— Провидение? Это кто? — Каталин с удовольствием вгрызлась в золотистую плоть спелого яблока. Их щедро одарили плодами, как будто откупались от чего-то.
— Не знаю, — пожала плечами Лайли. — Что-то вроде судьбы. Но я не понимаю, почему нельзя из-за него упрощать себе жизнь.
— И я не понимаю, — Каталин хмыкнула. — И что ты им сказала?
— Что, на мой взгляд, они поступили верно, — Лайли тоже потянулась за яблоком. — Так они смогут вернуться к супругам и детям, так смогут дать им выжить. Разве плохо?
— Замечательно!
Смех далеко разнесся по речной глади, вспугнул стаю диких уток, с криками поднявшихся в синее небо. Ветер качнул тростник, мокрая выдра с лоснящейся шкурой вынырнула у самого берега.
— Разве не достоин этот мир жить так, как живет Летинайт?.. — спросила Каталин.
Но стояла тишина, никто не решился ответить. Только река журчала, да ветер шуршал в тростниках, только выдра фыркнула рассерженно на потревоживших ее, да крики стаи диких уток раздались где-то высоко в небе.
***
В полуденную жару — шел четвертый день пути — Тимони, Марафел и Айкен оказались у ворот Миартэ. Отряд всадников, слуг Императора прибыл сюда еще утром, Айкен указала на флаги над аркой ворот.
Вопреки ожиданиям Тимони, в городе стояла тишина, люди говорили друг с другом спокойно. Многие улыбались, но почти не смеялись. Город замер, затаился, точно пытался сохранить какую-то огромную тайну.
Тимони выбрал один из трактиров, заказал комнату и обед. Они заняли один из пустовавших столов и, пока ждали, Тимони осматривался все с более настороженным видом.
— Что-то не так, — заключил он, когда обед принесли и улыбчивая девушка медленно ушла за стойку.
— Да, — кивнула Айкен. — Здесь что-то случилось, но что-то… — она задумалась, — не плохое?
— И не хорошее, — добавил Марафел.
Тимони хмыкнул, отпил из кубка и заметил:
— Сдается мне, что это только начало. Что-то еще произойдет, причем сегодня же вечером. И слуги Императора будут в этом замешаны.
Айкен поперхнулась и опустила глаза. Слуги Императора… Вот уж действительно, если что и произойдет — то отнюдь не хорошее.
— Верховная жрица, нареченная таковой самой богиней, отправилась в ратушу говорить со слугами Императора, — в трактир вбежал мальчишка лет десяти. Он запыхался, и кто-то торопливо подал ему кружку.
— Сам это видел? — поинтересовалась девушка из-за стойки.
— Сам! — подтвердил тот. — Страшно! Вдруг слуги Императора не поверят в богиню? Тогда кара падет на наш город, ведь мы не сумели донести ее волю, на слуг Императора — за неверие, на каждого из нас…
— А потом покарает нас и сам Император, — ввернул кто-то из посетителей.
Тимони внимательно вслушивался. Он хотел понять, что произошло в городе. Марафел отчего-то закрыл лицо ладонями, а Айкен непонимающе поглядывала то на одного, то на другого.
— Что мы можем, малыш? — спросила тем временем какая-то старуха. — Мы видели богиню — светлую и добрую, как в тех легендах, о которых не принято рассказывать. Никогда не думала, что она окажется именно такой! Мы видели ее спутницу, Привратницу. Она совсем как те статуи, что у врат в наш храм. Но что мы можем сделать? Богиня ушла, ушла снова, нам остается только хранить верность ей в своем сердце.
— Нужно идти к ратуше, — выкрикнул мужчина, темноволосый, с мечом у пояса. — Мы должны подтвердить рассказ жрицы. Мы должны свидетельствовать.
— Мы? — кто-то хмыкнул. — Сколько нас будет там?
— Соберем весь город, — загорелся мальчик. — Нас ведь много! Жрица отправилась в ратушу, она приказала нам — мальчишкам — рассказать об этом каждому. Соберем всех!
— Весь город?
Тимони качнул головой.
— Нам стоит взглянуть на храм, — отметил он.
— С чего бы? — Марафел отнял руки от лица.
— Хочу посмотреть на статуи, — Тимони отставил почти полную тарелку.
— Ты что-то знаешь? — Айкен склонила голову.
— Нет, — Тимони отломил кусок белого хлеба, свежего, еще теплого, и с удовольствием впился в него зубами.
Айкен посмотрела на Марафела и пожала плечами.
— Магов вообще бывает трудно понять, — заметил Марафел вскользь.
***
Ратуша находилась неподалеку от храма, поэтому, когда они все же отправились смотреть на статуи, многие горожане шли в том же направлении.
Тимони всю дорогу молчал, Айкен и Марафел держались за руки, словно испуганные дети.
Даже сейчас в городе разливалась тишина, наполняемая лишь шорохом шагов. Тимони это совсем не нравилось. Лучше бы люди кричали! Тихое, спокойное, но непрекращающееся движение напоминала мгновения перед тем, как обрушивается буря.
Храм вырос внезапно — здания расступились и выпустили его вперед. Горожане шли мимо, и Тимони пришлось подобраться к вратам вплотную, а не то толпа продолжала бы нести его к ратуше. В последнее мгновение Тимони с трудом вытащил из нее Марафела и Айкен.
Они замерли прямо напротив статуй, что печально взирали на идущих мимо. Марафел, запрокинув голову, едва не вскрикнул, узнавая одинаковые черты их лиц.
— Это Каталин! — вырвалось у него. — Как это возможно?
— Странно, — Тимони не скрывал удивления. — Весьма странно.
— Кто такая Каталин? — Айкен рассматривала статуи Привратниц с благоговением. Их редко ставили в храмах, но черты лица она узнавала по тем описаниям, что давали жрецы.
Тимони качнул головой и увлек Марафела и Айкен вслед за теми, кто шел к ратуше.
Загадка, которую он хотел отгадать, таилась во всем, что происходило.
Он вспомнил слова старухи, что не раз повторила в ночь своей смерти:
— Придет она, светла лицом и чиста сердцем. Погубит Императора. Но я-то знаю, одной ей не справиться. Ты сильный мальчик, помоги исполнению пророчества. О нем рассказала мне сестра Императора. Помоги… Ты сможешь. Ты отомстишь за тех, кто погиб, за тех, кто еще погибнет, пока доберешься в столицу. Ты отомстишь. И тогда…
— И тогда все здесь обретут счастье, — задумчиво повторил он последние слова старухи вслух. Марафел взглянул на него непонимающе.
Тимони покачал головой.
Айкен вдруг замерла, глаза ее наполнились слезами. Наперерез людскому потоку к ней шел мужчина, длинные темные волосы которого были стянуты на затылке кожаным ремешком, а зеленые глаза казались необычайно серьезными. Одетый просто, на руках он держал темноволосую девочку полутора лет, а та заинтересованно рассматривала людей.
— Тен? — переспросила Айкен, когда мужчина приблизился.
— Айкен, — он мягко улыбнулся. — Как давно не видел тебя.
— Как супруга? — Айкен так сжала пальцы Тимони, что он посмотрел с осуждением, но ничего не сказал.
— Лиа умерла, когда появилась на свет Сэйриан, — печаль в глазах Тена казалась Айкен холодным морем, но сердце молчало — ни боли, ни страсти.
— Мы все теряем близких, — кивнула она. — Моя бабушка тоже покинула этот мир. Не плачь по ним, наши слезы вряд ли им помогут. Живи ради своих детей.
— Да… — Тен посмотрел в лицо дочери, и к нему вернулась улыбка. — Мы видели богиню. Она такая хрупкая и сильная! Она подарила нам веру в то, что назвала Светом, мы защитим эту веру перед лицом слуг Императора.
— Как она выглядела? — вырвалось у Тимони. Тен словно ждал этого вопроса.
— Хрупкая, как цветок, волосы каштановой волной падают на спину, но открывают лоб, глаза карие, стоит посмотреть в них — и со дна поднимается зелень, охватывает и качает, как волны. Она говорит звонко и смеется, как ребенок. И утешает, и исцеляет наши раны — как духовные, так и физические. С нею была златовласая Привратница. Ее синие глаза смотрели на нас строго.
— Пора идти, — шепнул Марафел, заметив, как побледнел Тимони.
Они пошли сперва рядом с Теном, но потом отстали. Тимони все еще был бледен.
Отчего богиня и Привратница были так похожи на Лайли и Каталин?
Айкен же ничего не замечала, вспоминая улыбку Тена. Когда-то, очарованная ею, она рыдала ночами. Он совсем мало прожил в их деревне, уехал вместе с молодой женой. Айкен любила его столь беззаветно, но теперь сердце словно и не почувствовало, что он рядом. Она все еще сжимала ладонь Тимони, и от того, что он так близко, у нее кружилась голова.
