Тимони бледен, пальцы правой руки стараются ухватить камень, но тщетно. Марафел видит, как далеко падать, представляет, сколько боли ждет внизу, едва удерживаясь сам, он дотягивается и перехватывает Тимони за запястье.

Но тот продолжал соскальзывать.

Вот мелкие камешки сыплются из-под ног, вот он теряет устойчивость.

Марафел держит из последних сил. По пальцам скользят капли крови — неизвестно чьей крови.

— Удержи! Удержи меня! — голос Тимони хриплый, в глазах его страх.

Камешки врезаются в ладонь Марафела, уступ, на котором он стоит, оседает, порыв ветра толкает в бок, и удержаться больше нет сил.

Бездна обнажает клыки, влажным языком кажется лента реки…

***

Марафел проснулся в холодном поту, а его крик, казалось, все не мог утихнуть в сумраке комнаты.

— В чем дело? — сонно спросила Айкен, садясь на соседней койке.

— Марафел? — окликнул Тимони. Он стоял у окна и не повернулся к нему. — Что тебе снилось?

Сон, это был только сон. Нет никакой оскалившейся бездны, нет режущего ветра. Марафел поднес пальцы к глазам, но на них не было ни царапин, ни крови. Он словно забыл слова, а потому не мог ответить.

Тимони наконец обернулся, взглянул настороженно и даже сел рядом, со странной лаской поправляя растрепанные прядки темных волос Марафела.

Его ладонь скользила у самого лица, а потому Марафел заметил свежий разрез в центре ладони. Кровь уже запеклась, осталась лишь тонкая полоска.

Марафел выдохнул и поймал взгляд Тимони.

***

Серебряная шкура зверя переливалась, точно полированный металл, блики огня плясали на боках. Спину украшал ряд острых шипов, черно-красных и длинных, такие же возвышались над глазами. На лапах — всего три пальца, увенчанных чернильными когтями, загнутыми к земле. Острые, но изящные клыки, стоящие, как у кошек, уши с кисточками серебряной шерсти.

Зверь был красивым и опасным.

Лайли впервые обнаружила в этом мире настолько сильную магическую ауру, и она окружала живое существо. Но разумно ли оно? Или это — просто еще один носитель магии?

Лайли не собиралась вредить ему. Они пришли на его территорию, и он — на правах хозяина — мог встретить их так, как вздумается.

Движения зверя были обманчиво медленными, словно он перетекал с места на места, словно каждый его шаг был порождением волны, и это завораживало. Невозможно было оторвать взгляд, устать смотреть на него.

Лайли вспомнила о сети. Такое заклинание ни за что не повредило бы ему, но не позволило бы напасть. Только сеть плелась не так уж быстро, и Лайли вычерчивала ее прямо перед собой, в мыслях, чтобы потом по одному лишь слову бросить в зверя и обездвижить его.

Зверь в очередной раз повернул, обходя их, как это делают очень крупные кошки, прежде чем броситься в атаку, совершить одно-единственное совершенное, точное, смертоносное движение.

Зеленые глаза загорелись, зрачки — вертикальные, тоже кошачьи, расширились, заполнили радужку, но пламя не угасло в них, а стало ярче.

Лайли не успела отпустить заклинание: прыжок — и зверь оказался так близко к Каталин, что она едва увернулась и упала. Пасть застыла в двух ладонях от ее лица, но зверь смотрел на Лайли. Проверял ее.

Теперь заклинание оказалось бесполезным. Лайли лихорадочно вспоминала, какая еще магия смогла бы остановить зверя, не повредив ему, освободить Каталин, уберечь ее от опасности.

И пока мысли ее метались, как испуганные кролики, в голове возникли чужие — голос зверя, будто высеченный из камня и льда.

— Чужаки, зачем вы пришли сюда?

***

— Что ты сделал, Тимони? — голос Марафела прозвучал потерянно, точно на самом деле он понимал и скорбел. Айкен непонимающе нахмурилась. Она видела, что от простого вопроса Тимони вздрогнул, точно его ударили плетью.

— Почему ты решил, что…

— Твоя ладонь, — голос обрел стальные ноты. Будто Марафел был учителем, мастером, и ученик отказался его послушаться.

— Это? Всего лишь царапина, — Тимони развернул ладонь и с удивлением всмотрелся в нее.

— Царапина?! — Марафел разгневанно ударил кулаком по одеялу. — Зачем ты лжешь, Тимони? Ты творил магию, и что это было за заклинание, раз тебе понадобилось поить его собственной кровью?

— Отчего ты так решил? — наверное, это должно было звучать, как нарочитая небрежность, только ничего не вышло и Тимони вздохнул.

Марафел заставлял его признавать вину и смотреть Свету в глаза, когда Тьма открыла ему собственное сердце.

— Говори, — Марафел внезапно успокоился, его слова звучали как просьба, но Тимони знал, что это приказ. Он не хотел подчиняться, но ответил прежде, чем сумел замолчать:

— Я искал, — он поднялся. — Разве ты не слышал? Они так описывают этих… богиню и Привратницу! Я решил, что смогу найти их. Хотел проверить, а вдруг… — Тимони не закончил, каждое слово звучало странно и жалко.

— Хотелось бы верить, — Марафел прикрыл глаза — ярость схлынула, обнажая боль, как волны отлива обнажают морское дно. — Хотелось бы. Что ты нашел?..

— Я искал как с помощью Света, так и призывая Тьму, но местные болота не покажут ничего, если решили что-то скрыть. Их сила пожрала мои заклинания, я ничего не добился.

— Я так и думал, — Марафел встал и обнял его за плечи. — Прошу тебя, не зови Тьму. Она уйдет из твоей души, как только ты перестанешь звать ее!

«И станешь прежним».

Слова не прозвучали, но остались висеть в воздухе, недосказанные и насмешливые. Тимони опустил голову. Он не сумел бы объяснить, отчего так уверен, что прежним уже не стать.

В последнее время когда он использовал магию, его охватывала боль. Сила словно не могла выбрать, стоит ли подчиняться ему. Он видел несколько путей — Свет и Тьма. И выбор между ними был мучителен! Чему бы он ни отдавал предпочтение, это приносило лишь большую боль.

Айкен молчала, она боялась, и это раздражало, злило Тимони. Почему она боится?!

Он едва сдержал себя. Потому ли сдержал, что Марафел не отпустил его? Или поэтому — едва сдержал?

— Тебе надо отдохнуть, — Марафел почти силой усадил его на койку. — Поспи, станет легче.

Тимони лег на спину и послушно закрыл глаза. Он услышал, как Айкен вздохнула — а точнее, выдохнула. Снова взметнулось раздражение, но теплая ладонь Марафела лежала напротив его сердца, и пришлось подавить вспыхнувшую злость.

***

Тимони пугал и становится все желаннее. Любимый! Как много образов слились в одном слове. И снова, снова этот ужас, этот кошмар — ненужная, чужая, лишняя. Айкен уткнулась в подушку лицом. Как хотелось, чтобы душа освободилась от этого проклятья!

Марафел прошелся по комнате, но не остановился рядом с ней, занятый иными мыслями. Айкен была даже благодарна ему. Пусть оставит ее в покое и пустоте, в боли и надежде.

Впрочем сам он разве не испытывает такие же чувства? Он вряд ли уснет.

Айкен была права — душа Марафела затрепетала от внезапной надежды, сердце забилось быстрее, но страх преследовал столь же отчаянно, как и ее. Действительно ли это возможно — Лайли и Каталин живы? Тогда где же они? Что с ними?

Марафел закрыл глаза, чтобы увидеть любимый облик. Вот перед ним Лайли, полная жизни. Или это только мечты и воспоминания? Светлые грезы о несбыточном?

***

— Кто ты? — спросила Лайли, не сдерживая удивления. — Здравствуй, создание магии, мы лишь следуем своим путем.

— Создание магии? — эта мысль казалась переполненной возмущением.

Зверь отпрыгнул от Каталин и по-собачьи уселся в нескольких ладонях над землей, прямо на воздух.

— Я — не создание магии, а воплощенный дух этих мест. Что за путь лежит перед вами? — он передавал ей мысли четко, слово за словом. Лайли потерла виски, она не привыкла к такому общению, и головная боль уже начинала разрастаться где-то в глубине.

— Мы идем в столицу, — объяснила она. — Император захватил того, кто не принадлежит этому миру. Мы должны вернуть ему свободу.

— Похвальное желание. Но что помешает мне сейчас уничтожить вас? Сделать вашу цель недостижимой, а желания — лишь песчинкой?