уже собирали вещи, Тимони ненадолго проявил на столешнице магическую карту и нахмурился, рассматривая ее.

— Богиня и Привратница, кем бы они ни были, опередят нас, спускаясь по реке Миаллэт, — заметил он. — Быть может, стоит приобрести лодку?

— Какая лодка сможет выдержать лошадей? Сквозь болота пройдут небольшие и верткие суденышки, — Марафел покачал головой. — Что тебе до них? Хочешь убедиться в том, что мечты и надежды тщетны?

— А тебе совсем не хочется удостовериться? — Тимони хмыкнул. — Не верю. Твое сердце сейчас вряд ли находит себе место.

— Мое сердце питается воспоминаниями, — Марафел отвернулся, замкнулся в себе. — И мечты, и надежды, что могут возникнуть, я бережно сохраняю. Я не хочу развенчивать их раньше времени. Тимони, мы должны следовать собственному пути. Нам нельзя бросать лошадей. Они-то точно ни в чем не провинились.

— Что ж, — Тимони потер виски. — Впереди еще на тринадцать дней. Тринадцать! Так долго.

— Торопишься, хочешь все выяснить и прямо сейчас, — Марафел осторожно коснулся раненой ладони мага. — Успокойся, имей терпение. Ведь раньше ты славился хладнокровием. Ничто не выводило тебя из себя, ты смеялся над порывами Лайли, разве нет?

— Она погибла, — Тимони мотнул головой. — По моей вине, по моей неосторожности, это ты помнишь? Мой долг — отомстить Императору за ее смерть. Я, только я должен нести это бремя.

— Тимони… — Марафел покачал головой. Что он мог ответить? Тьма жила в сердце Тимони, она ждала, когда он выпустит ее на свободу. Об этом трудно было забыть. — Тринадцать дней — недолгий срок. Терпение.

— Путь сквозь болота опасен, — Айкен подала голос несмело, даже не зная, стоит ли заговаривать об этом сейчас. — Дорога намного надежней. Сквозь болота нужно плыть с проводником, потому что тайные знаки не открывают чужакам.

— Думаю, богине они открыли их с радостью, — Тимони щелкнул пальцами, и карта осыпалась со стеклянным звоном.

Айкен пожала плечами.

***

До следующего города — Клемэн — было четыре дня пути. Отправляться в дождь — неприятно, но Тимони не выдержал бы промедления, да и лошади застоялись на конюшне, взгляды их были полны укоризны.

Тимони не стал смотреть им в глаза, только плечами пожал. Айкен удивлялась этому молча. Все же ей было странно видеть такое отношение к животным. Почему нельзя, например, продать их? Одна из лошадей им и сейчас не нужна! Странно. Однако задавать вопросы Айкен не решилась, дабы не погрязнуть в чудесах чужого мира, не ощутить себя еще более лишней и чужой.

Они покинули город, и перед ними оказалась вымощенная булыжником дорога. С одной стороны, ехать по такой в дождь было удобнее, чем по раскисшей грязи, с другой, булыжники напоминали, что столица близко, а значит, близок и гнев Императора, ярость Императора, его ненасытная жажда крови и власти.

Тимони ехал во главе, задавая темп. Сперва лошади двигались медленно, но потом Тимони склонился к шее коня и шепнул ему что-то на ухо.

Мгновение — и Айкен пришлось прижаться, чтобы усидеть на бойкой лошадке. Она и не знала, что кони умеют мчаться так быстро, точно собрались лететь!

Марафел неодобрительно смотрел в спину Тимони. Тот не отказался от мысли прибыть в столицу как можно скорее и вспомнил, что их лошади — с Летинайта. Вспомнил, что лошади Бейби Нака — самые резвые из всех.

Долинг и Лаон приняли приказ Тимони с легкостью. Им давно уже хотелось лететь над дорогой, чтобы перестал пугать чужой мир, чтобы хотя бы на мгновения скачки ощутить себя на Летинайте.

Алети и Миэки почувствовали настоящее счастье — наконец-то кто-то вспомнил об их способностях. Если бы они все могли говорить, как долго они обсуждали бы на привале прелесть скачки, когда пыль дождя веером искристых брызг отскакивает от лоснящихся спин.

Скачка! Разве они жили не для того, чтобы нестись на самой большой скорости вдаль?..

Айкен думала, что лошади скоро выбьются из сил, но они словно забыли о том, что бывает усталость. Ей пришла в голову мысль, что Тимони одурманил их. Но что же тогда им делать, если животные падут? Как они доберутся до столицы? Но какие бы страхи ни тревожили ее теперь, оставалось лишь прижаться к лошади и держаться крепче.

Лишь около полудня, когда мелкий дождь рассеялся и сквозь тучи проглянуло солнце, они все же остановились. По одну сторону дороги расстилались поля, по другую рос негустой лесок, в чаще которого начинались болота.

Было спокойно и тихо. В солнечных лучах переливались и мерцали капли, оставшиеся от дождя на траве и листве, появился ветер — он волновал золотые колосья.

Тимони поблагодарил каждую лошадь, извинился перед ними за что-то — Айкен не прислушивалась, но ей стало не по себе. Может, он сошел с ума? Сердце преисполнилось жалости. Она любила его и не могла вынести его сумасшествия.

Должно быть, выражение ее лица было особенно скорбным — Марафел подошел к ней и тихо сказал:

— Ты, наверное, не понимаешь? Наши кони разумны. Они рады, что Тимони вспомнил о них. Раньше они опасались его и двигались вполсилы.

— Какие еще чудеса есть в вашем мире? — спросила Айкен растерянно.

Марафел пожал плечами, он не мог и представить, что именно Айкен примет за чудо.

***

Утро было туманным и прохладным. За ночь костер прогорел, угли подернулись пеплом, и Лайли послала краткое заклинание, чтобы разжечь его. Магия откликнулась нехотя, точно тоже спала и не желала просыпаться.

Каталин расчесывала волосы. Щетку ей подарила маленькая девочка из той деревеньки, где Лайли впервые назвали богиней. Лайли терпеливо ждала — расческа была одна на двоих.

Все еще нужно было привыкнуть и к тому, как ведет себя магия, и к тому, что некоторые вещи приходится использовать вместе.

Они улыбнулись друг другу, и в тот же момент услышали внутри себя голос зверя:

— Вам нравится здесь?

Лайли ответила, не то чтобы она привыкла к этому общению, но для Каталин это точно было впервые:

— Твой мир прекрасен, но здесь поселилась Тьма. Она легко проникает в сердца людей. Это мне не нравится.

— Рад, что ты находишь мир прекрасным, — зверь шумно выдохнул, глаза его засияли. — Но люди появились здесь недавно. Мир существовал без них. Это люди призвали Тьму. Как ты можешь нести силу? Ты — человек, но не зовешь Тьму, а внимаешь Свету. Это необычно.

— Так меня учили, — Лайли пожала плечами. — Так заведено, так должно быть. Передо мной, конечно, вставал выбор между Светом и Тьмой, но я уже определилась с тем, каким станет мой путь.